Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

Жрецы-помощники подали Матхотопу дары, и он просто шагнул с плота, словно с порога дома на землю. Вода озера сомкнулась над его головой. Апони испугалась. Она ойкнула, но, к счастью, Шиай успел закрыть ей рот рукой. Незваных зрителей в наступившей тишине, казалось, может выдать любое движение.

Время замерло.

Внезапно вода словно вскипела, и Матхотоп, как обычный индеец, без украшений и золотой пыли, выплыл наверх. Он держался двумя руками за край плота, тяжело дышал ртом… и смотрел в ее сторону. Будто больше смотреть некуда.

Она ему нравится?

Это плохо или хорошо?

В кои-то веки я проснулся раньше блондинки. Способствовали тому два фактора. Во-первых, ежевичный чай, который просился наружу. А во-вторых, позорное мокрое пятно на брюках. Кажется, я за всю жизнь так хреново не спал, как этой ночью. И вообще, спал ли я этой ночью? Запах чистой женщины, смешанный с благоуханием свежей, прожаренной солнцем травы и смолянистым, терпким ароматом от колюче-волосатых «монахов», бил в голову. Страдало же от этого совершенно другое место. Я ведь и молнию на джинсах расстегнул, чтобы не так тесно было. Не помогло. Может, среди трав какой-то галлюциноген попался? Южная Америка богата на подобные сюрпризы.

Конечно, приятно обманывать себя, объясняя временное помешательство независящими обстоятельствами. Но я давно научился принимать правду, какой бы неприглядной она ни была. Плохо спал я из-за соседки. Конкретно вот этой вот блондинки, чертовой Королевы Цыганской Кибитки. А мог бы спать хорошо. Из-за нее же. Так вот причудливо иногда перекручиваются законы природы и социальные табу. В итоге я всю ночь ворочался. Пока вот… не доворочался.

Снилась мне всякая чушь. Например, вот, лежу я обнаженный в своей кровати. Один. Тяну руку к готовым на всё гениталиям с понятной целью… И тут вдруг, откуда ни возьмись, рядом появляется папочка. И говорит человеческим голосом: «Как тебе не совестно, Брайан!» И я ему, вроде как, стараюсь сказать, что не совестно. Что мне уже лет – скоро тридцать. И это моя комната, и мои гениталии, и это ему должно быть совестно. Что он тут делает? Кто его приглашал? Я пытаюсь возмутиться, но лишь тихий, сиплый звук вырвается из горла. Он смотрит на меня укоризненно, и меня разрывает от ядреной смеси похоти и стыда. И я просыпаюсь. А Келли спокойно спит рядом.

Она доверчиво уснула возле костра у меня под боком. Мы еще какое-то время посидели с Додсоном. Молча. Глядя в небо. А потом пошли укладываться. Колумбийца отпихнули к стене. Американец мужественно лег рядом с ним. Или не совсем мужественно, хотя между этими двумя особой химии я не заметил. Додсон вообще производил впечатление человека химически нейтрального. Келли мы уложили между собой. Утром она спала в той же позе, в какой ее уложили с вчера. Женщины – лицемерные существа. Только что во сне она такое вытворяла! Такое!.. Что у меня даже брюки теперь с мокрым пятном на самом неприличном месте. А теперь лежит вся такая невинная.

Я тихонечко вздохнул и стал выбираться из «гнезда». Верное ружье было закопано в сене. Без ружья я никуда. Тем более – на охоту. Мужские три четверти нашей компании поработали над созданием приманки для оленя со смешным названием «пуду», и теперь было самое время проверить ее действенность.

Предрассветное невнятно-сизое небо было ясным. Полная луна бледнела под натиском наступающего светила. Было холодно. Холоднее, чем с вечера. Я выдохнул белое облачко. Шансы не превратиться в сосульку были отрицательные. Я нащупал под навесом свой спальник и вытянул его. У них там внутри надышано. А у меня тут мороз. Я почувствовал себя героем, бойцом за светлое завтра. И пошел на промысел.

Следов оленей не было. Но я освежил приманку, отошел метров на двадцать, сел, закутался в спальник и принялся ждать.

Солнце на востоке вставало. Меня же, напротив, клонило в сон. Внутри спальника было тепло, и чтобы макушка не мерзла, я укутался с головой, оставив лишь небольшую щелку. Через эту щелку я увидел их.

Они спускались со склона. Впереди шла небольшая, совершенно безрогая олениха-мама. Большеглазая, ростиком со среднюю собаку, с непропорционально крупным туловищем и коротенькими, тоненькими ножками. При своих несуразных пропорциях – удивительно грациозная. За мамой вышагивал пугливый олененок. Размером как средний щенок. Сон словно ветром сдуло. Я, не шелохнувшись, наблюдал за парочкой. Маленькая мама бдительно оглядывала окрестности, пока олененок касался языком камней. Она пару раз заботливо лизнула отпрыска и вдруг уставилась на меня огромными влажными глазами. Наверное, я чем-то выдал свое присутствие. Может, шевельнулся или слишком громко выдохнул. Не знаю. Было в ее взгляде что-то такое… обреченное. Она сделала вперед пару шагов, словно закрывая телом детеныша. И я понял, что не смогу. Не смогу выстрелить. Ради чего? Ради того, чтобы прокормить ублюдка Тавиньо? Келли что-нибудь придумает насчет еды. В крайнем случае, у нас травы целое озеро. С голода не умрем. Опять же, через хребет мы уже перевалили, впереди новых гор не просматривалось. Значит, мы уже почти у цели.

От этой мысли стало одновременно и легче, и тревожнее.

Я громко заерзал, и пуду наперегонки рванули в сторону склона, откуда пришли. Ничего. Потом вернутся. Когда мы уйдем.

Я еще посидел посмотрел, как рассвет захватывает горизонт. Встал. Поднялся на самый высокий пригорок. Посмотрел вниз. Сквозь прореху облаков, за полосой темно-зеленых лесов просматривалось более светлое пятно с ровными краями. Поле. А где поле, там и люди. Справимся.

Я сложил спальник и подошел к озеру умыться. Взбодрившись водичкой, отправился назад, к лагерю.

Келли уже рисовала у костровища, укутавшись в теплую кофтейку. Я накрыл ее плечи спальником. Сейчас за дровами спущусь, потом костер затоплю. А потом к ней пристроюсь. Погреться.

– Спасибо, – тихо поблагодарила блондинка.

Я кивнул.

– За то, что их не убил, – еще тише сказала она.

Вот же, блин. Когда подкралась?

– Ты только Отавиу не говори, он не поймет, – попросил я.

– Что я не пойму? – послышался со стороны «гнезда» бодрый голос колумбийца.

– Брайан мне вчера про созвездия рассказывал, – ни на секунду не смутившись, не задумавшись ответила девчонка.

– И что? – недоуменно поинтересовался Ферран.

– Действительно, не понял, – обратилась она ко мне.

Женщины – лицемерные существа, но очень красивые и находчивые.

– Ну вас, – довольно буркнул колумбиец, потягиваясь до хруста. – Пойду я искупнусь.

Иди, иди. Яйца там не отморозь. Или, наоборот, отморозь. Короче, я согласно кивнул. Блондинка даже не посмотрела в его сторону, погрузившись в рисование.

К тому моменту, когда я притащил свежего сушняка, Эндрю уже суетился у костра.

– Что у нас на завтрак? – появился Ферран.