Жестокий мир мужчин - Татьяна Полякова

Прихватив сигарету, отправилась на лоджию, села на порожке изадумалась. Честно сказать, было над чем ломать голову. Масса догадок, обрывкисведений, которые никак не желали выстраиваться во что-то логичное. Первое, чтоочень смущало: почему, убрав людей, с которыми я встречалась, не тронули меня?Хотя как раз с моей особы неизвестным следовало бы начать. Кроме недавнейслежки, ничего похожего на интерес ко мне не наблюдалось. И как я должнарасценивать подобное? Ладно, пока в голову не приходит ничего путного, оставимэто. Подумаем о Севке. Собственная жена обвиняет его в лицемерии. Теперь и уменя самой есть повод относиться к нему с недоверием. Я рассказала ему оВолоде, и парня застрелили. Пятью годами раньше случайный свидетель расстрелаизлил ему душу и тоже погиб. В его дежурство скоропостижно скончался в больницераненый охранник, которому, по утверждению Нины, отдавать богу душу было явно ник чему. После безвременной кончины тело кремировали, не получив согласияродственников, патологоанатом погиб, а два сотрудника милиции и главврачпоменяли место работы и, если я хоть что-то понимаю, сейчас напрямуюсотрудничают с бандитами. При первой опасности Афонин бросился к Севке и…ничего не произошло. Если не считать того, что кто-то весьма по-дилетантски велза мной наблюдение. Выходит, Севка – продажный мент? Он каким-то образом связанс расстрелом на Катинской и подчищает старые следы? Некая группировка пять летназад решила разобраться с тремя авторитетами… и использовала для этогосотрудника милиции? Севка вошел в квартиру, где происходила их встреча, ирасстрелял всех из автомата? Да-а… может, мне стоит обратиться к психиатру?Может быть, и стоит, но во всем этом что-то есть. Один из охранников – Сашкинармейский друг, Сашка дал слово, что не имеет к убийству никакого отношения…Очень хорошо сформулировал: «сам не имеет». Севка мог воспользоваться Сашкинойдружбой с охранником… Тот был знаком с убийцей… отличная мысль, по крайнеймере, она объясняет, как стрелявший смог войти в дом… В дом могли войтисотрудники милиции, предъявив соответствующие документы… и расстрелятьбандитов? Трудно в такое поверить. Чем три пожилых уголовника смогли так допечьментов, чтобы те отважились на подобное? Или одного мента?..

– Эй, – притормозила я. – Ты ведь это невсерьез, не можешь ты так думать о Севке?

Могу, не могу… Если охранник был в сговоре с убийцей, какобъяснить то, что его самого ранили, а на следующий день в больнице попростуубили?.. Это объясняется очень просто: свидетель такого преступления опасен. Нетолько милицию заинтересует это дело, но и весь криминальный мир города… Трудноповерить, что охранник не подумал об этом. Как человек бывалый, он должен былзнать, чем грозит ему отступничество. В любом случае он умер при странныхобстоятельствах на следующий день, как ни верти, а здесь Севка явно замешан.Почему замешан? А что, если все было проще? Он получил приказ и… Я бы принялаверсию, что с бандитами разделались власти, если бы не была убеждена в том, чтосейчас трое из четверых участников трагедии сотрудничают с бандитами. Неочень-то понятно, и концы с концами не сходятся. А самое главное: какое все этоимеет отношение к Илье? Только одно: место действия. Узкий пятачок между трехулочек, где разыгрались две трагедии и где мой муж что-то видел. Не просточто-то, а нечто такое, что заставило его отказаться от меня. А я-то знаю – этобыло для него отнюдь не просто.

Почему погиб Андрей, совершенно неясно. Сколько бы я ниразговаривала с людьми, близко его знавшими, и сколько бы ни ломала головусама, ничего похожего на серьезную причину. Если принять версию об убийстве напочве ревности, тогда непонятно, почему мои поиски вызвали такую реакцию? Кто этотревнивец, решивший через пять лет убить предполагаемых свидетелей? Нет,убийство на почве ревности никуда не годится. Тут что-то иное. Вопрос: что?

Я поднялась и начала бродить по комнате, время от временибрала в руки какие-то предметы, книги, различные безделушки, вертела их и так,и сяк, точно надеясь, что в них таится ключ к разгадке.

– Может, Сашка прав и не стоит рисковать жизнями людей,разгадывая этот ребус? – громко спросила я, покосившись на портрет Ильи.Сашка считает, что вернется Илья, и все будет по-прежнему. По крайней мере, длянас. Но я так не считаю. Илья пять лет хранил молчание и вряд ли станетобъясняться сейчас. Зная его характер, разумнее предположить, что он вежливопошлет меня к чертовой матери, а с Сашкой, своим давним другом, просто непожелает говорить на данную тему. – Ладно. – Я вздохнула. –Допустим, я тебя потеряла, но я имею право знать: почему?

Я прошла в кухню и заварила крепчайший кофе, иногда он мнепомогает. Только не сегодня. Я выпила две чашки, а мысли по-прежнему скакали,как блохи, и не желали выглядеть логичными.

– Сейчас главное решить: занимаюсь я этим дальше илинет? – еще громогласней возвестила я, словно и впрямь надеялась, что Ильяменя услышит. Если бы рисковать только своей головой… но на деле выходит – чужими.

Я разозлилась, швырнула чашку в мойку и отправилась надиван. «Сегодня лучше вообще ни о чем не думать, – мудро рассудилая. – Трудно ожидать, что в таком состоянии меня озарит».

Я закрыла глаза и попробовала уснуть. Ничего не вышло, да инемудрено, поскольку кофе был чрезвычайно крепким. Некоторая нелогичностьдействий меня расстроила, я вышла на лоджию, взглянула на яркое небо соблаками, похожими на клочья ваты, и отправилась искать в кладовке раскладушку:отчего бы не позагорать, раз погода хорошая, а в голову не приходит ничегопутного.

Раскладушку я нашла, но полноценного отдыха не получилось:одолевали все те же мысли. Я перебрасывала их в голове, точно жонглерразноцветные шарики, а толку от этого становилось все меньше и меньше.

С раскладушки я вскочила довольно быстро и приняласьметаться, как зверь в клетке. От этого занятия меня отвлекла Лерка, с лоджии язаметила ее появление во дворе и не знала, радоваться мне или злиться ещебольше. Разговаривать ни с кем не хотелось, но и беготня по квартире сильноотдавала белой горячкой. В общем, я не стала делать вид, что меня нет дома, идверь Лерке открыла.

Она выглядела трезвой, озабоченной и даже сердитой.

– Чем занимаешься? – спросила она, проходя вкомнату, потом выглянула на лоджию, соблаговолила заметить, что разгуливаю я вкупальнике, и завистливо добавила: – Загораешь?

– А тебе кто мешает? – хмыкнула я.

Вместо ответа она стянула платье и устроилась нараскладушке, а я

села на порожке и минут пять смотрела на нее, словно ожидаячего-то. Не дождалась, мысленно чертыхнулась и отвела взгляд. Вот тут Лерка изаявила:

– Сашка злится.

– На меня?