Правильная революция! - Сергей Кара-Мурза

О характере русской революции.

И в момент написания «Развития капитализма в России», и даже в первый период после революции 1905–1907 гг. Ленин следовал евроцентристскому тезису о неизбежности прохождения России через господство капиталистической формации. Отсюда вытекало, что и назревающая русская революция, смысл которой виделся в расчистке площадки для прогрессивной формации, должна быть революцией буржуазной.

В статье «Аграрный вопрос и силы революции» (1907) Ленин писал: «Все с.-д. убеждены в том, что наша революция по содержанию происходящего общественно-экономического переворота буржуазная. Это значит, что переворот происходит на почве капиталистических отношений производства и что результатом переворота неизбежно станет дальнейшее развитие именно этих отношений производства».

В предисловии ко второму изданию «Развития капитализма в России» (1908 г.) Ленин дает две альтернативы буржуазной революции: «На данной экономической основе русской революции объективно возможны две основные линии ее развития и исхода:

Либо старое помещичье хозяйство… сохраняется, превращаясь медленно в чисто капиталистическое, «юнкерское» хозяйство… Весь аграрный строй государства становится капиталистическим, надолго сохраняя черты крепостнические… Либо старое помещичье хозяйство ломает революция… Весь аграрный строй становится капиталистическим, ибо разложение крестьянства идет тем быстрее, чем полнее уничтожены следы крепостничества».

Таким образом, Ленин исходит из того постулата, который мы находим уже в предисловии к «Капиталу» Маркса — капиталистический способ производства может охватить все пространство («весь аграрный строй государства становится капиталистическим»). То есть вся сельская Россия в принципе может стать капиталистической, и к этому направлена русская революция. И народники, и А. Н. Энгельгардт в своих «Письмах из деревни» старались показать, что это невозможно именно в принципе, а не из-за умственной косности крестьянства. Для людей, воспитанных под сильным влиянием евроцентризма, их объяснения с сильным акцентом на «самобытность» России были неубедительны. Сегодня, на основании большого массива исследований «третьего мира», вовлеченного в мировую систему капитализма, мы видим, что капитализм по сути своей есть система-кентавр.

Возникновение капиталистического уклада с высоким уровнем производства неминуемо сопровождается усилением окружающей его «оболочки» из массы хозяйств, ведущих натуральное или полунатуральное хозяйство. Для капиталистического уклада симбиоз с этим «архаическим» хозяйственным пространством абсолютно необходим, он без него не может существовать. Это показал и опыт «зеленой революции» во многих азиатских странах — капиталистической модернизации подвергалась лишь небольшая часть хозяйств (в Индии — около 20 %), а остальные сохранялись именно как общинно-крестьянские.

Россия в начале XX века могла обеспечить средствами для интенсивного хозяйства лишь кучку капиталистических хозяйств помещиков (на производство 20 % товарного хлеба), но не более. Остальное — горбом крестьян. В 1910 г. в России в работе было 8 млн. деревянных сох, более 3 млн. деревянных плугов и 5,5 млн. железных плугов. Сравнивать эффективность разных элементов одной системы нельзя — соха дополняла плуг, а не воевала с ним. Можно даже предположить, что к концу XIX века те формы феодальной эксплуатации (отработки), которым посвящена значительная часть книги Ленина и о которых много писал А. Н. Энгельгардт, были уже не столько пережитками крепостничества, сколько продуктом симбиоза с капитализмом.

Маркс писал, что в зависимых от капитализма обществах капитал регрессирует так, что «имеет место эксплуатация со стороны капитала без капиталистического способа производства». В целом весь исходный тезис о том, что буржуазная революция в России привела бы к превращению всех крестьянских хозяйств в фермерские, принципиально ошибочен. При этом несущественно, имеет ли место такое «архаизирующее» воздействие капитализма при контакте с крестьянским хозяйством отечественных капиталистических укладов, как в России, или иноземных, как у англичан в Ирландии или Индии.

Приведу здесь важные методологические положения В. В. Крылова, которые он сформулировал на основании изучения взаимодействия капитализма с традиционными укладами Африки, но вскользь говорил об их применимости и к России начала XX века. Прежде всего, он утверждает принципиальную несхожесть процессов разложения феодального общества с зарождением капитализма в Западной Европе и на периферии, где зрелый уже «внешний» капитализм сталкивается с общиной. Он пишет:

«Особенность Тропической Африки состояла в том, что здесь мировому капитализму с момента установления его колониального господства противостояли традиционные порядки, среди которых преобладающее значение имели начавшие разлагаться общинные отношения…

Исторический тип традиционных укладов, с самого начала противостоявших капитализму в его периферийных обществах, существеннейшим образом отличается от тех традиционных укладов, которые противостояли ему когда-то в Европе. Подгонять все имеющие место в развивающихся странах традиционные отношения под «феодальную мерку», как это до сих пор делают некоторые западные и советские исследователи, значит игнорировать не только исторические различия в судьбах африканских и европейских народов в доколониальный период, но и существенное несходство зависимого капиталистического развития бывших колоний и капиталистического саморазвития метрополий».

Смысл этих тезисов в том, что развитие капитализма в аграрной сфере и столкновение его с некапиталистическими укладами на Западе в XVII–XVIII веках и, два века спустя, в России — принципиально разные процессы. Поэтому первое главное положение книги Ленина «Развитие капитализма в России», в котором постулируется именно схожесть этих процессов, является, видимо, ошибочным. Во всяком случае, оно не могло выдвигаться как постулат, а должно было предлагаться лишь как гипотеза. Если так, то неверен или необоснован был и прогноз исхода русской революции, которая якобы предопределяла выбор между двумя западными путями развития — «прусским» или «американским».

Теперь о движущих силах революции. Главным противоречием, породившим русскую революцию, марксисты считали в то время сопротивление прогрессивному капитализму со стороны традиционных укладов (под ними понимались община, крепостничество — в общем, «азиатчина»). Исходом революции в любом случае будет «чисто капиталистическое» хозяйство. Трудящиеся заинтересованы лишь в том, чтобы это произошло быстрее, чтобы революция пошла по радикальному пути, по пути превращения крестьян в фермеров и рабочих («американский путь»).

Сегодня мы имеем большой запас знания о взаимодействии капитализма с общиной, полученного на материале множества конкретных ситуаций, структурно схожих именно в главной для нас коллизии. Из этого знания вытекает вывод о том, что представление о революции в России начала XX века, исходящее из идеи схожести процесса в России и на Западе, было внутренне противоречивым. И ошибка была одной и той же у Ленина и Столыпина. Она заключалась в том, что «азиатчина» уже была не только противником, но и продуктом капитализма. Капитализм был возможен в России только в симбиозе с этой «азиатчиной». Любая попытка уничтожить ее посредством буржуазной революции или реформы вела не к капитализму, а к уничтожению капитализма. Так, как хирургическое разделение сиамских близнецов означает их неминуемую смерть.