Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова - Иван Юрьевич Матвеев

прежде всего, что касается дальних поездок». Как и в начале 1990-х, когда Россия вновь узнавала, кто такие Романовых, князь подчеркнул в своём юбилейном интервью: «Ни я, ни остальные Романовы не претендуем ни на что – только на право быть вновь полезными России»[368].

Дюльбер значит «прекрасный»

Крым всегда был особым место для Романовых. И не только потому, что на полуострове находились добротно построенные царской династией летние резиденции – настоящие шедевры мировой архитектуры. Романовы, как нигде более, были счастливы в Крыму. Здесь императорская фамилия могла отдохнуть от повседневных забот и государственных дел. Ведь недаром император Николай II говорил приближённым про Крым: «Я бы хотел никогда не выезжать отсюда». Именно отсюда, с последнего клочка русской земли, многие члены российской императорской фамилии навсегда покинули Россию в апреле 1919 года.

Николаевичи не отставали от родственников. В конце XIX века их глазу приглянулся южный берег крымского полуострова. Из-за плохого здоровья врачи рекомендовали великому князю Петру Николаевичу как можно меньше времени проводить в сером и холодном климате столицы. Предпочтительней для великого князя был сухой и морской воздух. Первое время Пётр Николаевич вместе с семьёй жил на Французской Ривьере в Ницце и Каннах. Однако жизнь вдали от родины тяготила великого князя, и он решает приобрести участок земли в Крыму для постройки дворца, который по замыслу самого Петра Николаевича должен был гармонировать с южной природой, местными татарскими постройками и мечетями. Строительство дворца продолжалось с 1895 по 1897 год. Белоснежный дворец, возведённый на очень сложном в рельефном отношении участке, стал значительным успехом архитектора Н. П. Краснова.

Здание, выполненное в арабо-сарацинском стиле из местного дикого камня с цементной штукатуркой под искусственный камень, и сегодня поражает всех истинным изяществом и комфортом. Имение получило название Дюльбер, что в переводе с крымско-татарского означает «прекрасный». С тех пор каждое лето семья Петра Николаевича проводила в Крыму, а его сыну, князю Роману Петровичу, Крым полюбился настолько, что в своих мемуарах он называл полуостров «одним из лучших мест на земле».

Имение Дюльбер окружала трёхметровая огромная белая кирпичная стена. При входе во дворец, который обычно хозяева именовали домом, находился маленький вахтенный домик с высокой белой башней, похожей на минарет. Здесь несколько десятилетий встречал великокняжеское семейство вахтенный, татарин Шелиб, одетый в чёрную жилетку с золотым кружевом. Широкая площадка перед дворцом была покрыта мелким золотистым песком, куда Роман Петрович с сестрой Надеждой Петровной любил убегать, чтобы поплавать в тёплом море.

Над центральным входом во дворец арабской вязью была высечена выдержка из Корана: «Да благословит Аллах вошедшего сюда». Просторная прихожая была отделана каменной плитой, справа находилась изогнутая мраморная лестница. Возле главной двери стояла целая коллекция прогулочных тростей. Здесь же, в прихожей, лежала гостевая книга с великокняжеской монограммой, где гости вписывали свои имена. Из прихожей можно было пройти в большой центральный зал, в котором после каждого приезда в Дюльбер вся семья великого князя служила благодарственную службу. Первый и второй этажи были соединены лестницей. На лестничных стенах висели изысканные немецкие гравюры в маленьких черных рамках, на которых были изображены лошади и сцены охоты. В южной части дворца на первом этаже находились центральная, голубая, арабская и королевская гостиные. В своих воспоминаниях Роман Петрович рассказывал: «Наши отдельные комнаты располагались на втором этаже южной части дворца. Спальни моих родителей, будуар матери, и тракт Марины имели окна с выходом на море. На восток – с видом на небольшую возвышенность, которую мы называли докторской, – располагались наши с Надей комнаты. На том же этаже располагался верхний кабинет моего отца, его гардеробная, ванная комната моей матери, а в комнатах находились большая столовая и бильярдная»[369].

Навсегда в памяти князя Романа Петровича остались воспоминания, как каждое утро он должен был приходить в комнату своей матери, чтобы пожелать ей хорошего дня. Даже спустя годы, работая над мемуарами, он не мог не описать этот момент, включив в повествование детали комнат и потаённых мест Дюльбера, будто он покинул это место лишь вчера. «Каждый день мы заходили в будуар моей матери и желали ей доброго утра. Мы должны были постучаться в дверь, прежде чем войти в её гостиную. Она сидела в своём кресле за столом, на котором стоял серебряный поднос с кофейником и чашками. Кресло моей матери и диван, на котором мы сидели, занимал своё место в любимом уголке моих родителей, уютном углу, как они называли его. Когда моя мать сидела в этом кресле, привалившись к книжной полке, она могла видеть через низкое длинное окно Чёрное море. В этом уголке мои родители проводили свои утренние часы и вечера, когда все в доме удалялись в свои покои» [370].

Осенью 1911 года по просьбе императрицы Александры Фёдоровны в имении Дюльбер состоялся бал для младших членов Российского императорского дома. «Открывали этот бал, оказавшийся одним из последних перед Первой Мировой войной, мой отец и Великая Княжна Ольга Николаевна, старшая дочь Государя», – вспоминал уже Николай Романович. Как рассказывал на страницах своих мемуаров Роман Петрович, великая княжна была смущена не меньше самого князя, и когда он пригласил её на первый танец, то старшая дочь государя попросила его не вести в центр зала, а держаться ближе к стене.

Но всё же посещение Дюльбера государем и его семьёй становились редкостью – из-за Григория Распутина и начавшихся политических интриг вокруг его персоны. Императрица Александра Фёдоровна под влиянием «старца» разорвала все связи с ещё недавно близкими подругами – Милицей Николаевной и Анастасией Николаевной. Но приведём ещё одну интересную цитату из воспоминаний Романа Петровича: «В последние годы царь и царица редко наведывались в гости к нам в Дюльбер, ибо не проводили лето в Крыму, а приезжали в Ливадию только осенью. Кстати, соседство между царской семьёй и моими родителями после 1910 года не было таким хорошим, как раньше, когда они часто встречались в Знаменке или Александрии. Помню одну из тех редких трапез, которые давали на Дюльбере в честь царя и его супруги. Длинный стол в большой столовой был заменён круглым, украшенным в центре фиалками. Царица поцеловала меня и сказала, что её дочь тоскует по Ливадии, по Наде и по мне. Царь, узнав от моих родителей, что я очень интересуюсь астрономией и египтологией, спросил меня, могу ли я перечислить древнеегипетские династии и назвать имена самых известных фараонов. Я не мог позволить себе, чтобы меня спрашивали дважды и назвал