Браки расторгаются в аду - Наталья Андреева

– Где ваша машина? – резко спросила я.

– Там, – он махнул рукой в сторону деревни. – За околицей.

Это прозвучало так неожиданно и поэтично: «околица». Я невольно вспомнила родную деревню и даже почувствовала запах парного молока. На душе потеплело. Не все так мрачно, вон, солнышко светит! И мне сейчас не в тюрьму. Мне в деревню. За околицу.

То есть деревней это было раньше, а теперь здесь осталось три обитаемых избенки, давно нуждающихся в ремонте. Остальные жители переехали поближе к тем, кто сыплет в аквариум корм. К работодателям-олигархам, которые взяли моду строить домики для прислуги, причем домики эти подчас похожи на дворцы. Надо ли говорить, что они со всеми удобствами плюс спутниковое телевидение и Интернет? И за все это можно расплатиться лишь рабской преданностью своему хозяину и круглосуточным дежурством при его персоне. В общем, вернулся феодализм, который, как оказалось, не так уж и плох.

Бедные, но гордые люди в количестве трех штук остались здесь. Один из них, подумать только, приехал сегодня на такси!

– Вы мне не верите? – догадался мой спутник.

– Верю всякому зверю, – пробормотала я.

– А тебе, ежу, погожу! – рассмеялся он. – Хотя на ежа больше похожи вы. Сплошные колючки! Как вас, кстати, зовут?

– Зинаида Андреевна, – нехотя сказала я.

– Ох ты! Андреевна! Ну а я просто Ян.

– Поляк, что ли?

– Чистокровный русак без каких-либо примесей. – Он пригладил вихор на макушке. Мы брели по дороге в сторону деревни. Солнышко припекало, было так тепло, что я расстегнула куртку и сняла с головы платок. Ян тоже снял шапку.

– Опять врете! – разозлилась я. У него и в самом деле были голубые глаза и светлые волосы, а нос картошкой. Брови и ресницы тоже светлые, в общем, лицо, я бы сказала, простецкое, как у какого-нибудь Иванушки-дурачка. Это явно был герой не моего романа, но выбирать не приходилось. Я не верила в его чудесное появление в своей жизни, похожее на подарок судьбы. Так не бывает, это не сказка.

– Ладно, признаюсь, – вздохнул он. – По паспорту я Куприян.

– Чего? – мои глаза округлились.

– Имя такое старинное, русское: Куприян.

– Бывает же! – не удержалась я.

– В жизни всякое бывает. Чтобы каждый раз не удивляться, зовите меня Яном. Вон она, моя машина! – Он указал на дешевенькую иномарку, всю перепачканную в грязи. Даже цвет ее определялся с трудом, то ли серая, то ли бежевая. А может, и белая, но очень уж чумазая. – Не лимузин, но на ходу, – начал вдруг оправдываться он. – Хорошая машина, резвая.

– Мне все равно, какая у вас машина. Это ваши проблемы. Я лишь хочу добраться поскорее до Москвы.

– Прошу! – Он достал из кармана ключи и нажал на красную кнопку на брелке. Фары мигнули, я потянула на себя переднюю дверцу. Вполне сносно. Лишь бы до Москвы добраться.

– Давайте я поставлю ваши сумки в багажник? – предложил Ян.

Я молча кивнула и полезла в салон. К моему удивлению, бензином там не пахло, а пахло хвоей. Потом я заметила ароматизатор в форме елки, висящий почти на уровне моих глаз. Не выношу запаха бензина в салоне, меня сразу начинает мутить! Машина Яна внутри была ухоженная, сиденья чистые, все вещи на своих местах, а не разбросаны как попало. Возможно, она и снаружи такая, до того как хозяин выезжает на заработки, чистая и отполированная до блеска. Но Ян бомбила, тут уж выбирать не приходится: в деревню так в деревню.

Пока он укладывал сумки в багажник, я пыталась трезво оценить свое положение. Где-то там, в лесу, продолжается следственный эксперимент, который грозит мне солидным тюремным сроком, а я сижу в дешевой машине рядом с человеком, о существовании которого полчаса назад и не подозревала. Какой-то Ян. И как мне быть? В тюрьму не сегодня, это правда. Но надо сделать так, чтобы и не завтра. И даже не послезавтра. Никогда. Я не хочу туда возвращаться. Я ведь ни в чем не виновата, а сидеть за кого-то – увольте!

Я невольно вздрогнула: хлопнула дверца. Ян залез в салон и вставил ключ в замок зажигания.

– Ну что? – подмигнул он. – Поехали?

– Да. – Я встряхнулась. Надо жить дальше.

– Вы только главного не сказали, Зинаида Андреевна.

– А именно?

– Куда ехать-то?

В самом деле, я ведь не назвала ему адрес. Я замешкалась. Повисла пауза.

– Вам что, негде жить? – догадался он.

– Почему же? – невесело усмехнулась я. – У меня пока еще есть шикарная квартира в центре Москвы и не менее шикарный особняк на Новой Риге. Я владею несколькими сотнями элитных квадратных метров.

– Поэтому и прячетесь в лесу. Понятно, – кивнул он.

– В жизни всякое бывает, ты сам сказал, – неожиданно для себя перешла я на «ты».

– Мне можешь не рассказывать. – Он стал вдруг серьезным. – Как это говорится? От тюрьмы и от сумы не зарекайся?

– В точку! – не удержалась я. – В моем случае – от тюрьмы.

– А в моем – от сумы.

Мы переглянулись и вдруг… Что-то случилось. Это началось со слова «околица». Я поняла, что и ему не чужда деревенская романтика, возможно, он в селе вырос или, как я, проводил у бабушки с дедушкой там свои каникулы, и зимние и летние. Не чужой человек сидел рядом со мной, мне даже показалось, что он похорошел. Нос картошкой? Да с чего я взяла? Нормальный нос. И глаза добрые и… Несчастные. В них такая тоска… Я вдруг подумала, что он очень одинок и так же, как я, разочаровался в людях. В нем было что-то родное, что-то от загнанного зверя, который понимает: люди его приговорили. Он им, людям, не нужен. Они почему-то решили, что он – зверь. А у него большое и доброе сердце. Ему просто надо, чтобы его приласкали, и тогда благодарность его будет безгранична, а преданность сродни собачей.

Сколько на свете таких мужчин? Вся их беда лишь в том, что они не олигархи. Женщины считают их неудачниками и стараются держаться подальше. А им, этим несчастным одиноким мужчинам, всего-то и надо, чтобы их поняли…

– Что у тебя случилось? – тихо спросила я.

– А у тебя?

– Я первая спросила.

– Давай сначала куда-нибудь поедем.

– Мне некуда ехать, – горько призналась я. – Если хочешь знать, я нахожусь под следствием. Меня подозревают в убийстве. Я прохожу по делу как заказчица.

– Постой… Так они приехали проводить следственный эксперимент? – Я кивнула. – Убили какую-то женщину. – Я еще раз кивнула. – Мне пассажир, которого я сегодня подвез, рассказывал. Она вроде бы была темнокожая.

– Мулатка. Любовница моего богатого мужа, которого под старость на экзотику потянуло. Ее нашли мертвой в этом лесу.

– И обвиняют тебя. Понятно… – протянул он. – Но ты ведь не убивала?

– Нет. Я этого не хотела. Ее смерти.