Займ на любовь - Ольга Горовая

Обалденно!.. Когда же он рухнул в нее так? Утонул, набрав полные легкие этой женщины вместо воздуха.

И, четко дав понять, что контроль все же в его руках, сам с напором толкнулся, погружаясь, сплавив их тела так, как обоим до жути хотелось!

— Да-а-а!.. — этот стон у нее совсем другим вышел, каким-то трепетным, протяжным, покоренным.

Наконец-то, мля! Не то чтобы хотел, чтобы Мира смирилась, но какой же кайф, когда его над ней власть признавала!

Выгнулась вся под ним, оплетая изнутри свои телом, снаружи руками, волосами, в которых путался, вдыхал в самое горло, потому что уткнулся лицом в ее шею, потерялся, стараясь губы Миры отыскать. А это только усиливало степень балдежа. И напирал, погружался, будто натуральным образом себя в нее вдолбить хотел. Оставить такое клеймо их общим наслаждением, чтоб больше и следа мысли не появилось от него убегать!

— Ст-а-а-ас! — Мира застонала горлом, задохнулась и… вонзила ему в плечи и ногти, и зубы.

Твою налево! Вот, что значит, когда характер из тех, что не сдаются! Но ему это точно угара и на йоту не уменьшило. Распалило сильней, дав ощутить, как мощно она кончила, задрожав под его ударами, завибрировав всем телом.

Развернул ее голову к себе, таки впился в губы жадно, одурев. И еще сильнее в нее, до отлета мозгов!

— Нет, елки-палки, надо было снять президентский люкс, чтоб завалить тебя на полу в ванной, где даже коврик какой-то короткий! — прошептал ей в самое ухо с иронией, сдувая влажные волоски и чувствуя, как колени упираются в камень. А три минуты назад не мешало ничего, ты смотри. — Лоханулся, не утерпел, как пацан, — но вроде как и прося прощения за то, что накрыло его с такой силой, что не хватило воли до спальни дойти.

— Зато тут пол теплый. И мрамор, кстати, чем не шик и экстрим, — хмыкнула Мира в тон ему, словно зарывшись носом Стасу в плечо. — Ну и мне как бы самой терпеть сил не было, — тихо совсем добавила, но честно. — Кстати, господин Гончаренко, обрати внимание, кто прав оказался? — вдруг хихикнула она. — Никак у нас с разговорами толковыми не клеится.

И от этого в ней он тоже дурел. Потому что, если по сути, то ни мозгами, и ни характером ему не уступает. Ну и иронии с сарказмом — аж чересчур. Но и тут он лишь «за». Только вот предохранитель там, где про свою безопасность стоит подумать, не срабатывает у Миры, безбашенная… Но об этом теперь Стас будет бдеть, его право на заботу о своей женщине.

— Теперь вроде полегче дело должно пойти, думаю. С разговорами-то, — не остался в долгу, удовлетворенно хохотнув. — Что ж, раз претензий ни у кого нет, пошли в душ, пока близко. А потом-таки и спальню проверим. Чувствую, ждет нас там ужасный балдахин, — поддевал и иронизировал, немного опасаясь, чтоб не загружалась или вдруг не решила, что страшную ошибку совершила. — И все же поговорим, белла. Я твоего полного доверия хочу, безоговорочного.

— Тогда тебе на слишком много вопросов ответить придется, Стас, — хмыкнула она, все так же и не выбираясь из ямки его плеча. Будто опасаясь встречи с реальностью.

— А я разве отнекиваюсь? Заметь, не я от тебя по полям да весям бегал. Я за тобой гнался, белла, — не удержался от поддевки Гончаренко, медленно поднимаясь.

Помог встать и Мире. Потянул ее к душу, избавляясь по пути от остатков одежды, что еще на каждом болтались.

Только удовлетворенная плоть дрогнула вновь горячим откликом, стоило девушке к нему спиной повернуться. И не виноват, глаза сами уставились на те самые ягодицы, с которых когда-то и влетел в нее на полном ходу… Подмывало к себе назад прижать. Все тело ломало от нежелания и воздух между ними пропускать.

Черт! Как-то слишком сильно и интенсивно. Эта женщина, как некая кара небесная ему, что ли… За прошлую самоуверенность в собственной толстой шкуре и непробиваемости для любых эмоций. Но, ок. Стас пересматривать стратегию умел, как и признавать свои просчеты. Просто надо держать Миру максимально близко к себе, и проблем не будет.

_________

*Трясця! — лихорадка (укр.), употребляется в украинском языке и как аналог выражения сильных эмоций, вместо матерных слов)

— Куда? — резкий, хриплый со сна голос прозвучал одновременно с тем, как сильная рука обхватила ее талию.

Его будто кнопкой включили. Только что крепко спал, а уже через мгновение сжимает ее всем телом. М-да, похоже, беспробудно спать Стас не умеет. Хотя, если она проснулась по привычке, давно натренировав себя, то кто ему мешал? Учитывая объемы работы, которые Стас с Николаем взвалили на себя, даже если он вчера чуть приукрасил, валяться полдня в постели ни один из них позволить себе не смог бы. Тоже должны были бы подниматься ни свет, ни заря. Правда, Мире почему-то казалось, что преуменьшил, скорее… Так до конца и не готова поверить, что целиком честен с ней?..

— Пять утра. Ко мне в семь визажист приедет, — у нее голос тоже сиплый. — Мне надо вернуться к себе.

Кричала вчера… Но по этому поводу никаких претензий. И балдахин на кровати, который был-таки, больше рассмешил обоих, а потом уже стало вообще не до обстановки… Собственно, они и спали-то часа три от силы. Хорошо, что макияж ей профессионал сделает, иначе все на лице было бы видно.

— Да, помню. Хорошо, пошли, — и Стас поднялся тоже, так и не отпустив ее.

— Куда? — пришел ее черед удивляться.

Растерянно наблюдая за тем, как мужчина сел рядом на краю кровати и жестко растер лицо, будто заставляя себя встряхнуться, Мира осознала, что лучше бы ей было такого не видеть…

Потому что просыпаться рядом с мужчиной — это абсолютно не то же самое, что засыпать с ним же. Пусть для нее и спать с мужчиной было совсем непривычно. И все же она никак не могла найти объяснения тому, что именно там задрожало внутри, в ее солнечном сплетении, будто заставив все тело откликнуться, потянуться к нему каждой клеткой. И что это за чертовски беспомощное, горячее и тягучее чувство заполонило грудь, как привязывая ее к нему…

Елки-палки! Ей секс с ним показался не настолько интимным, как вот эти вот пару мгновений, когда Стас четко дал понять, что настроен на нее даже уставший и сонный; когда она увидела его… ну, не беззащитным, но явно открытым ей во стократ более, чем днем, каким-то настоящим и искренним, и в усталости из-за их чересчур короткой ночи, и в каком-то веселом смирении, готовности даже слишком раннее утро разделить с ней…

— В основной корпус. Неудобно жить на два номера, оказывается, все вещи-то там остались, — будто очевидное, пояснил Стас со смешком. А потом он вдруг наклонился, на мгновение прижавшись к ее волосам, обхватил Миру руками, притянув ближе. — Доброе утро, белла, хоть и раннее, — усмехнулся, прошептав это чуть слышно.

Словно не хотел тревожить едва начавшийся рассвет за огромным окном, на котором они не удосужились задернуть шторы.

И она ощутила виском мягкое движение его губ и легкий, но такой собственнический поцелуй. Мужчина так вдохнул, с таким ощутимым наслаждением и удовольствием… от того, что Мира впритык, и именно она — первое, что он хочет почувствовать при пробуждении…