Тайна Животворящего Креста - Михаил Палев

– И искать его он собирается за пределами России? – спросил после короткого размышления Фролов.

– Похоже на то, – подтвердил я.

– Извините, Валерий Иванович, но выпустить вашего клиента за границу я никак не могу! – решительно заявил Фролов. – Так что возьму с него подписку о невыезде.

– Этого никак нельзя делать! – беспокойно заерзал на стуле Тавров. – Ну, сами посудите, Юрий Петрович! Если Липатов действительно причастен к обоим преступлениям, то подпиской вы его не удержите. Найдет себе подходящий загранпаспорт и – только его и видели! Фальшивый купит или даже настоящий на чужое имя оформит – знаете ведь, как это делается. Но вот подпиской о невыезде вы заставите его насторожиться и начать заметать следы, которые он еще не успел замести. Давайте сделаем так: я лично постараюсь уберечь своего клиента от глупостей и даю вам в этом гарантии. Хорошо?

– Ох, Валерий Иванович! Что мне ваши гарантии? – вздохнул Фролов, но все-таки решился: – Хорошо! Не буду пока вашего клиента беспокоить. Но вас прошу: о каждом его шаге мне сообщайте. Трупов уже достаточно. Да, насчет эксперта вашего… Дайте мне его координаты. Как там эта организация называется? «Экспертный центр древесины»?

* * *

Между тем Липатов наконец получил ответ от профессора Вулановича из Черногории. Профессору удалось раздобыть несколько интересных документов, и он прислал их фотокопии вместе с выполненным им переводом. Нашлись документы по шхуне «Святой Трифон», однако, поскольку мы уже знали о ее судьбе со слов ныне покойного Сергея Геннадьевича, эти материалы не имели большой ценности. Поистине бесценным документом оказался список вещей, некогда принадлежавших семье бокельских графов Ивелич и переданных в Морской музей города Котор. В основном это оказались мелкие безделушки, мебель и картины. Профессор Вуланович обещал, что при первой возможности он сделает снимки этих вещей и вышлет электронной почтой.

– Все это хорошо, но как мы узнаем, какой именно предмет достался Ивеличам от Андрея Тузова? – усомнился я. – И вообще, Ивеличи могли отправить этот предмет в Санкт-Петербург, российским графам Ивеличам, чтобы те нашли наследников Тузова.

– Отберем наиболее подходящие, – ответил Липатов. – Понятно, что мелкие предметы, вроде табакерок и пудрениц, не подходят. Кроме того, нас интересуют предметы, датированные концом четырнадцатого века, а таких там совсем немного. Вся мебель явно более поздняя. Вот, пожалуй, пара шкатулок подойдет. Вообще, надо обратить пристальное внимание на шкатулки и сундуки: это вещи, необходимые в обиходе. Их часто ремонтировали, поэтому с датировкой музейные работники могли ошибиться – особенно если они не имели специального образования в этой области. Так что мне придется самому поехать и осмотреть все мало-мальски подходящие предметы из музея.

– Надо бы проверить и морской музей в Перасте, – осенило меня. – Ведь Пераст много ближе к Рисану, чем Котор. Просто там нет специальной экспозиции, посвященной графам Ивеличам. Экспозиция музея размещается в бывшем доме Витко Боевича, убитого в Дубровнике на дуэли капитаном Матеа Змаевичем, будущим русским адмиралом. Поэтому акцент сделан именно на этих двух исторических личностях и их родственниках. Но вот вещи из дома Ивеличей вполне могли там оказаться.

– А вы откуда это знаете? – удивился Липатов.

– Я был в обоих музеях на экскурсии, когда ездил отдыхать в Будву, – объяснил я.

– Ну вот, у меня уже есть личный чичироне для поездки в Черногорию! – рассмеялся Липатов. – Итак, будем готовиться к путешествию! Пора на месте, в полевых, так сказать, условиях, раскрыть тайну Джованни Тозо.

«И раскрыв ее, постараться не закончить жизнь, как Андрей Тузов», – мысленно добавил я.

* * *

Фролов не любил откладывать что-либо в долгий ящик. Он немедленно связался с Волковым и поручил ему – как независимому эксперту – экспертизу древка стрелы, которой был убит несчастный Сергей Геннадьевич. Волков довольно быстро выполнил работу. Результат оказался ошеломляющим.

