В первый раз... - Елена Алексеевна Шолохова

даже ничего не знала. И победа наша... нечестная.

На мгновение все замерли, словно оцепенели. Но Иру больше всего поразило, как изменилось лицо Павлика. Даже не изменилось – исказилось. Хотя он очень быстро взял себя в руки и в следующую секунду снова улыбался, только теперь его улыбка больше не казалась искренней и тёплой.

Он засуетился, подскочил к Вадиму, приложил ладонь к его лбу.

– Вадик, дружище, ты не заболел часом? – деланно рассмеявшись, спросил он.

Но Вадим грубо оттолкнул его руку.

– Не беспокойся, вожатый, вот теперь я себя чувствую хорошо. Даже прекрасно.

– Павел?! – воскликнула ошеломлённо Римма Михайловна. – Это правда? У вас были карты?

– Римм Михална, никаких карт у нас не было. Вадик просто защищает девочку, которая ему нравится и над которой в её собственном же отряде издеваются. С попустительства Дениса, между прочим, – заявил Павлик.

Денис повернулся к Ире и тихо спросил:

– Почему же ты ничего мне не сказала?

– Про что? – вымолвила Ира, у которой от всего происходящего голова шла кругом.

– Да про всё!

Он хотел ещё что-то сказать, но тут голос подал Серёга.

– Это так! Правду Вадька говорит. А Ира тут ни при чём. У нас был план подружиться с Ирой, потому что она карты рисует. Улучить момент, когда ее не будет в оформительской, влезть туда, ну и срисовать... Потому что мы думали, что она своим точно их покажет. Мы хотели уравнять…

Тут на поляне поднялся невообразимый галдёж. Возмущались, кричали, оправдывались, но все враз и кто что говорил – разобрать было невозможно.

– Тихо все! – гаркнул Денис, и шум смолк. – Так, значит, вы откуда-то узнали, что она рисует карты, и тайком переписали их?

– Да, – твёрдо ответил Вадим, не опуская взгляда. – Я это сделал.

– Павел?! – снова воскликнула Римма Михайловна. – Как… как такое возможно?

Сначала он молчал, как будто не слышал её вопроса и не видел, что все на него выжидающе смотрят. Потом развёл руками, мол, что он мог поделать.

– Ребята большинством голосов так решили, а у меня, сами знаете, какой подход – никакого менторства, никакой диктатуры. Мы на равных, я им брат и друг, а не…

– Павел, ты с ума сошёл?! Ты что вообще говоришь? Какой подход? Какой брат и друг? А если бы они у тебя большинством голосов решили, допустим, из лагеря сбежать? Или ещё чего похуже? Ты бы тоже разводил ручками? У меня такое ощущение, что ты даже не понимаешь, насколько это низко и подло. Они по неопытности, по незнанию… но ты-то уже взрослый, ты-то должен понимать, что такое хорошо, что такое плохо. Да я теперь подозреваю, что ты им и внушил всё...

– А у меня такой вопрос, – снова вмешался Денис, – откуда первый отряд узнал, что Ира рисует карты? Наши, например, даже понятия не имели.

Вид у Павлика сделался совсем потерянным.

– Хороший вопрос, – Римма Михайловна прищурилась, глядя на него с подозрением. – Павлик… ведь об этом знали только… я, ты, Ира и Алексей Фёдорович. Значит, ты сам рассказал своим? Ты же мне слово дал... Ты... у меня нет слов...

Павлик не смотрел на неё, он вообще ни на кого не смотрел. Стоял, низко опустив голову, затем взвёл глаза к темнеющему небу. Теперь он выглядел усталым и каким-то отрешённым.

– Мы просто думали, что она обязательно покажет своим… мы просто хотели уравнять силы.

– Что? – едва слышно переспросила Римма Михайловна.

– Мы были уверены, что они видели карты…

– Ничего мы не видели! – вскочил Виталик. – Мы по-честному играли! А вы, значит, обманом победили. Значит, победа ваша не считается. Значит, победил наш отряд!

– Конечно, не считается! Правда ведь, Римма Михайловна? – подхватили Лидка со Светой. Та ничего не ответила, она будто в прострации сидела и качала головой.

– А я ведь с самого начала говорил, что они нечестно играли, – повернулся к ним Виталик. – Помните?– Потом хлопнул по затылку сидевшего рядом с ним Сеню. – А ты говорил, это я плохой командир и ничего не знаю. Проси прощения…

– А ты сам-то не хочешь перед Ирой извиниться, командир? – крикнул ему Вадим. – Ты с самого начала обвинял её во всём, а она ни в чём не виновата.

– А я тебя забыл спросить! – запальчиво ответил Виталик. – Мне такие не указ!

– Какие такие?

– Нечестные!

– Это ты, что ли, честный? – вдруг поднялся со своего места Серёга.

– Допустим! Уж я-то карты не крал!

– Ты лучше расскажи, какой ты герой, – наступал Серёжа.

Виталик замолк и непонимающе на него уставился.

– Чего смотришь? Расскажи всем, как ты спас тонущих друзей, а? Расскажи, какой ты смелый и честный. А мы послушаем. Что молчишь? Говори!

– Что говорить? – не понял Виталик.

– Спас их или не спас?

– Ну, спас.

– А Лёха? Сбежал?

– Ну, сбежал, – подтвердил Виталик, только как-то не слишком уверенно.

– Угу. Только вот сам Лёха совсем другое говорит. И пацаны, которых ты, якобы, спас, тоже. А Лёха – мой двоюродный брат, он живет в Саватеевке, куда ты к своей бабке ездил. И эту историю у нас все знают. Это Лёха их спас! – всегда спокойный Серёжа вдруг начал распаляться. – У него даже медаль есть! К нему в школу из милиции приходили, на линейке наградили. Это он – герой. А ты струсил! Сбежал. Да ещё и врёшь теперь.

– Это что, правда? – присвистнул Сеня.

– Ещё какая правда!

Сеня повернулся к притихшему Виталику:

– Вот, значит, как, командир? – и отвесил тому подзатыльник.

Ире казалось, что она очутилась за невидимой стеной и наблюдает за происходящим со стороны, точно это кино. Потому что разве бывает так в жизни, чтоб в один миг всё вдруг встало с ног на голову? То, что с виду было настоящим, рассыпалось в прах...

Гвалт стремительно нарастал. Ребята повскакивали с мест, кричали, спорили, до костра уже никому дела не было. Некоторые так вошли в раж, что норовили устроить потасовку, но Римма Михайловна с Денисом развели их. В конце концов, костёр потушили и вернулись в лагерь.

На веранде Денис вдруг остановил всех и сказал:

– Думаю, нам всем