Мое имя Офелия - Лиза Кляйн

– Ты вернул ей мою корзинку? – спросила я. – Я оставила ее под ивой.

– Нет, я ее не видел. Вы мне говорили о ней?

Я покачала головой, потому что я не сказала ему о корзине.

– Нет, я виновата, Горацио. Я думала только о себе.

– Нет греха в желании жить, и это не повод лить слезы.

– Очень странное чувство – быть живой и одновременно мертвой для всех, кто меня знал, кроме тебя, Горацио, – призналась я, чувствуя, как меня заполняет чувство одиночества. Я сделала еще одну попытку, и мне удалось сесть. Твердо решив избавиться от вызывающих отчаяние мыслей, я вытерла слезы уголком грязной льняной ткани, окутывавшей меня. Это была ткань моего савана. Я оторвала кусочек, чтобы взять с собой, решив, что из нее выйдет хорошая пеленка для младенца.

Мектильда принесла мне миску горячего бульона и стояла рядом, пока я пила его маленькими глотками.

– Это вернет жизнь твоим рукам и ногам, – пообещала знахарка. – В нем есть шафран, он поможет стряхнуть оцепенение и обострит чувства. – Она еще не договорила, а я уже почувствовала, как новая сила вливается в мои руки и ноги. – Я позабочусь о болях Элноры. Горацио сегодня отнесет ей лекарство, – пообещала старуха.

Я поразилась ее мудрости. Как она прочла мои мысли и узнала о моем чувстве вины? Я поблагодарила ее, зажав в ладонях теплую миску.

– Продолжай, Горацио, – попросила я и кивнула ему, чтобы он рассказывал дальше. Мектильде придется довериться, так как бесполезно пытаться что-то скрыть от нее.

– Тебя опустили в землю в конце дня, а я вернулся с наступлением ночи, чтобы раскопать еще рыхлую землю. Я боялся, что грабители могил придут первыми, так как они не питают почтения к самоубийцам.

Я ахнула, потому что не подумала о том, что меня могут похитить из могилы, а мое тело выкопают грабители. Я обхватила себя руками и задрожала, вспомнив книгу Гамлета с рисунками вскрытого трупа, внутренние органы которого были выставлены напоказ, подобно добыче пиратов в разорванном мешке.

– К счастью, – продолжал Горацио, – никого там не оказалось в то время. Но я не мог пробудить вас от этого сна, подобного смерти. Я боялся, что вы погибли… – Его голос задрожал, он глубоко вздохнул, а потом продолжил: – Я поспешил отнести вас в дом Мектильды, и с помощью зеркала мы убедились, что вы еще дышите.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, услышав, что действительно чуть не умерла. Ох, отважный Горацио, который пошел на такой риск, чтобы спасти меня из реки и из-под земли! Как я смогу отплатить ему за преданность?

– Тебя видели на кладбище? – вот все, что я у него спросила.

– Я даже не знаю. – Горацио в затруднении потер виски. – Там могли быть ожидающие случая грабители, или стражник, который видел, что я вас унес. Тревога за вашу жизнь перевесила осторожность. Простите меня.

– Не за что прощать, – ответила я. – Это я прошу прощения за то, что заставила тебя, честного человека, участвовать в обмане.

– Разве обман – проступок, если он помогает сохранить добродетель? – спросил Горацио.

– Я не в настроении философствовать, и меня тошнит от рассудительности! – закричала я, во мне нарастало недовольство. – Я предала дружбу Элноры, я навредила тебе и Мектильде. Я должна уйти отсюда до того, как тебя разоблачат, и ты пострадаешь из-за меня. – Я встала и убедилась, что мои слабые ноги достаточно хорошо меня держат. – Сомневаюсь, что моя жизнь стоит той опасности, которой ты подвергался, Горацио. Теперь оставь меня и скройся до тех пор, пока не убедишься, что твоей жизни ничто не угрожает.

Горацио положил ладонь на мой локоть, чтобы остановить меня.

– Нет. Погодите, – сказал он, – я должен сообщить еще кое-что. Гамлет вернулся в Эльсинор.

Слова Горацио едва не сбили меня с ног. Мой мозг силился понять его.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока я был на кладбище, смотрел, как могильщики копали твою могилу, появился Гамлет. Правда, я очень удивился.

– Ты видел его призрак?

– Нет, это был Гамлет, во плоти, – ответил Горацио, пытаясь меня убедить. – Мы обнялись, потом поговорили. Он не был призраком.

Я удивилась, зачем Гамлету возвращаться в Данию и отдавать себя в руки убийце Клавдию? Еще глупее было вернуться без армии, если он собирался бросить вызов узурпатору.

– Его возвращение может означать только одно, – сказала я. – Он собирается убить Клавдия! Как ты думаешь, он сделает это на этот раз? Как он выглядел?

Прежде чем ответить, Горацио обдумал мои вопросы.

– Он был одновременно веселым и мрачным. Его мысли вертелись вокруг смерти. Подобрав череп, выкопанный могильщиками, он сказал, что это череп шута его отца, старого Йорика. Он насмехался над власть имущими, которые всего лишь прах. Но он не выглядел отчаявшимся, только немного грустным.

– Его возвращение так неожиданно! Что произошло дальше?

– Пока мы с Гамлетом разговаривали, мимо прошла ваша похоронная процессия, с Клавдием и несколькими лордами, которые были друзьями вашего отца. Гертруда бросала на дорогу цветы. Лаэрт громко рыдал над твоим завернутым в саван телом и упрекал священника за его скупые молитвы.

– Когда Гамлет узнал о моей смерти… как… как он?.. – Я не смогла договорить.

Горацио покачал головой, в его глазах появилось отчаяние. Я собрала все силы и приготовилась услышать, что Гамлет отпустил шуточку по поводу моей смерти, или что он не проявил никакого интереса.

– Не придумывай ничего, Горацио. Пускай мне будет больно, но я не обижусь на тебя, – сказала я.

И после этого я услышала, к своему ужасу, как Гамлет, потеряв самообладание, прыгнул в мою могилу и бросил вызов моему брату, обнимавшему мое безжизненное тело. Затем, они стали драться голыми руками, вцепились друг другу в глотки, как враги.

– Он совсем обезумел. Мне пришлось их разнимать, и мне стоило большого труда успокоить Гамлета, – сказал Горацио с тяжелым вздохом.

– Гамлет и мой брат, которые фехтовали в детстве, были товарищами по играм! Они обменивались смертельными ударами над моим безжизненным телом? – Во мне боролись недоверие и гнев. – Им следовало вести себя, как братья, потерявшие отцов, у них было общее горе. Почему они впали в ярость, оба, как безумные? Это не поддается разумному объяснению!

– Я могу утешить вас хотя бы вот чем, миледи, – сказал Горацио. – Гамлет кричал так, что слышали все присутствующие там, что он вас любил.

– Но он объявил, что я была его женой? – спросила я.

– Нет, не такими словами. Но он сказал, что любил вас больше, чем сорок тысяч братьев.

– Это меня не утешает! – горько ответила я. – Пусть он мерит свою любовь в цифрах. То, что он называет любовью, не заслуживает этого названия! – так я возмущалась, но про себя надеялась, что Гамлет говорил о своей любви серьезно, и жалела, что не слышала его слов. Когда мой гнев утих, я спросила: