Река Снов. Лес на краю света - Сергей Сезин

Модест встал и пошел за котелками. Дров мы можем для чая и так набрать, но тут надо выбрать, что лучше: разжечь костер или Силой водичку вскипятить. То и то демаскирует, но я бы исходил из того, что магию ощущают не все живые, а нос дан почти всем. Поэтому кратковременное магическое воздействие как бы предпочтительнее. Так, у меня два пайка, а в оных шесть пачечек галет и шесть порций чая с сахаром. Брикеты каши и супа тоже есть, они пойдут на обед, ежели начальство про нас не вспомнит. Еще есть две банки колбасного фарша.

Значит, тогда сейчас будут у нас бутерброды из галет и фарша с чаем. А остальное пока оставим — брикеты и одну банку фарша.

Прибыл Модест с котелками. Сполоснули их, набрали воды из расчета по две кружки на брата и засыпали туда чай и сахар, и Модест стал их доводить до кипения. Я пока потрошил упаковки. Чай вскипятили и разнесли по постам его и еду, потом сами поели.

Теперь гармония установлена, ибо сидеть в засаде (если это она) лучше на полный желудок. А на природе отдыхать (если мы сейчас именно этим занимаемся) — в сытом виде просто обязательно. А вот курить в засаде — не надо. Потому, Модест, лучше из фляжки хлебни, чем разноси табачный запах по лесу. Кончился коньяк? Вот тебе малость настойки трав на спирту. Чай еще остался, добавь туда — и пунш получится. Или грог — как тебе больше понравится называть. Нет, просто так лучше не глотать, семьдесят градусов. Поели — теперь можно и полежать. А спать не надо, ибо фиг его знает, для чего мы здесь. А хочется, ибо из-за сна о гусе я не выспался.

Но время шло, нас ничем не озадачивали, а мы все сидели и сидели. Добро, что хоть на сытый желудок, не мучаясь от голода. На «луковице» было полдесятого, я уже замаялся зевоту сдерживать, потому предложил Модесту вздремнуть по очереди. Полтора часа я — полтора часа он. Ну, если Тюленев прибудет раньше, то сколько выйдет. Модест согласился. Устроился я для сна и предался ему, пока не пришло время вставать. Модест пристроился на мое место, а я обошел охраняемый периметр и парой слов с бойцами перебросился. Они ничего подозрительного не видели и не слышали. Только птицы и безвредная живность. Нечисти и нежити не было. Ну и славно. Я попробовал поискать Волчьим Ухом — ничего зловещего не услышал и успокоился. Теперь можно посидеть и подумать о вечном, то есть о том, что еще надо сделать. Вот так и сидел, думал.

Тюленев не дал Модесту додремать всего десяток минут. Прибыл на одной «копейке» и велел быстрее грузиться. Наши намеки насчет обеда были отметены. Как только мы загрузились (а удовольствия от того невелико, ибо это не версия на 12 солдат, где все без проблем поместились бы), водитель рванул машину и мчал вперед на пределе возможной скорости.

Минут через пятнадцать вытрясания души на ухабах мы прибыли к остаткам сгоревшей избушки. Там уже стояла наша вторая «копейка», два «козлика» и амфибия «тритон». Ну и народу в черном было тоже немало.

В кузове второй «копейки» оказался термос с еще горячим обедом, который мы спешно проглотили, после чего группу разрушили. Солдатиков погнали в оцепление, а мы пока засели в кузове. Вообще так не положено делать, но не пойдешь же обвинять начальство в пренебрежении уставами.

Нас пока не трогали. Начальство то кучковалось, то рассыпалось, шел сеанс дальней связи, а помехи мешали, оттого начальство нервничало. Так миновал час, и сидеть в кузове изрядно надоело. Я предложил Модесту слезть и прогуляться, но он поленился и стал пристраиваться, как бы ему прилечь и при этом выглядеть не отдыхающим.

Я слез с машины и огляделся. Прошелся взад-вперед, а никто на меня не реагировал. А схожу-ка я к тому пепелищу. Что-то оно меня привлекает к себе, вот только чем… А сейчас увижу, если не шугнут. Подошел ближе — не шугают.

Пожарище как пожарище — наверное, это охотничья избушка для отдыха была. От нее осталось очень немногое — только наполовину нижние венцы и обгоревшая крышка подпола. В этом домишке деревянный пол был только частичным. Печурка здесь имелась железная и сильно пострадала от огня. Вещей в угольях не разглядишь. А самое интересное было то, что над всем пепелищем витал устойчивый магический фон. Прямо как будто избушку поставили на магическом камне, точно по его границе. Фон ровный и пассивный, то есть при попытке магического сканирования сопротивляется пассивно, поглощая воздействие, но не отбрасывая его. Мне все это что-то напоминало, но я никак не мог вспомнить, что именно. Тихо помучившись, перестал вспоминать и вернулся обратно к машине.

Сеанс ожидания длился часа три, после чего нас опять погрузили в машины и вернули в Березняки. После чего был ужин и сон. Весь вечер я пытался вспомнить, что мне напоминало пожарище, и не смог.

Ничего мне не приснилось — и на том спасибо. Утро было таким, как предыдущее. Рано подняли, завтрака не дали, куда-то отвезли, где мы опять сидели в засаде, только на сей раз уже с запретом на магическое охранение. Временно нам заклинаниями пользоваться разрешили, но постоянную сигналку ставить — нет. Ну и засели в березняке и стали суп «по-ирландски» готовить и бдить: не пройдет ли кто-то по лесной дороге, руслу ручейка и поляне. В котелки вбухали все оставшиеся концентраты и консервы и сварили нечто жидкое и горячее. В лесу прохладно, потому пошло на ура. Я бы лично с утра лучше чаю принял, но можно и так. Минимизировав неудобства, продолжили бдить и досидели до визита какой-то тигрообразной твари. Ее солдатики подпустили на короткую дистанцию и расстреляли. По виду — не то тигр, которому некий колдун-извращенец присобачил обезьянью голову, не то обезьян, которого тот же извращенец несколько удлинил и в рыжий в черную полоску цвет перекрасил. Я к этой гадости не ходил, ходил Модест, а я в то время сугубо следил, не атакует ли нас еще кто, пока мы смотрим и удивляемся. Такое тоже бывает. Некоторые чуды своих детенышей так отводить глаза жертвам посылают.

Активировали амулет связи, примчался наш Тюленев, но эта тварь его особо не заинтересовала. Поглядел и по обычаю сжег, «чтобы корочка образовалась». Потом он убыл на переговоры к начальству, к обеду нас забрали с позиции, но покормить забыли. Поскольку запасов не было уже, ждали и терпели до полчетвертого у дороги, пугая проезжающих. Дождались Тюленева и с ним во главе вернулись в Березняки. Поели и спать завалились. Утром проснулись, подождали еще в гостинице, пока Тюленев ездил за указаниями.

Указания он привез, что пора возвращаться в Тверь и строго соблюдать режим молчания, что делали. А что тут разглашать-то? Сплошные пустые хлопоты. Конечно, нам-то всего не докладывают, и в итоге это оказалась какая-то успешная операция, а наша беготня и отсидка были вспомогательными. Или даже отвлекающими.

Все это один старый писатель называл «туманом войны». То есть ты что-то делаешь, не зная, что делает противник, а лишь предугадывая. А противник занимается тем же самым, предугадывая твои действия. В итоге вы как бы фехтуете в тумане, не видя, куда колете или рубите. А тут еще деятельность контрразведки подпадает под определение другого старого писателя, который говорил так, что в тайной войне, нанеся удар, ты не знаешь, что делает после него противник: зализывает тяжелую рану или корчится от хохота, глядя на тебя.