Последний сон разума - Дмитрий Липскеров

Еще на столе лежал атлас речных рыб, открытый на разделе «Сомы».

– Вот такую мы рыбу хотели поймать, – указал на страницу Митрохин

– Значит, Мыкин убил?

– Ага.

– Так и запишем.

Синичкин достал из кармана чистый лист бумаги и написал на нем: «Протокол допроса».

– С ваших слов получается, что Мыкин ударил ледорубом по голове Илью Ильясова?

– Именно так! – подтвердил Митрохин.

– Так и запишем. Сколько раз?

– Один.

– Уверены?

– Так точно. Но ударил сильно, так что в голове у него хрустнуло!

– А потом взял топор и ногу отрубил?

– Ага.

– Садист, что ли? Чего мертвому ноги рубить?

Митрохин пожал плечами, а Синичкин пытался отыскать несоответствия.

– А кто ухо отрезал Ильясову? – поинтересовался он.

– Ухо?.. – удивился допрашиваемый. – Какое ухо?

Капитан внимательно поглядел в лицо Митрохина и понял, что тот не врет и в действительности ничего об ухе не знает.

– Да поймите вы! – прижал к сердцу руки отец Елизаветы. – Мы рыбу ловили с помощью эхолота. Дикие деньжищи отдали за прибор. Мы же никак не думали, что этот Ильясов ночью, в холод купаться надумает! Мы на него сеть и накинули, думали – рыбина. Да и в темноте так показалось. Не человека убивали – рыбу!

– Бред какой-то! – занервничал Синичкин. – Как вы человека за рыбу?..

– Да он как будто из рыбы в человека превратился!

– А труп куда девали?

– Так на берегу и бросили.

– И куда он делся?

– А шут его знает!.. Может, волной в озеро снесло?..

– Может, – согласился участковый.

Он задумался и вспомнил, что ухо в спичечном коробке ему передал именно Мыкин. Стало быть, действительно, ухо было отчленено раньше и не ими.

Капитан вновь порадовался удачному логическому построению, перестал нервничать, а потому вольготнее откинулся на спинку стула и стал осматривать комнату Ильясова.

Совсем бедно жил человек, сделал он вывод.

Из-под старого растрескавшегося буфета на свет выбрался таракан, каких Синичкин в своей жизни еще не видел. Таракан был величиной с ладонь большой руки, шевелил усами и таращился на капитана.

– Ишь ты! – изумился милиционер. – Чудо природы!

Он не заметил, как Митрохин снял с ноги ботинок, как примерился и запустил в насекомое обувью. Впрочем, с похмелья он здорово промахнулся, метра на два в сторону, а таракан от греха подальше пополз обратно под буфет, переваливаясь на одну сторону, как будто прихрамывал.

– Поехали, – сказал Синичкин.

– Куда? – не понял Митрохин.

– Как куда? В отделение.

– Так я же все рассказал!

– Так ты и рассказал лет на пять! Так что давай зайди домой, возьми необходимое!

Синичкин поднялся со стула и почувствовал, как заныли ляжки.

– В тюрьме сидел?

– Упаси Господи! – перепугался Митрохин.

– На этот раз не упасет.

– Что это вы меня пугаете все время!

– Да нет, что ты! Это тебя в отделении пугать будут. А я только участковый. Ну иди, иди. Хотя постой, прежде бумагу подпиши.

Митрохин чиркнул под протоколом и, понурив голову, скрылся в своей квартире. Через несколько минут оттуда донесся многоголосый женский вой, а еще немного спустя появился сам хозяин квартиры с большой сумкой в руках, в сопровождении заламывающей руки жены и дочери, подвывавшей матери, впрочем, без особого энтузиазма.

– А ну, не выть! – скомандовал Синичкин.

Бабы смолкли, и под их ненавидящие взгляды капитан подтолкнул Митрохина в раскрывшийся лифт…

– А где машина? – спросил арестованный, когда они вышли из подъезда на мороз.

– Да зачем машина? Здесь ходьбы до отделения всего-то десять минут.

– Положено, – огрызнулся Митрохин.

– Не развалишься, ступай!

И они пошли. А через минуту Синичкин почувствовал, как в правой ляжке резануло ножом, так что он чуть не свалился подрезанным колосом в снег. Но удержался, хотя по лицу разлилась мертвенная бледность.

– Болеешь? – поинтересовался Митрохин.

– С чего ты взял? – крепился капитан.

– Да так, показалось.

– Иди, иди!..

Они прошли еще метров пятьсот, как у Синичкина резануло в левой ляжке, да с такой силой, что задергались щеки, словно через организм ток пропустили; участковый увидел серое небо, захотел в него взлететь, но рухнул без сознания в сугроб.

– Ишь ты! – проговорил Митрохин и огляделся.

Никого поблизости не было, а потому он резко нагнулся над телом капитана, расстегнул кобуру, вытащил из нее «ТТ» и сунул пистолет себе за пазуху. Перед тем как побежать, Митрохин ткнул Синичкина мыском ботинка в лицо, сплюнул и скрылся за большим блочным домом…

Пришел в себя участковый в знакомом госпитале МВД.

Он лежал в кровати, уже переодетый во все больничное, а потому пахнущее непривлекательно.

Вероятно, что-то с ногами у меня опять, подумал он и пошевелил ими для проверки. Конечности ощущались лишь ягодицами, а остальная длина оставалась бесчувственной.

Володя приподнял голову и осмотрелся. Его тело, как он и ожидал, лежало на трех кроватях, значит, ноги выросли чрезвычайно.

Что за чертовщина такая, – подумалось внутри…

Ах ты Господи, – вдруг вспомнил Володя. – А где арестованный мною Митрохин?..

Помимо Синичкина в палате лежал еще один человек, который, опершись о подоконник, читал газету про футбол. Его руки до локтей были разрисованы всякими русалками и прочими картинками.

– Мужчина! – позвал капитан, признавая в соседе коллегу, и, когда тот оторвался от газеты, спросил: – Вы давно здесь?

– Два дня, – ответил любитель футбола.

– А меня когда привезли?

– Сутки назад. Здоровы вы спать!

– Как спать! – возмутился Синичкин. – Бессознанным я провалялся!

– А главврач говорит, что напились и свалились на дороге. Табельное оружие потеряли. Еще он сказал, что уволят вас из органов. Нехорошо, позорите погоны!

– Ах ты Боже мой! – схватился за голову Синичкин. – Что за люди недоброжелательные вокруг! Вы кто по званию?

– У меня нет звания! – отозвался из-за газеты сосед.

– А как же вы здесь, в госпитале МВД?

– А по протекции. У вас здесь хорошо лечат, да и тихо. А мне покой нужен, после десяти лет лесоповала.