Период распада. Апофеоз войны - Тим Волков

– Это я, Семен Павлович, – произнес Большаков. И повторил вопрос: – Вы зачем встали?

– Я хотел… какая вам разница?

– У вас же нога повреждена! Только постельный режим.

– Я знаю. Помогите добраться до кровати. Я сам не смогу.

– Хорошо. – Большаков, кряхтя и чертыхаясь, перетащил парня на кровать. – Вот так-то лучше. Я принес вам лекарства. И еще… Я подумал над вашими словами. Вы правы. Больше сил сидеть здесь у меня нет.

Глеб глянул на ученого, пытаясь понять – говорит ли тот правду или пытается играть с ним в какие-то свои игры. Судя по выражению лица Большакова, тот был абсолютно серьезен.

– Вы говорили про лекарства. Мне нужны обезболивающие, – облизнув пересохшие губы, шепнул парень.

– Сейчас, – Семен Павлович достал из кармана шприц. – Вы уж извините, что в такой антисанитарии, но иначе я не мог через охрану протащить. Сейчас сделаю укол.

Лекарство помогло быстро. Боль притупилась, а потом и вовсе затихла. Голова посвежела, и стало возможно трезво мыслить.

– Так значит, вы со мной? – спросил Глеб.

– Поймите, я не военный. Я ученый. Я хочу отсюда вырваться, но не знаю как. Да и разработки свои неохота…

– Плюньте вы на свои разработки! – вспылил Глеб. И тут же взял себя в руки. – Сможете их перенести на какой-нибудь носитель – флешку, диск?

– Их слишком много! Хотя, если взять съемный диск и…

– Вот и отлично! – перебил его парень. – Сегодня же скиньте все самое важное на диск, что сможете. А потом сотрите все с компьютера.

– Нельзя! – запротестовал Большаков. – На серверной есть система защиты, не получится.

– Тогда взорвите к черту эту серверную вместе со всеми данными! – выпалил Глеб. – Но сначала надо раздобыть оружие. У меня есть план. Слушайте внимательно…

* * *

В случившееся не верилось до последнего. Каша брел дальше, проваливался почти по пояс, но даже не обращал внимания на снег, который настырно лез под одежду.

«Что это? – размышлял он. – Сумасшествие? Раздвоение (или как правильно? расчетверение? четвертование?) личности?»

Он проматывал свои воспоминания, все, что произошло с ним за эти дни, стараясь выхватить каждую деталь. Ведь не могло же быть такого…

Но картинка хорошо вписывалась в существующее положение. Да, он долго шел по дороге и вымотался. А потом приехали они, четверка крепких молодцов, не болеющих, отзывчивых. Нет, не приезжали они, получается.

Марио сказал, что старик сам обнаружил машину. Могло быть такое? Вполне. Если вспомнить, как расточительно относились к своему транспорту охотники, вполне возможный расклад. Бандиты бросили машину, зная, что потом их ремонтный персонал подберет ее и починит, – а он, Каша, первый обнаружил ее. И забрался внутрь. А потом угнал. Там же, в машине, было оружие. И пес.

Старик глянул на Сальвадора. Тот, несмотря на жуткий холод, радостно махал хвостом и шел за человеком по пятам, боясь отстать и снова остаться в одиночестве.

– Ты настоящий? – спросил Каша у пса.

Сальвадор поднял морду на человека. Потом тыкнулся в ноги, словно бы подгоняя.

– Да-да, идем, совсем уже холодно стало.

Каша побрел дальше. И вновь мысли. Закружили не хуже метели.

Получается, ехал он через ночь и буран совсем один. Поэтому и не спал. Поэтому и заплутал, устав до невозможности. А потом был Безымянный город.

Господи, неужели это все правда?! Неужели он сошел с ума? Если его больной разум смог так запросто выдумать эти четверых ребят, то не являются ли Глеб с Викой его очередной выдумкой?

От этой мысли старику стало не по себе. Он вновь остановился, теперь уже надолго.

«Нет! Этого точно не может быть! Это… Или может?»

Каша принялся вспоминать первую встречу, поход через кладбище, долину пауков, через которую они шли.

«Неужели и это все выдумка?»

Старику стало дурно. Он не готов был в это поверить. Если Глеб и Вика являлись всего лишь плодом его воображения, то где тогда вообще реальность?

«Нет, эти двое – точно не выдумка, – начал успокаивать себя Каша. – С чего тогда охотникам за мной бегать? Они же их искали. Значит, Глеб и Вика существуют на самом деле».

Но даже эти логические рассуждения не успокоили душу старика. Все вокруг вдруг стало таким зыбким и серым, словно чихни в любой момент – и осыплется штукатурка и покажутся поддельные картонные стены.

«А что будет за ними?»

«Сумасшествие», – сам себе ответил Каша.

Усилием воли он заставил себя идти дальше, не столько чтобы не замерзнуть тут самому, сколько чтобы не лишить жизни животное. На самого себя уже было абсолютно наплевать. А вот Сальвадора было жалко.

– Не бойся, дойдем, – бросил старик, потрепав пса за ухом.

Сальвадор дрожал всем телом и начал скулить.

– Верно говоришь, надо ускориться. Метель проклятая совсем глаза выстегивает, и мороз до костей пробирает. Что ты говоришь? Лапы мерзнут? Так и у меня мерзнут. Терпи. Вот дойдем до Андрюхи, там и отогреемся. И горяченького тебе нальем. Чай-то ты верно не любишь? А если сухарь хлебный в горячем размочить? Другое дело. И сала отрежем. Андрюха нас в прошлый раз угощал. Подозрительное оно, это сало, какое-то, если честно, но сейчас выбирать не приходится. Для согрева и оно пойдет. Вприкуску с горячей хлебной похлебкой. Верно говорю? А то! А я и от чего покрепче не откажусь. Спирту жахну, если Андрюха богат на него. Да одним стаканом не обойдусь. Тут два нужны как минимум, чтобы мозги прочистить. Иначе нельзя, брат. А потом спать ляжем. Без сна никак нельзя. Видал, какие фортеля мозги выкидывают? Вот уж не думал, что до такого докачусь!

Старик говорил и говорил, и этот треп помогал хоть немного отвлечься от всего произошедшего, а главное – не замечать безжалостно крепчающего мороза. Ноги выстыли и теперь совсем не ощущались. Вместо них в ботинки будто положили камней.

А до города будто бы и не сократилось расстояние, так и продолжал он стоять, вдали, дразня домами, в которых можно было укрыться от ветра, развести костер, придвинуться к нему поближе и уснуть. Сладко, крепко и без снов.

Старик вздрогнул. С трудом разлепил глаза – смерзлись ресницы.

– Не спать, брат! Не спать! – закряхтел он и вновь пошел. Заворчал в шутку на пса: – А ты чего молчишь, Сальвадор? Ты кусай меня, не бойся, да сильнее, прямо за ногу, а лучше за руку, чтобы знал старый, как на ходу дремать. Сонный-то я тебя не пойми куда приведу. Я ведь…

Договорить старик не успел. Сильный порыв ветра швырнул Кашу в сугроб. Пес тревожно залаял, вжался в снег.

Аркадий звонко рассмеялся.

– Видал, как он меня? Одним щелчком! Как пушинку! Словно невидимым тараном. А ну, чего испугался, хвост поджал, лохматый? Помогай выбираться.