Дюна: Герцог Каладана - Кевин Андерсон

Его предубежденный отец слушал восторженные слова Якссона о революционном преобразовании Империи в более демократическое содружество. В душе Брондона не было огня, страсти к переменам, но он поощрял мечты сына о системе, лучшей, чем разложившаяся Империя Шаддама и его присных.

Издалека Малина тоже поддерживала страсть сына, побуждая его продолжать учебу, чтобы познать, как подорвать существующую систему. Она с большой гордостью рассказывала ему о Содружестве благородных, организации, зародившейся во времена Фондиля Коррино III; эта организация тайно росла и в течение многих поколений постепенно набирала силу. Малина наконец нашла то, что объединяло ее с младшим сыном, нашла подходящее для него дело, нашла роль, такую же важную, как и роль других ее детей.

Но пока она требовала от Якссона не выделяться, быть незаметным. Она собиралась вместе с ним тихо и исподволь готовить широкое и победоносное восстание против Империи. В конечном счете они смогли бы добиться исполнения своей мечты, правда, возможно, лишь ко времени, когда станут взрослыми внуки Якссона. Прогнившая Империя неизбежно должна была рухнуть.

Но между тем Якссон и его отец на Оторио не теряли времени даром. Они активно занимались спортом, ездили верхом на генетически модифицированных чистокровных скакунах, плавали и ныряли в местном море, вместе летали над равнинами.

Однажды вечером, за ужином, у Брондона случился удар, почти полностью его парализовавший. Теперь он едва мог говорить. Лежа в постели под присмотром врачей, Брондон оплакивал свою потерянную жизнь, а Якссон оплакивал свои разбитые надежды, связанные с отцом.

Однажды, когда за окном моросил мелкий надоедливый дождь, Якссон сидел рядом с отцом, с нежностью вглядываясь в его оплывшее лицо. Якссон говорил ему обо всем, что они раньше делали вместе и теперь никогда уже не смогут делать. С трудом выговаривая слова, старик пробормотал на ухо склонившемуся к нему сыну:

– Не трать свою жизнь даром, Якс. Я свою жизнь прожил зря. Но с этим надо покончить. Не думай, не размышляй. Действуй. Ты… совершишь великие деяния. Делай, что до́лжно. И люди запомнят тебя на века.

Брондон очень боялся медленного безнадежного угасания и упросил сына помочь ему. Молодой человек дал отцу вызывавший эйфорию смертельный яд, который позволил ему покончить с никчемной жизнью.

Якссон похоронил горячо любимого отца в древней величественной оливковой роще, занимавшей много акров старого поместья. Здесь они говорили о своих несбыточных мечтах. Для Якссона роща стала личным святилищем.

После похорон Якссон отбыл с Оторио и отправился к матери на Тупайл, где она привлекла его к более насыщенной программе обучения политике и коммерции. Он даже посетил свою сестру Джалму на Плиссе, и они развлекали друг друга забавными историями у смертного одра находившегося в коме графа Учана, мужа Джалмы, несмотря на то что старик до боли напоминал Якссону его собственного парализованного отца.

После этого Якссон поехал в Серебряную Иглу, штаб-квартиру КАНИКТ на Кайтэйне, где принял участие во встречах директоров, советом которых руководил его брат Франкос. Работа ржавой, медлительной и громоздкой бюрократической машины погрузила Якссона в черную меланхолию; он непрестанно вспоминал последние слова отца, какими тот напутствовал его, призывая совершить подвиг, достойный быть запечатленным на скрижалях истории.

Потом Шаддам заново открыл «потерянную» планету Оторио и решил, что она – самое подходящее место для его безвкусного музея Коррино. Пространство расчистили, и на месте имения и священной рощи было воздвигнуто нечто уродливое, напоминающее бельмо на глазу планеты.

Якссон прилетел на Оторио, когда строительные работы были в самом разгаре, но он не мог выразить официальный протест, потому что владение не было зарегистрировано ни в одном имперском документе. В ужасе Якссон бессильно наблюдал, как Шаддам уничтожает священную рощу и оскверняет гробницу отца.

Именно тогда Якссон окончательно понял, что неспешная деятельность Содружества благородных никуда не годится, и решил действовать на свой страх и риск.

Он смотрел на оплавленные руины имперского музея, на место, где некогда зеленела священная оливковая роща, где в мире и любви был упокоен прах его отца. Бессмысленные разрушения причиняли боль, но ведь и его родной дом был до основания разрушен ненавистным Шаддамом Коррино.

Глаза и легкие горели от дыма, висевшего в воздухе. Все, достаточно с него этого зрелища.

Когда Содружество благородных одержит победу, народ Оторио сделает свой собственный выбор, так же как и народы всего мира. Якссон заставит их выбрать свободу, чего бы это ни стоило.

* * *

Покрытый древними трещинами и все же исполненный достоинства, Каладанский замок был похож на старый костюм, поношенный, но чистый и опрятный. Каменные стены источали прохладную сырость, их покрывала соль, осевшая из морского воздуха. Ночные облака принесли с океана мелкий, надоедливый дождь, но герцогу Лето было тепло и уютно в его личном кабинете.

Объятый дурными предчувствиями и тревогой, Лето в одиночестве сидел за столом, читая доклады, накопившиеся за время его отсутствия. Посещение храма Муадха принесло удовлетворение и было необходимым, но дома его ждали куда более важные дела, требовавшие внимания. Был поздний час, Пол уже спал, а Джессика в своих покоях занималась медитацией.

Темная деревянная отделка стен и ряды книг на полках придавали важности этому месту, подчеркивали высокую ответственность герцога. Светошары, плававшие под потолком, лили мягкий оранжевый свет в помещение, создавая уют и напоминая о теплом свете огня в камине. Графин киранского бренди медового цвета стоял на краю письменного стола, и время от времени, утомившись от чтения, Лето наливал себе глоток прекрасного напитка.

Он просмотрел обширный отчет министра Веллана, касавшийся добычи и переработки лунной рыбы на Каладане; к докладу были приложены планы по совершенствованию структуры рынка и предложения по расширению зоны лова этой рыбы на севере. Лето ознакомился с изображениями системы прудов для разведения ценной рыбы и предложениями об их аренде и налогах на продажу инопланетным покупателям; в докладе даже были перечислены потенциальные инвесторы. К докладу министр Веллан прикрепил ходатайство от КАНИКТ, в котором выражалось согласие на увеличение поставок и имелся список сопутствующих пошлин и платежей.

Просматривая приведенные Велланом цифры, Лето вдруг понял, что в докладе есть какая-то странность. Что-то привлекло его внимание. Герцог вчитался в доклад, сравнил даты и увидел, что министр слишком часто лично инспектировал места рыболовного промысла. В нескольких случаях он во время поездок отклонялся от маршрута и посещал точки, расположенные весьма далеко от моря, например, деревни, занятые выращиванием риса-панди, включая и ту, где только что побывали на церемонии Муадха Лето с семьей.