Сны Ocimum Basilicum - Ширин Шафиева

– И вы хотите найти подземный ход? – спросила Рейхан с сомнением. – Для этого надо было принести, как минимум, лопату.

Лачин опять не понял, всерьёз ли она, поэтому на всякий случай улыбнулся. Но в этот миг перекрывшие небо тучи пронзил острый луч солнца, и Рейхан, знающая, что в природе ничто не происходит просто так, проследила за лучом, а он, всколыхнув туман и пыль, нашёл покой на лепестках цветка, подобного которому Рейхан никогда не видела. Не обращая внимания на маленькие настойчивые колючки, она подбежала к цветку и присела на одно колено возле него.

По форме он напоминал пион, такой же роскошный, пышный и немного растрёпанный, но лепестки переливались невозможными для пионов цветами – бирюзовым и холодно-фиолетовым. Цветок был настолько красив, что Рейхан не могла поверить в возможность его существования. Начав осматривать заросли вокруг цветка, она увидела, что у северной стены раскинулась целая клумба таких пионов. Садоводческий азарт взыграл в Рейхан, и, с предвкушением пощёлкивая секатором, она полезла в самую гущу цветника, где, может быть, ждал её побег, пригодный для размножения черенкованием. Чего она не ожидала, так это того, что земля под очередным её шагом вдруг провалится. Рейхан взвизгнула самым жалким образом и уцепилась за ближайший куст. Куст, к счастью, оказался крепче, чем выглядел. Правая нога Рейхан свободно болталась в неизвестности, где могло происходить всё, что угодно. Левая, не потерявшая связи с землёй, оказалась неудобно подвёрнутой назад; не занимайся Рейхан йогой – непременно разорвала бы себе мышцу. Надпочечники, словно пара глупых друзей, удружили телу выбросом порции адреналина, и теперь его немилосердно и совершенно неуместно трясло. «Ну и идиотский же у меня сейчас вид, – подумала Рейхан, но сразу же нашла повод приободриться: – Зато, скорее всего, я нашла тайный туннель, и Лачин запомнит именно это, а не то, как я раскорячилась на земле. Вон он, поспешает мне на помощь. Какое у него смешное обеспокоенное лицо». Сопровождая каждое движение восклицаниями в духе «пепел на мою голову!», Лачин подбежал к Рейхан и помог ей выбраться из ловушки.

– Лучше не будем стоять здесь, – спокойно сказала Рейхан, подавив остатки дрожи. – Что-то подсказывает мне, что там ещё есть, куда проваливаться.

После короткого совещания Лачин с предосторожностями подполз к дыре и посветил в неё телефоном.

– Там ступени, – возвестил он. – Я почти уверен, что это ступени.

Ногами он разбивал землю, расширял провал, больше не думая об опасности, и скоро по лестнице уже можно было спуститься. Ступени, и в день своей постройки не отличавшиеся удобством, от времени и забвения превратились в скользкий, кривой пандус, и всё же это были ступени. Лачин пошёл первым, одной рукой опираясь на посох, за его вторую руку держалась Рейхан, она освещала им путь. Историк не затыкался ни на секунду:

– Столько раз… здесь был… все искали… и вот вы… удивительная… необыкновенная… – Словом, панегирики утомили Рейхан ещё до того, как они спустились до конца лестницы и двинулись по душному туннелю. Тут и там из стен торчали древесные корни. Реальность сделала реверанс в сторону последнего сновидения Рейхан, но цель её странствий по-прежнему ускользала.

Довольно долго они шли в молчании, и ничего не происходило. «Ты же не ожидала выскакивающих из стен отравленных дротиков или чего-нибудь в этом роде», – сказала себе Рейхан. Она уже привыкла к духоте и к тому, что Лачин так и продолжал, словно по рассеянности, держать её за руку, когда впереди вдруг возник столб света. Подойдя ближе, они увидели, что в этом месте потолок туннеля обвалился, оставив единственный путь – наверх. Скрывая разочарование друг от друга, они выбрались из подземелья на белый свет. Склон горы здесь был не таким крутым, вдобавок он был обитаемым: навстречу исследователям древней крепости из-за деревьев выехал всадник. Окинув их флегматичным взглядом, словно каждый день на его глазах в лесу из-под земли вылезали люди, он поинтересовался:

– Вы заблудились?

– Как нам попасть в Талыстан? – спросил Лачин.

Получив нехитрые инструкции, они поплелись по лесной дорожке обратно в деревню. Несмотря на усталость, энтузиаст истории испытывал небывалый прилив душевных сил: он совершил открытие, небольшое, но достаточное в масштабах страны и его личности, а ещё, как ему показалось, он нашёл любовь. После того, что они пережили вместе, было совсем не трудно попросить у Рейхан номер телефона. Без зазрения совести она продиктовала ему вымышленные цифры: хватит с Лачина и одного сотворённого ею чуда.

– Ждите не сегодня-завтра статьи во всех новостных порталах, и вас я тоже упомяну, если вы не против.

– Я против, – быстро сказала Рейхан, но вряд ли он воспринял это всерьёз, если вообще услышал.

Хотя наевшаяся бутербродов Рейхан не была голодна, они поужинали вдвоём в недостроенном ресторане, и Лачин заплатил за обоих, несмотря на её протесты, ведь он рассчитывал на продолжение знакомства. После этого они дождались автобуса и вернулись в Баку. Лачин порывался довезти Рейхан на такси до дома, но она не позволила – не хватало ещё, чтобы он узнал, где она живёт!

У дома, несмотря на поздний час и промозглую погоду, стайкой стояли соседки – к тем, что утром развешивали стираные вещи, присоединились товарки. Все они внимательно следили за перепачканной Рейхан, пока она искала в недрах сумки ключи и отпирала дверь. Переступив порог, Рейхан послала женщинам доброжелательную улыбку-предостережение, затем хлопнула дверью, громко протопала по двору к дому и бесшумно вернулась, прильнула к замочной скважине и вслушалась в тихий разговор, явно не начавшийся, а возобновившийся:

– От чопчи избавилась, а завтра ей чилдагчи помешает.

Рейхан жила в районе с плотной и разнообразной, как столичный салат, энергетикой. В одном квартале уживались престарелые бывшие воры в законе, дети профессоров, наркоманы, религиозные фанатики, колдуны и целители. Выше по улице обосновались цыгане. Рейхан было четырнадцать лет, когда она, навещая бабушку, увидела цыганку, идущую домой. Чёрная от постоянного пребывания под открытым небом и невероятно красивая, она вызвала у Рейхан живейший интерес. Бабушка рассказала, что цыганка эта промышляет предсказанием будущего, а вот старая её мать, по слухам, – великая колдунья. Затем она припомнила случай, произошедший с подругой: как-то раз той в дверь постучала цыганка, а подруга сдуру возьми да и открой. Цыганка начала болтать, быстро-быстро, как они это умеют, и жертва, загипнотизированная мёртвой зыбью цыганского речитатива, отдала ей все деньги и золото, что были в доме. Только когда посетительница потребовала новый костюм мужа, подруга упёрлась и костюм не отдала, потому что муж – это святое.

Рейхан, уже тогда не упускавшая возможность научиться магическим фокусам, открыла настоящую охоту на цыган. Сначала она пристала к гадалке, подкараулив её, когда та возвращалась со своего промысла домой. Гадалка вдруг поняла, каково это – оказаться по ту сторону баррикад: ты идёшь себе, никого не трогая, а странно одетая медноволосая бестия тащится за тобой и настырно не то чего-то требует, не то что-то предлагает.