Заключение, которое мне зачитал по телефону Фролов, гласило: «Материал представленного образца: зеленовато-желтая, тяжелая, твердая и свилеватая древесина. По особенностям структуры можно уверенно заключить, что это древесина ветви оливы. Возраст до прекращения роста – семьдесять лет. Регион произрастания дерева – Южная Далмация (восточный берег Адриатического моря от южной части побережья Хорватии до Албании). Дерево было высажено в период от одна тысяча трехсотого до одна тысяча триста пятидесятого года. Последняя обработка древесины выполнена не более двух-трех месяцев назад».

Оно почти буквально повторяло заключение Волкова, которое он, с его слов, дал покойному академику Липатову по кресту с серебряными гвоздиками. Возраст ветви был существенно меньше: видимо, для изготовления древка была срезана достаточно тонкая прямая ветка. Возможно, это была тонкая трость или жезл, который кто-то совсем недавно превратил в арбалетную стрелу. Но зачем?

– Наверное, убийца хотел дать понять тем, кого представлял Загоруйко: дескать, убийство связано с крестом из ветви оливы и не пытайтесь им завладеть, – предположил я.

– А откуда он мог знать, что следствие обратится к Волкову, а не ограничится стандартной материаловедческой экспертизой? – задал резонный вопрос Фролов. – Ведь можно просто указать, что материал древка стрелы: зеленовато-желтая, тяжелая, твердая и… как там… ну, не важно, короче, прочная древесина, предположительно оливы – и этого будет вполне достаточно для следствия.

– Вот я, например, подумал: если дело передали в следственное управление города, то уровень расследования будет более высокий, – ответил я. – Разумеется, это дилетантский подход, но убийца мог думать так же. А у вас самого нет ощущения, что киллер-арбалетчик не был профессионалом? И что арбалетчик из «Старбакса» не имеет ничего общего со стрелком из «трехлинейки» с глушителем?

– Мои предположения гроша ломаного не стоят, если не подкреплены фактами, – заметил Фролов. – А факты таковы: и тот и другой стреляют очень хорошо. И ушли оба грамотно. Вот так… Ищем следы. И пока это все.

В это момент раздался звонок мобильника. Я взглянул на номер вызывающего абонента: Тавров. Хм… Не ждал его звонка. Что-то случилось? Пришлось торопливо распрощаться с Фроловым.

– Слушаю вас, Валерий Иванович!

– Слава, ты, часом, не рядом с Липатовым?

– Нет, я дома, один.

– Хорошо. Есть информация по грабителю, который так нелепо погиб возле подъезда дома Липатова. В подмосковной Купавне одна старушка «божий одуванчик» обратилась в милицию с заявлением о пропаже жильца – Колтунова Виктора Павловича. Жилец оплатил проживание за три месяца, и, когда он месяца два не появлялся в съемной комнате, хозяйку взволновало, что он и дальше может не появиться – значит, прямой ущерб бабуле, надо срочно нового жильца искать. А как селить нового жильца, если вещи предыдущего постояльца в комнате? Вот и явилась она в милицию с заявлением о пропаже жильца. Заявление бабули восприняли без энтузиазма. Старушку уговорили его забрать и посоветовали после окончания оплаченного жильцом срока просто собрать его вещи и отдать их, если вдруг жилец объявится: дескать, не обижайся мил-человек, но платить надо вовремя, особенно одиноким пенсионеркам со скромными доходами. А коли будет возмущаться и качать права, то немедля звонить участковому, и тот решит все проблемы. Вот бабулька и решила собрать пожитки Колтунова. Взяла его сумку, и показалось ей странным: сумка пустая, но тяжелая. Полезла любопытная старушка в сумку, а там в потайном кармане пистолет! Настоящий, с полной обоймой, и еще запасная имелась. Перепуганная старушка сразу же бросилась в милицию. Провели обыск. Помимо оружия нашли паспорт Колтунова, и тут один из оперов вдруг сообразил, что лицо Колтунова ему вроде бы знакомо. В комнате жильца сняли отпечатки пальцев. Кроме отпечатков пальцев хозяйки квартиры, на предметах обстановки оказались отпечатки пальцев только одного человека – Торбы Ярослава Ивановича, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, уроженца украинского города Тернополь. Тебе ничего не говорит это имя?