Дрезденская бойня. Возмездие или преступление? - Антон Первушин

Остается важный вопрос: ради чего были убиты десятки тысяч человек?

Историки Второй мировой войны редко сходятся в оценках тех или иных событий, тактик и стратегий. И все же когда речь заходит об эффективности действий британской стратегической авиации, то аналитики приходят к единому выводу: авиация явно не оправдала тех надежд, которые на нее возлагались.

Приведу в качестве примера соображения генерал-майора Джона Фуллера, военного историка и теоретика, изложенные им в книге «Вторая мировая война, 1939–1945 годы. Стратегический и тактический обзор» (1948):

Стоило ли производить эти опустошительные устрашающие налеты? Другими словами, являлись ли они стратегическими налетами? Нет, они не являлись таковыми, потому что вся стратегия понималась Черчиллем и его советниками неправильно, если вообще у Черчилля была какая-либо стратегическая концепция.

В 1940 г. … немцы были отбиты не потому, что у них не хватало авиации или сухопутных сил, а в первую очередь вследствие недостатка морских сил. Перед Гитлером стояла проблема перешагнуть через Ла-Манш. Такая же проблема стояла перед Черчиллем начиная с июля 1940 г., и, с еще меньшим основанием для оправдания, он не сумел воспользоваться ошибкой немцев. Каждая новая миля, захваченная немцами на чужом побережье, увеличивала морское преимущество Британии, ибо расширяла возможности использования ее военно-морских сил. Одновременно это ослабляло немцев, так как вынуждало их разбрасывать силы. Чем для России была глубина пространства, тем для Англии была ширина, ибо каждая лишняя миля сухопутных сообщений ослабляет фронт так же, как ослабляет силы каждая дополнительная миля береговой обороны.

Вот почему Черчилль как стратег должен был понимать, что победить в войне можно, только опираясь на морские силы. А так как флот, чтобы использовать господство на море, нуждается в воздушных силах, то таковые должны стоять на втором месте после него. Далее, поскольку морским и воздушным силам для окончательного завоевания территории нужны сухопутные силы, то последние следует ставить в один ряд с воздушными силами.

Короче говоря, чтобы обеспечить экономию, мобилизацию и сосредоточение ударной мощи, надо объединить все три вида вооруженных сил.

Иначе обстояло дело в британских вооруженных силах. Авиация в основном была отделена от морских и сухопутных сил. Конечно, психологическое и экономическое воздушное наступление на Германию потребовало мобилизовать на защиту половину германской авиации и заставило использовать около миллиона человек в системе противовоздушной обороны, а следовательно, ослабило Германию в наступательном отношении. Однако Англии это наступление стоило того, что, согласно отчету, она была вынуждена «заставить военное производство на 40–50 % работать на одну авиацию». Значит, только 50–60 % приходилось на флот и сухопутные силы. Это подтверждается тем, что 2 марта 1944 г. военный министр Джеймс Григг, представляя парламенту проект бюджета армии, сказал: «Для выполнения плана английских воздушных сил уже занято больше рабочих, чем для выполнения плана вооружения армии, и я беру смелость сказать, что на изготовлении одних только тяжелых бомбардировщиков занято столько же рабочих, сколько на выполнении плана всей армии».

Если бы Черчилль уяснил, а он должен был уяснить то, что в свое время хорошо понял и осуществил его великий предок – первый герцог Мальборо, что для Англии проблема стратегии была прежде всего морской проблемой, после которой стояла сухопутная, то он не стал бы расходовать половину ресурсов страны на то, чтобы «заставить противника сгорать в огне пожаров и истекать кровью», а распределил бы ресурсы государства в порядке очередности для решения следующих задач: 1) создание достаточного количества истребителей и истребителей-бомбардировщиков, чтобы завоевать и сохранить господство в воздухе и этим обеспечить безопасность Британским островам и прикрыть действия морских и сухопутных сил; 2) создание достаточного количества высадочных средств, чтобы использовать господство на море, которое уже было у Черчилля; 3) создание достаточного количества транспортных самолетов, чтобы снабжать сухопутные силы и поддерживать их подвижность сразу, как только они будут высажены.

И только после всего этого можно было выделить ресурсы на «стоящий затрат эксперимент» Черчилля – на стратегические бомбардировки.

Вследствие того что вторая и третья из указанных задач не были решены в достаточной мере, … почти все кампании, проводившиеся после окончательного захвата союзниками инициативы на Западе в ноябре 1942 г., были ограничены из-за недостатка высадочных средств или в результате нехватки транспортной авиации. Вот почему вывод может быть только один: как эксперимент стратегические бомбардировки Германии вплоть до весны 1944 г. были расточительным и бесплодным мероприятием. Вместо того чтобы сократить войну, они только затянули ее, ибо потребовали излишнего расхода сырья и рабочей силы.

Прошу заметить, что обзор сделан Джоном Фуллером в 1948 году, то есть сразу после окончания войны, по горячим следам. И выводы звучат неутешительно для сторонников стратегической концепции Джулио Дуэ. Вообще говоря, Фуллер достаточно нелицеприятно отзывается об идеях итальянского генерала, считая их прожектерскими и оторванными от реальности. И у него были на то основания.

Давайте вспомним, какие именно цели в рамках доктрины Дуэ должна была преследовать бомбардировочная авиация, чтобы добиться перелома в войне. Первая цель – подрыв экономической и военной мощи в тылу противника. Вторая – разрушение транспортных коммуникаций, связности между регионами и войсками. Третья – ослабление морального духа вражеского населения, пробуждение бунтарства и провоцирование революции. Ни одна из заявленных целей в войне с Германией не была достигнута. Огромная и мощная машина разрушения в виде стратегической авиации, агрессивно пожиравшая собственные скудные ресурсы, начала достаточно эффективно работать только в последние месяцы боевых действий, когда перелом на фронтах стал очевиден, а потери немецких войск, в том числе в люфтваффе, приблизились к критической отметке.

С другой стороны, на примере действия Королевских ВВС в эти последние месяцы войны мы видим, что пресловутая машина оказалась вещью в себе и далеко не всегда корректно выполняла приказы командования, особенно если они были расплывчато сформулированы. К примеру, тотальное разрушение городов на пути продвигающихся войск вовсе не являлось необходимой мерой. Получается, что Дрезден был уничтожен совершенно зря и средства на его массированную бомбардировку в буквальном смысле выброшены на ветер.

Наверное, что-то такое начал подозревать и неистовый маршал Артур Харрис, когда увидел, как высшие британские политики во главе с Уинстоном Черчиллем пытаются переложить на него ответственность за неоправданно жестокое разрушение Дрездена. В письме, направленном в Министерство авиации 29 марта 1945 года, маршал довольно резко заявил:

Нападения на города, как любые другие военные действия, неприемлемы, если они стратегически не оправданы. Но они стратегически оправданы, поскольку могут ускорить окончание войны и сохранить жизни союзнических солдат. По моему мнению, мы не имеем абсолютно никакого права прекратить такие действия, если даже они не будут иметь этого эффекта… Чувства, возникающие при упоминании Дрездена, может легко объяснить любой психиатр. Они связаны с памятью о немецких вязанках и дрезденских пастушках. Но в действительности Дрезден был складом боеприпасов, правительственным центром и ключевым транспортным пунктом.