Посмотри на неё - Лори Элизабет Флинн

– Скажи мне, что обо мне говорят, – просит Табби. – У меня тут нет Интернета, ясное дело. Так что расскажи.

– Ничего нового, – отвечаю я. Табби молчит на несколько секунд дольше, чем нужно, и я подозреваю, что она знает, что я вру. – Как у тебя дела?

– Я хожу в душ, где нас моется сразу сорок человек. Просто расскажи мне, что обо мне говорят. Мне нужно знать.

– Парни из команды по плаванию начали кампанию, чтобы собрать деньги на стипендию, названную по имени Марка. Краудфандинг, в общем. И еще в «Инстаграме» появился хэштег #ПомнитеМарка, в который люди добавляют к фотографиям и сторис, чтобы рассказать про добрые дела, которые он якобы совершил.

Я не упоминаю пост про аборт и те комментарии, которые были под ним.

Мои слова вызывают у Табби смех.

– Конечно же. Что еще, Элли?

– Не все так плохо, – говорю я. – То сообщество в «Фейсбуке», которое встало на твою защиту, – «Котики Табби» – проводит всякие митинги и прочее.

– Как мило.

Я слышу улыбку в ее голосе. И облегчение. Не все возносят Марка на пьедестал. Не все позволяют смерти сделать его безгрешным.

– Не хочешь поговорить о чем-нибудь другом?

Потому что мне хочется. Мне нужно обсудить кое-что, и для этого мне нужна моя лучшая подруга.

– Что-то случилось?

Вот она – Табби, которую я знаю. Она рьяно будет защищать меня, даже если во всем буду виновата я. А я виновата.

– Он знает, что это была я, а не ты, – говорю я. – Он пытается поговорить со мной. Это было… Я чувствую себя чудовищем.

– Ты вовсе не чудовище, – обрывает меня Табби. – Ты слишишь меня? Как же меня достало, что люди заставляют нас так думать. Как будто наши решения определяют, хорошие мы или плохие. Представь, что все сложилось бы по-другому. Каким бы ни был расклад, осуждения в любом случае не избежать.

Мне кажется, она уже говорит не обо мне. Теперь мы говорим о ней. Сделала она это или не сделала (что бы мы ни подразумевали под «этим»), люди все равно будут ее ненавидеть. Они уже ее ненавидят.

– Я слышала, что они нашли отпечаток обуви Бэка, – говорит Табби.

Звук его имени похож на удар ножом, короткий и быстрый.

– Так и есть. Лу в «Фейсбуке» написала какой-то завуалированный пост о том, что все тайное станет явным.

– Можешь для меня кое-что сделать? Поговори с ним, ладно? Скажи ему, что все скоро наладится.

– Я…

Я не хочу разговаривать с Бэком. У меня есть веские причины на то, чтобы держаться от него подальше.

– Просто передай ему мои слова, Элли. Это все моя вина. Он всего лишь пытается меня защитить.

Я задерживаю дыхание. Это из-за меня кулак Бэка встретился с лицом Марка. Из-за моих слов. Он нехороший человек, и я видела, как он ее толкнул.

Да, я видела, как Марк ее толкнул – это правда. Я была пьяна, но глаза меня не обманывали. Но я сказала так вовсе не потому, что хотела защитить Табби. Я хотела проверить Бэка. Мне нужно было знать, как сильно его это встревожит и продолжает ли он любить ее.

Ответ на свой вопрос я получила.

– Я поговорю с ним, – обещаю я.

– Мне нужно идти, – говорит Табби. – Люблю тебя, ясно? Что бы ни случилось, помни об этом.

Она кладет трубку до того, как я успеваю сказать ей, что тоже ее люблю.

Я НЕ ПОНИМАЮ, почему детективы вообще заостряют внимание на карте. Складывается такое ощущение, что если девушка умеет ориентироваться на местности, то это самая опасная вещь на свете. Да, это я нарисовала карту. Нет, это не было частью какого-то грандиозного плана, целью которого было заманить Марка подальше в лес. Табби вообще познакомилась со всеми лесными тропами из-за меня, потому что именно я просила ее ходить со мной на пробежки.

Поначалу она смеялась, сидя за кухонным столом и сжимая в руках кружку с кофе, который она теперь пила без добавок.

– Я смогу ускориться, только если буду от кого-то убегать.

– Ну, ты можешь притвориться, что убегаешь от меня, – сказала я. – Пойдем. Просто попробуешь. Говорят, что от бега получаешь эндорфины и становишься счастливее.

– Почему ты думаешь, что я и так не счастлива? – спросила она. – К тому же для этого существуют еще таблетки. С ними меньше мороки.

Я знала, что мне нужно бить по больному. С тех пор, как родителей вызвали в школу, чтобы обсудить надпись на шкафчике Табби, они заставляли ее ходить к психотерапевту. Раз в неделю она ходила к какой-то женщине, офис которой располагался в центре города. Там Табби должна была изливать душу. Я задавалась вопросом, врет ли она про Марка и упоминает ли его вообще. Я понятия не имела, о чем Табби рассказывала на этих приемах, и был ли ей поставлен какой-нибудь диагноз. У меня для Табби были свои диагнозы. Депрессия. Отрешенность. Токсичные отношения.

Я уже была готова отказаться от того, чтобы уговорить Табби пойти со мной на пробежку, но она вдруг встала и залпом допила остатки кофе из своей кружки.

– Ладно, пойдем. Только у меня нет беговых кроссовок.

Я позволила ей взять у меня пару найковских кроссовок. Она захотела еще надеть свою принстонскую толстовку, хотя я сказала ей, что в лесу в ней будет жарко. Но это было неважно, потому что Табби так и не нашла ее.

– Наверное, мама решила ее постирать, – сказала она. – Я говорила, что могу это сделать сама, но она никогда не слушает.

К моему удивлению, Табби бежала быстро. Ей не нужно было останавливаться, чтобы передохнуть. Она не сгибалась пополам, опуская голову между колен. У нее явно были задатки для занятия спортом.

Представь: лес состоит из переплетения различных троп, пересекающихся, как нити паутины. Самый короткий маршрут – «Променад» – подходит для людей, у которых есть время на прогулку чуть менее километра. Еще есть тропы длиной в пять и семь километров – «Выступающий хребет» и «Бутылочное горлышко». «Хребет» обычно используют, чтобы перепихнуться, а «Бутылочное горлышко» – чтобы выпить, поэтому эта тропа погрязла в валяющихся повсюду банках пива и крышках от бутылок, будто кто-то таким образом пытается почтить название маршрута. Также существует семикилометровая тропа «Сайдер-Крик», которая подобно тесным объятиям охватывает собой все. И последний маршрут – это Мейфлауэрская тропа, представляющая собой извилистый и широкий пояс, длиной в тринадцать километров. Если дойти до ее конца, то ты придешь к Расколу – плоской каменистой площадке, являющейся самой высокой точкой Колдклиффа, с которой открывается невероятный вид.

Я никогда не добегала до Раскола. Я слышала истории о том, что там происходило, как люди исчезали за краем площадки, и их после этого никогда больше не видели. Я знаю, что это всего лишь страшилки, которые должны отпугивать подвыпивших подростков от края, но я все равно боюсь идти туда. К тому же я занимаюсь бегом, а не скалолазанием.