Необязательная страна - Вали Наср

До этого момента санкции были очень строгими, но затрагивали в основном торговлю Ирана (ограничивая ассортимент того, что Иран мог бы импортировать). А теперь они были направлены на доходы Ирана (устанавливая ограничения на количество экспортируемой Ираном нефти)138. Ирану, при том, что Соединенные Штаты и Европа заставляют производителей нефти увеличивать ее добычу, создавать новую трубопроводную инфраструктуру и подписывать новые долгосрочные контракты с бывшими партнерами Ирана, будет очень сложно вернуться в игру, даже если он склонит голову под давлением, оказываемым на него из-за ядерной программы.

Но затягивание гаек не выявляло пути выхода из кризиса. Санкции наносили вред экономике Ирана, а новые, более суровые, санкции буквально резали по живому. Резко подскочили инфляция и безработица, в экономике ощущалась нехватка всего. Правительство отложило инвестирование, по некоторым оценкам, 60 миллиардов долларов, в проекты по развитию инфраструктуры. И все же у Ирана оставались возможности, позволявшие ему держаться на плаву.

У Ирана имеются крупные золотые резервы, и с 2008 года он значительную часть доходов от поступлений за свою нефть хранит не в долларах, а в других валютах в странах их происхождения и использует для финансирования своей международной торговли на местном уровне. Это стоит дороже, но позволяет избегать ограничений, накладываемых на транзакции, связанные с нефтью и торговлей. Когда Дубай ужесточил меры в отношении иранских финансовых учреждений в 2011 году, Иран перевел свои финансовые сделки в Китай, Пакистан и Турцию. Дубайские банки больше не работали с личными иранскими счетами и не изучали глубоко деятельность иранских компаний перед проверкой их транзакций. А китайские, пакистанские и турецкие банки такими делами не занимались. Десяток пакистанских банков открывали кредитные линии, позволившие иранским торговцам приобретать товары в Пакистане и перевозить их через границу для продажи в Иране.

Влияние нефтяного эмбарго не побеспокоило Иран в той степени, на которую можно было бы рассчитывать. Глобальные поставки нефти довольно тесно увязаны с ее потреблением. Поэтому, если Европа, к примеру, прекращает закупки иранской нефти, Иран по-прежнему в состоянии найти покупателей в других частях мира, во всяком случае, на какой-то период. А если Иран окажется отрезан от всех уже устоявшихся рынков нефти, то это повлияет на цены на нефть и на перспективы экономического оздоровления в глобальном масштабе.

К началу 2012 года Китай, Япония, Южная Корея, Шри-Ланка, Индия и Турция несколько сократили закупки нефти у Ирана, но все-таки продолжали ее закупать у него. Иранский аналитик Биджан Хаджепур подсчитал, что продажа в общей сложности 1,75 миллиона баррелей во все эти страны ежедневно – вместе с продажей природного газа в Турцию – дает возможность Ирану получать доход, превышающий расходы на оплату его импорта. Потребность в нефти у этих стран, как ожидается, будет расти и впредь, поскольку их экономика продолжает находиться на подъеме. Иран также продает нефть через Ирак и Дубай – в буквальном смысле перевозит ее в грузовиках и на судах в пункты назначения в этих странах, которые потом продают ее как собственную нефть.

Иран недоволен тем, как ему приходится продавать свою нефть, но остается уверенным в том, что глобальные рынки продолжат предоставлять возможность для экспорта. В перспективе рост потребности в энергоносителях только в Индии и Китае, по мнению Ирана, сделает иранскую нефть незаменимой. Иран беспокоит одно: из-за невозможности обеспечить капиталовложения и новые технологии для совершенствования нефтедобывающей отрасли добыча нефти не сможет расти – и, по всей вероятности, может даже упасть, – поэтому он будет не в состоянии воспользоваться всеми преимуществами растущих мировых потребностей.

Неожиданное ужесточение санкций, таким образом, не сломало экономику Ирана, но оно серьезно повлияло на повседневную жизнь иранцев. Потому не удивительно было, что Иран сердито прореагировал на такой неожиданный поворот событий. Он решил, что Обама усиливает давление, чтобы успокоить своих внутренних критиков, поскольку он по-прежнему рассматривает санкции как дешевый, не очень рискованный способ продемонстрировать жесткость по отношению к нему. Получалось, что, если Иран ничего не предпримет, ему следует готовиться к дальнейшему усилению давления и, возможно, даже к открытому конфликту. Было бы лучше всего попытаться сдержать Соединенные Штаты и убедить Вашингтон в том, что он не прав, полагая, что может вечно прятаться за санкциями. Иран пригрозил конфронтацией, закрытием Ормузского пролива, через который проходит пятая часть мировых поставок нефти. Он также грозился проведением террористических атак и прекращением продажи нефти европейским странам еще до запланированного ЕС прекращения закупок иранской нефти – что стало бы неожиданностью для Европы (находившейся в то время в бешеных усилиях по экономии евро) и вызвало бы энергетический кризис и рост цен на нефть. Отныне дело выглядело так, что санкции не заменяют больше войну, а, напротив, могут стать ее причиной.

Снятие этих ущербных санкций – и недопущение дополнительного принятия новых сверх уже установленных – было теперь целью Ирана. Для того чтобы избавиться от санкций, посчитал Хаменеи, надо действовать жестко в отношении Запада (на угрозу отвечать угрозой, на давление – давлением) и получить как можно скорее ядерный потенциал (потому что в таком случае у Ирана будет больше рычагов для переговоров по снятию санкций). Ирану было известно из опыта Ирака, что, если санкции уже установлены, они, как правило, сохраняются без изменений. Даже если Иран уступит по ядерной программе, конгресс США потребует уступок по вопросам терроризма, а потом и по другим вопросам, а санкции по-прежнему будут сохраняться. Именно это беспокоило Хаменеи: «США не удовлетворятся до тех пор, пока Иран не откажется от религиозных убеждений, своих ценностей, идентичности и независимости»139. Европейцы тоже не отменят свое эмбарго на нефть, во всяком случае, до тех пор, пока каждая европейская страна не проголосует за это, что маловероятно. А вооружение на десятки миллиардов долларов, проданное Саудовской Аравии и ОАЭ для повышения их обороноспособности против Ирана, не испарится из арсеналов этих стран.

В соответствии с этими доводами Иран ничего не получал бы за сотрудничество по своей ядерной программе и занимал бы более сильные переговорные позиции, если бы ее реализация прошла точку невозврата. Новые санкции в своем парадоксальном витке – вместо того чтобы остановить ядерную программу Ирана – фактически дали Ирану большие стимулы уверенно двигаться вперед.

Иранские руководители также понимали, что отказ от программы в то время, когда санкции ведут к ослаблению государства и лишают его средств завоевания политической поддержки внутри страны, вызвал бы гибель режима. Взять, к примеру, Ливию, рассуждали они. Каддафи отказался от ядерной программы в обмен на нормализацию отношений с Западом, а потом, когда его народ поднялся, у него не было средств для сдерживания Соединенных Штатов и НАТО от вторжения с целью его свержения. Тогда, в 2004 году, Хаменеи сказал своему Совету национальной безопасности, что ливийский лидер «идиот» и что ему настал конец. Пока еще свежи воспоминания о «Зеленом движении» 2009 года, иранские правители понимали, что они могут ожидать повторения ливийского сценария только в случае полного отказа от своей ядерной программы, и тогда их несчастные голодные массы поднимутся в знак протеста.