Охотники. Мегалиты Империи - Ник Перумов

Щелчок отмычки, немного масла на петли, чтобы не скрипели, – и мастер решительно погнал варана в зловонную темноту.

Ай да магистр Вениамин, как же правильно всё рассчитал! Скрытый выход, ещё одна железная решётка, защищённая чарами. Тут пришлось пожертвовать первым из вручённых чародеем талисманов. Тонкая дощечка с непонятными символами распалась пеплом в руках мастера, но зато последнюю преграду он миновал без особого труда.

Подземелья остались позади. Они наверняка хранили свои собственные секреты, но мастеру было сейчас не до них. Погнал варана что было сил на юг, к тракту – и успел как раз. Опять же, в полном соответствии со словами магистра Вениамина.

Вот она! Эх, милсдарыня Мари, кто ж для тайных сношений с упырями выбирает такого роскошного, такого заметного жеребца?

Волшебница покинула город налегке – значит, встреча будет не столь далеко от стен Цитадели. И прекрасно, потому что лучше б ему, мастеру, вернуться до рассвета. Кто её знает, госпожу Алисанду, она отличается… неожиданными приступами ревности, назовём их так.

Старый охотник тряхнул поводьями. Варан бодро устремился следом за наездницей – разумеется, не по самому тракту, по убранным полям вдоль него.

* * *

Монастырь Святого Кинара на берегу озера Несс жил своей жизнью – строгой, уставной. Монахи собирались в очередь на всенощные службы, что шли с вечера до самого утра. На рассвете их места занимали другие – моления в главном храме Спасителя, его Длани Исцеляющей длились круглые сутки без перерыва.

С первыми лучами монастырские ворота приоткрывались. Все, кто хотел или у кого была нужда, болезнь, недуг, – могли войти и присоединиться к братии на площади перед храмом.

Высокая женщина в плаще до самых пят, с лицом, частично укрытым шарфом – становилось совсем холодно, с севера дотянулась ледяная рука зимних ветров, принесших первый снег, – вступила под монастырскую арку, украшенную крестом Спасителя, крестом, на котором Он принял смерть, не Его стрелой, нацеленной в небеса и перечёркнутой дважды наискось.

Женщине было явно плохо. Она еле шла, всё тело содрогалось от крупной дрожи. Её шатало так, что то и дело приходилось останавливаться, сгибаясь, словно под невидимым грузом. Дышала женщина тяжело и хрипло.

– Недужна, сестра? – участливо окликнул её встречавший паломников монах.

Женщина кивнула. Размотала шарф – лицо смертельно бледно, губы болезненной, нездоровой красноты, цвета сырого мяса. Взгляд мутный, в уголках глаз собрался зеленоватый гной.

Монах вгляделся и покачал головой.

– Сюда ступай, страждущая. Братья-лекари тебя осмотрят. Сюда, сюда заходи. Как звать-то тебя, бедная?

Женщина низко опустила голову. Что-то пробормотала неразборчиво, но монаха это неразборчивое удовлетворило.

Он провёл недужную сквозь низкую боковую дверь – белёные стены, простые лавки вдоль стен.

– Здесь ожидай, сестра. Братья будут вскорости. Голодна аль жажда мучает – хлеба под рушником, вода чистая во баклагах. Одну возьми, да её при себе и держи, с другими не обмениваясь!

Монах вышел.

Женщина откинула капюшон, быстро осмотрелась. При каждом движении она шипела от боли, словно кошка.

Втянула ноздрями воздух и решительно отворила ещё более низкую и узкую дверцу в дальнем конце покоя.

Коридор, всё так же чисто выбеленный от пола до потолка. Потемневшие от времени двери, совсем узкие – женщина останавливалась возле каждой, принюхивалась. Каждый шаг давался ей с видимым трудом.

Наконец она замерла, тяжело опираясь на стену. Толкнула заскрипевшую дверь, проскользнула внутрь.

Небольшая каморка, монашеская келья, приспособленная для пребывания недужного. На узком лежаке – молодой парень, плечо и шея до сих пор в бинтах.

Женщина почти упала на низкий табурет возле лежака.

– Прос-снись… – не то прошипела, не то просвистела она. Даже дышать ей, похоже, было больно. – Прос-снис-сь, говорю!

Юноша резко открыл глаза, его почти подбросило на узком лежаке. Глаза его расширились.

Женщина казалась молодой и пригожей. Однако рыжие волосы были сейчас спутаны и нечисты, глаза сильно гноились, дыхание – свистящее, затруднённое.

Она медленно провела рукой по ярко-алым губам, оскалилась. Мелькнули игольчатые белые клыки.

– Ус-спокойся, – выдавила она. – Ты безоружен, а я… я не собираюсь тебя… глодать.

Взгляд парня лихорадочно заметался по келье.

– Ус-спокойся, говорю ж тебе… – гостья скривилась, перевела дух. – Слушай, парень, что я тебе скажу. Слушай внимательно и передай старшему своему слово в слово. Я надолго не задержусь, тяжко мне тут, у Спасителя под пятой, силы оставляют… А ты меня слушай внимательно, потому как от слов этих судьба всех нас зависит. И твоя, и моя, и мастера твоего, и всех его спутников. И ещё великого множества других.

Рыжая упырица склонилась к самому уху парня и что-то горячо зашептала.

* * *

Марион де Сегюр, похоже, даже заподозрить не могла, что за ней кто-то может следить здесь, в самом сердце области Академии, в двух шагах от Цитадели магов. Конь её летел прямо по тракту, и чародейка не шибко осматривалась по сторонам. Предместья Цитадели кончились, пошли поля, деревни и небольшие хутора, всё чаще стали попадаться перелески. В один из таких волшебница и свернула.

Мастер дал, наконец, отдых выбившемуся из сил варану. Оставил его, соскользнул с седла, и бесшумно, как умел, двинулся за чародейкой.

Та и впрямь ничего не опасалась. Достала даже розоватый кристалл, пользуясь им, словно факелом. Ночь темнела, тучи сходились, закрывая луну. Марион ехала по узкой тропке, что вела вглубь небольшой рощицы. Поля здесь пересекал овраг, с журчащим на дне ручейком; волшебница уверенно двинулась вверх по течению. Судя по всему, бывала она тут неоднократно.

Внутри у мастера всё сжалось, как не сжималось, наверное, с самой первой его схватки. Да, госпожа Алисанда показала иной выход из бесконечной войны, и не сразу, не вдруг, однако он лёг мастеру на душу: и впрямь, сколько хороших людей осталось бы в живых, начни упыри жрать кого другого.

А сейчас он, получается, идёт против неё, против госпожи Алисанды? «Эх, эх, старый, – укорил он себя. – Куда тебе до неё, лунь седой? Нашёл на кого глаз класть!»

Но и магистр Вениамин тоже прав. А ну как не получится у прекрасной чародейки? Тебе ль, приятель, не знать, сколь упыри хитры, бесчестны, кровожадны и подлы! А тут – такой шанс узнать, где-таки сидит их набольший! Только и остаётся надеяться, что госпожа Алисанда если и рассердится, то не слишком. Марион меж тем спешилась, жеребца своего вела в поводу. Наездницей она была лихой, а вот слушать, что верный конь ей сказать пытается, не научилась. А он-то пытался предупредить, он-то преследователя учуял!