Горбачевы. Чета президентов - Сергей Платонов

Через два дня после вынесения решения на центральной площади Тимишоара собралась группа молодых людей и потребовала от суда отменить решение о высылке пастора. Наряды полиции попытались вытеснить их с площади. Но в ответ раздались выстрелы. Полиции только к вечеру удалось подавить сопротивление. Несколько человек с обеих сторон были убиты. Еще больше ранено. О жертвах столкновения в течение ночи стало известно по всей Румынии. Наутро в Бухаресте и многих крупных городах уже были созданы комитеты Фронта национального спасения во главе с Ионом Илиеску и другими лицами, ранее изгнанными Чаушеску из руководства страны и пребывавшими до этого под домашним арестом. После обеда на центральной площади столицы собралось несколько тысяч сторонников Илиеску и потребовали от Чаушеску объяснений по поводу того, кто отдал приказ на применение оружия в Тимишоара. Он вышел на балкон дворца президента. Но успел произнести только несколько слов, как с крыш, окружающих площадь зданий, по протестующим людям и резиденции открыли огонь снайперы. Чаушеску спешно покинул балкон, через помещения дворца с женой вышел во двор к вертолету и приказал лететь в загородную резиденцию. И только в вертолете понял, что они с Еленой одни. Охрана куда-то исчезла. Правительственная связь не работала. Через несколько минут полета из кабины вышел командир экипажа и сообщил, что с базы спецназа военной разведки вылетели два борта и по радио потребовали посадить вертолет на военной базе в Тырговиште. Если не подчинимся, угрожают сбить. Спросил, как поступить? Наступило долгое и тягостное молчание. Потом Николае пошептался с женой, и она тихим, ровным голосом сказала: «Вариантов нет. Надо садиться».

На земле их уже ждали. Вооруженные люди в форме без опознавательных знаков окружили беглецов и повели в одно из помещений базы. Там они ночевали и все ждали освобождения. Но одни из тех, кто многие годы клялся в вечной преданности, вмиг от них отвернулись. Другие же стали их палачами.

Утром Николае и Елену отвели в казарму и объявили, что они предстанут перед военным трибуналом за геноцид своего народа. Вскоре появился председатель трибунала генерал Жику Попу. Задал несколько формальных вопросов, спросил, признают ли они вину и, не дождавшись ответа, объявил приговор: «За геноцид и расхищение государственной казны Николае и Елена Чаушеску приговариваются к расстрелу».

Через полчаса приговор был исполнен. Елена приняла смерть молча, а Николае выкрикнул «Смерть предателям!» и запел гимн коммунистов «Интернационал». Произошло это в день Рождества Христова.

Накануне трибунала государственный департамент США довел до сведения Горбачева, что администрация Белого дома не будет возражать, если СССР вмешается в ситуацию с целью предотвращения кровавой расправы с поверженным диктатором. Тогда Москва промолчала. Но через неделю после переворота в Румынию прибыл Шеварднадзе и поздравил страну с избавлением от тирании.

…Спустя двадцать лет специальная комиссия Национального собрания Румынии пришла к выводу, что ни геноцида в отношении румынского народа, ни хищения миллиардов долларов Николае и Елена Чаушеску не совершали.

Поездки с зарубежными визитами совершались одна за другой. Михаил и Раиса «купались» в потоках восторженных приветствий публики разных стран и без устали призывали их лидеров и население отказываться от использования силы при разрешении международных и внутренних конфликтов. После прежних мрачных и решительных советских вождей публика увидела в них будто идеальных представителей того социализма, о котором, человечество мечтает и никогда не перестанет мечтать. А им, в свою очередь, казалось, что мир действительно меняется к лучшему. И что на смену жестких, а иногда и жестоких столкновений в защиту реальных или мнимых национальных интересов, наступает эра братства и мирного сотрудничества народов. Время покажет на примерах Афганистана, Ирака, Югославии, Ливии иллюзорность их представлений о нравах сильных сего мира. При этом у многих правительств Запада и Востока Михаил не забывал просить о финансовой помощи. Похоже, он не осознавал, что со стороны это выглядело как неравноценная сделка из средних веков: «Мы вам больше не угрожаем и угрожать не будем, если вы заплатите нам дань, по современному — льготные кредиты, а то и гуманитарную помощь». И все-таки вначале «стокгольмский синдром» срабатывал. Но полученные кредиты тут же проедались или использовались на строительство очередных гигантов-долгостроев. Дефицит бюджета из-за антиалкогольной компании, аварии на Чернобыльской атомной станции, разрушительного землетрясения в Армении, уродливого закона о предприятиях, приведшего к бесконтрольному росту доходов и криминальной возможности переводу безналичных средств в наличные, все нарастал, а полки магазинов пустели. Поэтому параллельно с ростом зарубежной популярности Апостола и Ангела перестройки, как однажды Михаил назвал себя и Раису, доверие внутри страны к ним падало. Темпы падения ускорились, когда неожиданно появился оппозиционер Ельцин (имевший на родине в Свердловске кличку «Волкодав») и стал сначала покусывать, а потом и рвать на куски их популярность, переключая народную любовь на себя. Было видно, что воля к власти Ельцина была сильнее игры во власть Михаила. Видимо, уже тогда был запущен механизм исторической неизбежности поражения последнего.

Энергия недовольства теперь уже ходом самой перестройки становилась все более мощной, но как было принято в СССР, критика нового курса долго оставалась в пределах кухонных разговоров. Нужен был повод для их выхода наружу. И он скоро случился. В газете «Советская Россия» появилась статья никому до этого неизвестной Нины Андреевой, доцента одного из ленинградских институтов под названием «Не могу поступаться принципами». В ней она призывала авторов перестройки образумиться, прекратить действовать методом проб и ошибок по принципу: «чем дальше от социализма, тем лучше». Убеждала, что прежде чем отбрасывать теорию и идеологию Маркса — Ленина — Сталина, необходимо разработать и принять новую теорию. Без этого мы обречены на шатания, топтание на месте или движение в никуда. Призывала также помнить об ответственности перед предыдущими поколениями, не жалевшими себя ради лучшего будущего страны. Умоляла принять меры к тем, кто под видом критики прошлого и настоящего пропагандируют идеи, несовместимые с основными конституционными принципами построения и деятельности советского социалистического государства. Неужели не понятно, пишет она, что если взять историю страны и концентрировано изложить все ее мерзости, то редко у кого не поднимется волна ненависти даже к самому себе и начнешь думать не о смысле жизни, а об ее бессмысленности. Как преподаватель я вижу, писала она, что это уже проявляется среди студенческой молодежи.

Опошлить можно все. Кто из русских людей не испытывал гордости за наших женщин, читая, вспоминая строки Николая Некрасова о том, как любая из них «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». И как их теперь в бесцензурное время ловко девальвировал Эммануил Мендель (Наум Коржавин), продолжив своим горько-соленым опусом: «А кони все скачут и скачут, А избы горят и горят». И таких примеров не счесть. Откуда, спрашивается, при такой ситуации могут взяться силы для созидания?