Муж в обмен на счастье - Вера Колочкова

– А она тут тебя на квартиру Майкину поменять хочет! – торопливо проговорила Алевтина, поворачиваясь в дверях к нему лицом. – Я, как услышала, чуть в обморок не упала! Давай, говорит, Майка, я тебе мужика своего уступлю, а ты мне за это квартиру подаришь…

– Мама! – воскликнула Майя. – Я прошу тебя, иди на кухню! Мы тут сами разберемся! Ну зачем ты…

– А затем! Облапошат они тебя сейчас, обдерут, как липку! Я что, смотреть на это спокойно должна?

– Иди, мама!

– Да иду, иду…

Отчаянно махнув рукой, мама уплелась на кухню, оставив дверь чуть приоткрытой. На самую маленькую щелочку, но все же приоткрытой. Кто его знает, как там, за дверями, события дальнейшие развернутся…

– Дин, это что, правда? – скривил в подозрительной усмешке губы Димка, с некоторой опаской взглянув на жену.

– Правда, конечно. А ты как думал? Мы тут с Майкой уже и договорились обо всем.

– То есть как это – договорились? Каким образом?

– Ну, каким, каким… Я тебя к ней отпускаю, а она мне за это квартиру питерскую подарит…

– А я что, козлик драный, чтоб меня отпускать или не отпускать? Я разрешения у тебя должен спрашивать? Ты, наверное, не поняла, Дин… Ушел я от тебя! Сам ушел! Навсегда! Спасибо, что помогла – вещи сама собрала! И никаких разрешений мне на это не потребовалось! Так что ты зря тут торги устроила. А квартира питерская нам и самим пригодится. Ну, алименты я пока небольшие тебе платить буду, конечно. Это уж потом… Когда раскручусь…

– Ах вот оно что… – тихо произнесла Дина, мягко откидываясь на спинку стула. – Как это я сама не поняла… Раскрутишься, значит? И с каких таких шишей ты раскручиваться собрался? С какого капиталу? Уж не с Майкиного ли имущества?

– А это уже не твое дело, Дина.

– Как это не мое, простите? Очень даже мое! Да если б не то письмо… Если б не Майкин развод… Да не видать бы тебе тогда ни Майки, ни ее квартиры! Понял? Ишь, раскатал губу. Да фиг тебе…

– Какое письмо, Дин? – встрепенулась и вздрогнула Майя, выпав разом из своей безучастности. Ничего она не могла с собой сделать – отторгал организм безобразное действо, разворачивающееся у нее на глазах, и все тут. Будто бежал этот странный разговор мимо нее, как грязный ручей, который всего лишь перешагнуть следует и идти себе дальше. – Слышишь меня, Дина? Какое письмо? Лёня мне тогда сказал, что он получил письмо…

– Ну да. Получил. Это я ему написала. Причем всю правду написала, как она есть. Никакой клеветы себе не позволила. Про все. Про Димку, про ребенка…

– Зачем?!

– Хм… Как это – зачем? Ты, значит, с моим мужиком будешь кувыркаться, а я за всем этим спокойно наблюдать должна?

– Но ты же моя подруга… – беспомощно и неуверенно проговорила Майя.

– Дура ты дура, Майка… – чувствуя себя хозяйкой положения, усмехнулась Дина. – И всегда дурой наивной была. Ну подумай сама, какие мы с тобой подруги? Чего ты веришь так всем безоглядно? Смешно даже… Гуляла напропалую с моим мужиком и в дружбу верила. Так, что ли?

– Ну да. Верила…

– А может, ты и Димке тоже веришь? Что он тебя любит, что жить с тобой хочет? Не верь ему, Майка. Врет он все. Не любит он никого. Ни меня, ни тебя. Самоутверждается просто. Да он же слабак, неужели ты сама не видишь? Не нужна ты ему. Но если уж тебе так с этой любовью приспичило – что ж, забирай… На прежних условиях, разумеется. А просто так, без обмена, я не согласна. Мне совсем без добытчика тоже нельзя. Пусть и без никудышного.

