Витязь. Содружество невозможных - Наталия Нестерова

— Кто просил тебя распоряжаться? — повторял Мастер Войны, усиливая давление.

— Довольно! — воскликнул витязь Нолдорина, подступая ближе. — Довольно, гость!

Хватка ослабла. Белые глаза зыркнули на эльфа — недоверчиво, вопросительно. Оспаривающе.

— Этот дом под моей защитой, — сказал Тайтингиль. — Это мой оруженосец. И пока я здесь, никаких бесчинств не будет тут. Понятно?

— Жаба… Жаба инопланетная… — хрипел Котов, пытаясь отползти. — Принцес-са…

— Хорошо, — сказал гость. — Я ухожу.

Котов, присев в дребезгах разбитого стекла и ощупывая распоротую голову, отметил, что никогда еще не был так рад прощанию и что русские народные сказки теперь ему отвратительны все как на подбор; и еще, кажется, он становится староват для приключений котячьего свойства со всякими там принцессами.

Тайтингиль же уверенно, серьезно, но при этом без малейшей тени угрозы, держа руки на виду, заступил дорогу инопланетянину — прямо в своем, то есть бывше-Котовском синем махровом халате.

— Куда же ты направишься? — спросил он.

Мастер Войны вскинул голову, испепеляя его взглядом.

— У меня есть огромное обязательство теперь, — сказал он. — И мало времени. Неведомое существо носит моих детей, и я должен прекратить это, иначе миры падут. Не стой на моем пути к исполнению этого долга.

— Не стой, правда, Тайтингиль, — поддакнул Котов. — Пусть коз… пусть муд… мужчина уходит.

— Сейчас не время поспешных решений. — Тайтингиль говорил спокойно, гордо выпрямившись перед инопланетянином, антично укутанным в простыню, — не время. Поверь, все мы здесь хотим того же, что и ты. И мы вместе…

Чужак прервал его. Бесцеремонно, холодно.

— Вы мне не нужны. Я сам.

— Ты бы штаны хоть надел, воитель! — с чувством урезонил гостя Котов, вымакивая кровь из глубокого пореза на затылке салфеточкой.

Ирма, ощущая себя почти санитаркой среди потрепанных бойцов, беззвучно шмыгнула к нему поближе — с аптечкой, которая совсем недавно весьма пригодилась Тайтингилю.

— Мой народ не привык выпячивать срам! — резко сказал инопланетянин, плотнее запахивая на себе простыню и придерживая край изящной кистью руки; пальцы с длинными, чуть заостренными ногтями выглядели хищно. — И наличие штанов тебя воителем не сделало. И не сделает никогда. А я — воитель, да. Я Мастер Войны великой империи Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце, и я разрушал миры — пока ты, бесполезное создание, надевал свои штаны.

Глаза Мастера Войны сделались ледяными, рот оскалился — нехорошая гримаса. Очевидно, прекрасное чувство возникло между ними, между инопланетянином и Котовым. Ненависть с первого взгляда. Мастер Войны щерился, Котов глядел манулом; воздух меж ними едва не искрил.

Тайтингиль коротко вздохнул.

— Послушай, Мастер Войны, — сказал он. — В том, чтобы разрушать миры, не так много хорошего. Умение созидать превыше.

Тот чуть остекленело уставился на нолдоринца.

— Вот, я создал, — протянул он. — Миллионы моих детей вскоре испепелят вселенную. И что, это превыше?

— Я Тайтингиль, витязь рода Золотой Розы, — примирительно сказал эльф. — И я тоже воин. Я воевал тысячи лет. Орк — мой оруженосец. — Он кивнул в сторону щедро обмазанного зеленкой и частично обклеенного пластырями Котика. — Мы все дополним друг друга и победим. Но… только ты сможешь вознести нас к звездам. А мое сердце подсказывает, что наш враг… и те ключи, которые я ищу, они — там.

Мастер Войны вздернул нос.

— Зачем мне это делать? Империя Йертайан не вступает ни с кем в военные союзы, а в числе покоренных нами народов я не припомню таких, как ты. — Быстрый взгляд странных глаз молнией стрельнул по ушам эльфа. — Уйди с пути моего, Тайтингиль, витязь рода Золотой Розы.

— Уйди, — негромко сказала очухавшаяся от военно-полевой госпитальной деятельности Ирма из-за спины Котова. Светлый уголок в гостиной, теперь залитый кровью, стоил целое состояние, а еще и паркет, а еще и сервант… — Правда, уйди. Зачем ты его уговариваешь? Господи, всю квартиру мне загадил, фарфор — мой фарфор! Бабушкина бесценная вазочка… Вазочка! Пусть уходит. Прямо так, в простыне — пусть.

Тайтингиль поднял руки, раскрыв ладони, вздохнул. Мастер Войны молча смотрел на его пальцы — они подрагивали. Эльф был порядком ослаблен боем; причем не только ранен и избит, не только свалился с огромной высоты в реку и получил удар током — его магическая сила оказалась истощена в поединке с паучихой. Он не хотел сейчас этих сложных переговоров — не хотел никаких переговоров вообще. Он хотел отдыха, хотя бы малой передышки, с Ирмой, с ней; а потом — раздумья, обстоятельного, долгого раздумья над тем, что делать, куда шагнуть дальше в погоне за чудовищем; потому что оступиться теперь было нельзя.

Все словно застыли на миг. Тайтингиль искал слова, которые могли гостя, названного им ключом к звездам, заставить остаться. Котик убедился, что более-менее привел себя в порядок, и также готовился накренить чашу весов, прибавив мяв к голосу Ирмы. Алинка, шокированная всем происходящим, казалось, вообще не дышала, забившись в угол и впав в телевизионное состояние души и тела — даже мелкие печенюшки вместо попкорна хватала автоматически.

Когда раздался громкий, требовательный звонок в дверь, вздрогнули все.

Ирма бросилась к двери, обведя взглядом паноптикум, который образовался в ее идеальной некогда квартире, — напряженный, тонкий как струна Мастер Войны с волной волос поверх простынной тоги; Тайтингиль, старающийся дышать ровно и стоять ровно; и Котик, явно жалеющий, что там, в небоскребе Москва-Сити, у него не хватило газа для плазмотрона — избавиться от чересчур живого трупа на месте.

На пороге стоял гном-еврей — или еврей-гном, кому уж как угодно, — Изя Беспрозванный. Как всегда, чуть помятый и припыленный, с кроткой улыбочкой на носатом лице. В толстых пальцах с жесткими волосками на фалангах он держал крупный, тяжелый конверт с золотой вязью орнамента. Это была не типографская краска, а изящная, будто вчеканенная в бумагу отделка из сусального золота.

Изя, поклонившись Ирме, протянул конверт Тайтингилю молча, со странным выражением на лице — то ли с сознанием особенной торжественности момента, то ли со скрытой горечью. Витязь развернул толстую волокнистую бумагу и увидел руны, хорошо ему знакомые.

— Нас приглашают на празднество… на тризну, — проговорил он, поднимая взгляд. — У подгорного народа жизнь и смерть почитаются одинаково. Поминовение воинов, погибших за Эалу в бою против Цемры Ужасной, будет отмечено большим пиром. Сколько у нас времени на сборы, почтенный дверг?

— Я подожду в машине у подъезда сколько нужно, — сказал Изя, кланяясь Тайтингилю. — Счастлив видеть вас, витязь, в добром здравии… в добром. Наслышан…

Эльф ответил приветливым кивком.