Узник Гуантанамо - Максим Шахов

– Да был пораньше Грачева один товарищ. Петром звали, а кличка была Первый, – пояснил Тарасов. – Что ж не наливаешь-то?! Наливай, не трусь, комбат!

– Знаю, почему ты разговор про трусость завел! – окрысился Саня. – Не можешь простить, что я теперь комбат и скоро просвет на погоны получу, а ты… извини, конечно, Тема, – вроде бомжа…

Артем проглотил злую правду и ничего товарищу не ответил: собака лает – ветер носит… Осмелевший Белорыбин развивал тему:

– Вот я тебе правду сказал, потому что ты мне вроде старшего брата… был! И теперь, конечно, я тебя уважаю, но… – Поняв, что забрел в словесные дебри, Саня порывисто предложил: – Что мы с тобой рюмочками цедим! Как пацаны, в самом деле! Давай, как в былые времена, по стаканчику граненому тяпнем! Оно ведь сразу непонятки уйдут!..

Граненый стакан оказался всего один и пить пришлось по очереди. Скривив губы, Артем наблюдал за тем, как комбат цедит ледяную водку, не умея залихватски перелить в себя двести граммов.

Последние граммов двести плескались почти у самого дна, а Саня торопливо трепался, видимо, не желая слушать реплик Тарасова. Впрочем, Артем говорить не спешил: он лениво думал то о последнем своем приключении, то о Даше, то черт знает о чем… Из-под фрамуги тянуло ледяным сквознячком. Пролязгал траками, как танк, бульдозер за окнами, но скоро замолк, пристроившись на пятачке перед автопарком. Прошли, гогоча, бойцы…

Едва не спалив упавшей зажженной спичкой стол, Белорыбин закурил измятую сигарету и отдышался, готовясь к новому повороту беседы. Но тут в темном углу над Саниной койкой, померцав, зажегся рубиновый огонек, а спустя секунду тонко по-комариному запищал зуммер.

Белорыбин судорожно дернул плечом и ткнул окурком мимо пепельницы.

– Боевая тревога, слышишь… – упавшим голосом проговорил Саня и неловко опрокинул рюмку на стол. – Точно боевая: не по телефону, а сразу по прямой… как курсанту…

– Телевизор включи, – посоветовал Тарасов.

– Чего?! – В мутных глазах комбата была растерянность – то ли от водки, то ли от неожиданности.

– Телевизор включи, дурик! – повторил Артем. – На тренировках не отрабатывал, что ли?!

Саня наконец-то пришел в себя, протопал в угол и включил криво прикрепленный к стене телевизор.

– Да не щелкай ты пультом! – прикрикнул Тарасов.

Провыла короткая музычка, и тревожный женский голос начал со сдержанной скорбью зачитывать текст:

– «Сегодня около девяти тридцати по московскому времени недавно отстроенный торговый центр «Лебедушка» стал объектом террористического акта… По свидетельству очевидцев, группа неизвестных в составе шести-семи человек, одетых в балаклавы, ворвалась в здание…»

– Все, как всегда, – резюмировал Артем, а Белорыбин уже натаскивал на плечи китель, одновременно вырывая из кармана брюк мобильный телефон.

– Ну, и кому ты звонить собрался, комбат? – опрокинув рюмку и загрызнув колбасой, иронически спросил Артем.

– А хер его знает! – пискнул Саня.

Затренькал дежурный телефон.

– Майор Белорыбин. Слушаю вас! – внушительным голосом бросил в трубку Саня и тут же сбавил тон: – Так точно, товарищ генерал, подготовлены! Так точно, оценим! Сделаем! Так точно!..

А дикторша тем временем добивала оцепеневших зрителей фактами:

– «Среди заложников террористов, которые до сих пор не выдвинули определенных требований, стали три десятка москвичей и гостей столицы, отправившихся в это ненастное утро за покупками…»

Дальше понесся обычный треп, которым телевизионщики умело заполняют пробелы в имеющей информации.

Трезвеющий на глазах Белорыбин орал сразу две в трубки – мобильную и дежурную, требуя заслуженно отдыхающих по домам замов. В «Шишкином лесу» в наличии оказались два лейтенанта, один прапорщик, четыре сержанта-сверхсрочника, а также полный, за исключением больных и выбывших, штатный состав солдат и сержантов-срочников.

– Не ори! Выдвигай грузовики к КПП! – резко сказал Артем.

Белорыбин, глянув на товарища сумасшедшими глазами, выполнил приказ.

– Грузи всех, кто есть – пусть лейтенанты их переформируют по дороге!

И это было сделано без проволочки.

Саня, несдержанно матерясь, вскрыл свой личный сейф, стоящий в углу за шторой, и предстал перед Тарасовым с «калашниковым» наперевес.

Артем смотрел на товарища вопросительно.

– Конечно, что это я! – взвыл Саня, рванул в коридор и через пять секунд явился со вторым «калашом».

– Камуфляж твой запасной надену, не возражаешь? – надевая присмотренные пятнистые штаны, спросил Тарасов.

Белорыбин только рукой махнул.

«Уралы» гудели перед шлагбаумом. Посреди неразберихи сновали старшие, расталкивая сонных бойцов по кузовам. Со стороны казарм трусил радист; над его головой колебался серебристый ус антенны.

– Где водила командирской?! – увидев комбата, заорал коренастый прапорщик. – Машину товарищу майору!

– Хрен-то с ним! – отозвался Саня, прыгая на подножку «Урала». – Доедем!.. Левичев! Левичев, твою мать! По плану «В»! Говорю: по плану «В»! Пока будем ехать, бойцам дай вводную! «Вводную», говорю! Заводи!

Взлетел, рассыпав снежные искры, шлагбаум. Тревожно заревели моторы застоявшихся в тепле «Уралов». И Артему вдруг показалось, что началась война.

* * *

По городу по свободной полосе летели крытые брезентом «Уралы», впереди них мчались полицейские легковушки. Не балует своих бойцов армия – в микроавтобусах, как полицейских спецназовцев, их не возят. Быстро кончались проспекты, и на светофорах истошно по-кошачьему голосили полицейские сирены…

«Гамма» подкатила к «Лебедушке» красиво, как на учениях: по знаку мента в люминесцентном жилете «Уралы» встали друг за другом в очищенном от прохожих проулке, и мягко посыпались в темноту одинаковые фигуры вооруженных людей в круглых, затянутых маскировкой шлемах. Они мелькали в ближнем свете фар и пропадали в подсвеченных неоном сумерках.

Артем выпрыгнул из кабины второго «Урала» и побежал за Белорыбиным; радист тащил следом на горбу рацию. «Бардак!» – отметил про себя Тарасов: командирский «газик» припоздал и теперь тыкался, как щенок, между зарешеченными мордами «Уралов», чтобы припарковаться. Наконец «газик» нашел лазейку и притерся к кафельной стене ближней «хрущевки».

А Белорыбин уже деловито бормотал в рацию:

– «Первый», я «Гамма»! Как слышите, прием!.. Прибыли к «красной линии». Рассредоточиваемся по плану «В»… – И снова – занудным голосом: – «Стрелка», я «Гамма»! Как слышите, прием! Прибыли…

«Стрелкой» раньше была родная полиция. Ну раз так, то жди осложнений. Союзнички, мать их…

Внешне спокойные офицеры спецназа сейчас внутренне задыхались от бешенства: переговоры велись вяло, и было хорошо заметно, что переговорщикам дана установка тянуть время.