– Слушай, да пошла ты знаешь куда? – злобно расширив глаза, наклонился к жене Димка. – Что я тебе, мешок с мукой, чтоб меня на деньги выменивать? Деньги ей нужны стали, видишь ли… А вот это вместо денег не хочешь?

Он резко выбросил над столом руку, будто собираясь нанести Дине боксерский удар, и она даже отпрянула от него поначалу испуганно. Потом только, поняв, что это всего лишь сунутая ей под нос мужнина злая фига, огрызнулась громко, с явно прозвучавшими в голосе истерическими нотками:

– Да сам туда иди, понял? Чего ты приперся сюда вообще? Кто тебя сюда звал?

– Кто звал, говоришь? Да Майка вон звала! Я с ней останусь. А тебе не светит ничего, никаких денег, раз ты так… Я ж по-хорошему хотел, чтоб потом, как раскручусь, тебе же и помогать! А ты… Дура ты, Динка. Вот тебя-то уж точно сюда никто не звал…

– Я не звала тебя, Дим, – тихо, но внятно и отчетливо перебила его Майя. И, грустно усмехнувшись, добавила: – Не виноватая я, ты сам пришел… И потому как пришел, так и уйдешь. И жену свою с собой забирай. Правда, идите уже отсюда, ребята. Устала я от вас. Не соображаю ничего. Прощай, Димка. И ты прости меня, Дина, что я твоего мужа любила…

Подняв голову, она увидела перед собой их озадаченные и немного возмущенные лица, будто произнесла сейчас что-то совсем уж непристойное. Совсем не в тему. И не по сценарию. Так смотрит человек, которого грубо оборвали на полуслове, а он самого важного, самого значительного еще и проговорить не успел…

Поморщившись навстречу их застывшему возмущению, она провела по лицу руками. Потом сложила ладони на клетчатую скатерть, как давеча Дина, ковшичком, и тут же брезгливо отдернула. И содрогнулась от омерзения. Вдруг показалось ей, что все сказанные за этот тяжелый разговор слова упали на скатерть и что все они живые, эти Димкины и Динины слова, и шевелятся в клетках скатерти, как черные черви, сплетаясь в скользкий мерзкий клубок… Ей даже плохо стало – затошнило будто. Захотелось взять скатерть за концы, свернуть, завязать сверху плотный узелок и вынести все это поскорее из дома. Не только доверчивой она была, но и впечатлительной. Впрочем, они всегда рука об руку ходят, доверчивость да впечатлительность…

– Но, Майка… Ты чего? Мы же с тобой решили… – оторопело уставился на нее Димка. – Ты же меня любишь, Майка! Ты же всегда меня любила…

– А теперь уже не люблю. Все, Дим, иди.

– Но ведь так не бывает, чтоб сразу, в один момент взять и разлюбить. Не выдумывай, Майка! Ты не слушай ее, она еще и не такого тебе наговорит!

Майя ничего ему не ответила. Только поморщилась и сглотнула противный комок, застрявший в горле. Потом, тяжело поднявшись с места, пошла в свою комнату, на ходу крикнув в сторону кухни:

– Мам! Проводи гостей, пожалуйста!

Дверь кухни распахнулась тут же, явив довольное лицо Алевтины. Торопливо закрыв за собой дверь и не зажигая света, Майя подошла к окну, стала внимательно вглядываться в осенние сумерки, стараясь не прислушиваться к доносящимся из прихожей звукам. Что-то насмешливой скороговоркой бормотала мать, что-то отвечала ей Дина – нервно и отрывисто. Ругались так, наверное. А Димкиного голоса не слышно было. И хорошо. Поскорей бы уж они уходили.

– Майк, а пойдем чаю попьем? Ушли они… – осторожно заглянула в комнату мать. – Ух и злющая она, эта твоя Динка! Все меня напоследок цапнуть норовила. Села, говорит, дочке на шею и ножки свесила… Ей-то какое дело, правда? Мы уж со своими шеями да ногами сами как-нибудь разберемся! Не переживай, Майка! Все, что ни делается, все к лучшему! Так я чайник поставлю, а?