Ученик Путилина - Юрий Корчевский

Утром в Москве уже вышли газеты, где были небольшие заметки о крушении поезда с царской свитой. О ранении или гибели царя ни слова.

Павел добрался до города пешком уже к рассвету. Сразу к дежурному по станции, но на железной дороге о крушении уже знали. Начальник дороги выслал специалистов определить причину. Павел причину знал. Было бы хорошо сразу после взрыва оцепить место крушения силами солдат из близлежащей воинской части, да где их искать в темноте. А сейчас уже поздно, бомбисты в город наверняка успели добраться раньше Павла.

Промашка вышла, Павел был близко к бомбистам и не смог их взять.

Императору о взрыве поезда доложили утром. Александр расстроился, вскричал: «Почему они преследуют меня, словно дикого зверя?»

Павлу пришлось задержаться в Москве на несколько дней. Начальнику московского отделения Охранки предъявил письмо главноуправляющего и был допущен к материалам дела. Внимательно изучил протокол осмотра места происшествия, переписал фамилии и должности всех пассажиров поезда. Пока сам не знал, зачем. Неплохо помог следствию, назвав по памяти несколько фамилий из организации «Народная воля». К моменту взрыва в ней уже состояло около пятисот членов, и ряды почти ежедневно прирастали все новыми добровольцами.

Сильно проредить ряды смог подполковник санкт-петербургского Охранного отделения Судейкин Георгий Порфирьевич. В 1882 году, уже после казни группы заговорщиков, участвовавших в убийстве царя, он смог завербовать народовольца С. П. Дегаева, знавшего многих революционеров. Прошли массовые аресты и суды. К сожалению, был убит в 1883 году. Тот же Дегаев сознался товарищам в предательстве. На конспиративную квартиру жандармерии, где жандармы встречались с информаторами, подослали убийц.

Взрыв, впервые примененный заговорщиками, наконец насторожил все службы, от дворцовой охраны до полиции. Были ужесточены требования к охране государя и дворца, однако, как показали последующие события – недостаточно. Но это касалось спецслужб. Чиновники пребывали в благостном заблуждении, что и они и государь находятся в безопасности на своей земле. Не война, чай! Но скрытая от глаз война своих со своими уже началась. Заговорщики всех мастей не понимали, что толкают страну к хаосу, к перевороту, к большой крови. Революционеры перешли от террора индивидуального, когда покушения совершались одиночками, причем неподготовленными должным образом, к террору массовому.

Взрывы бомб должны были убить не только царя, но и окружающих. Заговорщики считали, чем больше жертв будет, тем лучше. Потрясти Российскую империю до основания, развалить! Как полагали террористы – освободить от царских оков. И поэты поддались. Писали:

Написано Пушкиным на события 1825 года, восстание декабристов.

Похоже, и сам государь до конца не осознавал грозящей ему опасности. После возвращения в Санкт-Петербург Павел решил наведаться в Петергоф, к подполковнику Костенкову. У входа в верхний парк его остановила охрана. Павел был в цивильной одежде, но удостоверение имел. Предъявил стражникам, сослался на визит к Костенкову и был пропущен. Да террористы любой документ подделать могут, изготовляли же поддельные паспорта. У неработающего фонтана «Нептун» встретил гуляющего государя. Едва не вскинул руку к виску в армейском приветствии, все же привычки изжить трудно. А сейчас снял шляпу и раскланялся.

Император, погруженный в свои думы, кивнул и прошел мимо. Павел обратил внимание, что государь был один. Ни сзади, ни впереди ни одного стражника. Вот где упущение! О нем в первые же минуты встречи с Костенковым ему попенял.

– Ах, Павел Иванович! Вы не знаете государя! Он не любит, когда его сопровождают.

– Значит, надо сопровождать скрытно, не идти в трех шагах сзади. Выделять несколько человек, маршрут приблизительно известен. Один идет впереди, один сзади, оба в цивильном, чтобы не насторожить предполагаемого террориста.

Костенков слушал внимательно, обдумывал. К слову сказать, охрана дворцовая в Петергофе и Царском Селе покушений на своей территории не допустила.

Погуляли по нижнему саду, посидели в Монплезире. Попить пива не удалось. Император с семьей здесь и может вызвать в любой момент, а от пива запах сильнее, чем от водки. Договорились периодически встречаться. От Петергофа в Санкт-Петербург шел пароход, и Костенков своим распоряжением посадил Павла. Пароход не для публичных сообщений, обслуживает двор. На небольшом судне всего два пассажира оказалось. Павел наслаждался плаванием. Последние дни навигации. Справа красивые виды, виден Константиновский дворец, впереди, над городом золотится купол Исаакиевского собора. Жаль, что такие поездки редко бывают.

Между тем неудачное покушение на царя не остановило революционеров. Наоборот, они почувствовали в применении динамита новые возможности и стали продумывать новый план убийства.

У кого из заговорщиков в голове возник иезуитский план взорвать государя в его жилище – в Зимнем дворце, сказать сложно. В своем доме хозяин обычно чувствует себя в безопасности. Тем более прислуга подбирается тщательно, служит годами и десятилетиями. Однако периодически людей на службу набирали. Кто-то умирал от болезней, другие выходили на пансион, а кого-то переманивали более высоким жалованьем промышленники. Особенно ценились хорошие повара. В общем – вакансии появлялись, на этом построили план народовольцы. Внедрить своего человека во дворец, приблизиться к императору и убить. Однако такой человек должен быть готов на самопожертвование. Дворцовая охрана после покушения в порыве гнева вполне способна расправиться с террористом. А если сдержится, то трибунала не миновать и приговор будет суровым – виселица. Очень кстати Перовская через своего информатора узнала, что в Зимнем дворце планируется ремонт обширных подвалов и будут набирать людей. По украденному паспорту Степана Батюшкова Степан Халтурин устроился во дворец столяром. Всякий русский мужик, выросший в деревне, сызмальства умет работать топором, а многие и рубанком и стамеской. Поэтому проверочные испытания Степан выдержал и был принят.

На зиму император с семьей перебирался в Царское Село, а то и в Крым. В Петербурге зимы сырые, с Финского залива ветра сильные, зябкие. Мрачно, сыро, серо. Пользуясь отсутствием императора, охрана службу несла небрежно. Парадные ходы, через которые во дворец ходили император, члены его семьи или высокопоставленные чиновники, были закрыты. Однако через входы для прислуги эта самая прислуга проводила знакомых. В сам дворец им ходу не было, за этим бдели. Вдруг стянут что-либо. В залах дворца и скульптуры, и картины, и посуда дорогая. Прислуга в подвалах устраивала попойки, причем пили из царских запасов винного погреба. Вина дорогие, выдержанные, из Крыма и европейских стран – Франции, Испании, Португалии. Каждая бутылка стоила больше, чем жалованье той же прачки или слесаря за год. Пили дорогой коньяк, отечественный, Шустова, либо французский. Плевались: «Прямо одеколон, как его господа пьют!»