Наркомафия - Николай Леонов

Убийца вновь опустил бинокль, взглянул на небо, затем на часы, понял, что для выполнения работы требуется ясный день – после трех часов солнце осветит окна. Еще требуется, чтобы объект находился в кабинете, тогда можно его подловить. Какие привычки у этого мента? Он любит сидеть за столом или расхаживает по кабинету?

Пять столиков вдоль стены, стойка, за которой вылощенный бармен в белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой, как большинство его коллег, работающих в первоклассных заведениях, протирал и без того прозрачные бокалы и внимательно наблюдал за гостями. Стоило лишь взглянуть в его сторону, как бармен уже оказывался рядом, изящным движением менял пепельницу, если в ней оказывался хотя бы один окурок, предугадывал желания, бесшумно исчезал и так же появлялся. Чуть в стороне от гостей сидел гитарист, играл тихо, задушевно, казалось, он здесь появился случайно, перебирал струны, вспоминая прошедшие годы, где светило солнце, но случались и тоскливые дожди.

Бар был расположен в пятизвездочной гостинице, недавно реставрированной иностранной фирмой, и напоминал Еланчуку о жизни в странах цивилизованных. Сидевший напротив элегантно одетый мужчина лет пятидесяти, с насмешливым и одновременно внимательным взглядом, никак не ассоциировался с мафией, убийствами и разительно отличался от недавнего «посла».

В общем, вторая встреча Еланчука с представителем наркобизнеса походила на первую с точностью до наоборот. Бар – не забегаловка, заведение высочайшего класса, собеседник – не напуганный, оглядывающийся человек, спешащий выпить рюмку водки, а мужчина вальяжный, уверенный. Когда он здоровался с Еланчуком и представился: «Джон», то по-мальчишески улыбнулся, слегка развел руками, мол, смешная игра, однако правила придумали не мы, будем соблюдать. Он встретил Еланчука у входа в гостиницу, провел мимо стражей, которые чутьем угадывали своих и не пускали чужих, привел в этот бар, заказал себе виски и сок для гостя, мягко улыбнулся.

– Мне известно, Юрий, что ты не пьешь. Я искренне тебе завидую.

– Приятно, Джон, поговорить с цивилизованным человеком, признаюсь, отвык.

– Адаптируетесь, к хорошему привыкают быстро. – Джон пригубил виски, доброжелательно улыбнулся. – Как у тебя дома, все здоровы?

– Спасибо.

– Я много о тебе слышал, Юрий Петрович, но, как известно, лучше один раз увидеть. С сегодняшнего дня ты становишься нашим полномочным представителем в Москве.

– Тогда разъясни мои обязанности, бывший шеф держал меня в неведении.

– У нас достаточно сложная структура. Ты, учитывая опыт прежней работы, со временем разберешься. Основная задача – наблюдение за деятельностью известной тебе фирмы. Мы заинтересованы, чтобы они работали спокойно, в прежнем режиме.

– Невозможно. Когда в небольшом коллективе неожиданно умирают два человека, люди не могут жить и работать спокойно.

– Мы сожалеем. Твой предшественник допустил много ошибок.

– Я не стремлюсь узнать больше, чем мне знать положено. – Еланчук помолчал. – Но как может функционировать засветившийся канал? Твой предшественник требовал немедленной отправки груза. Но о нем знают несколько человек, следовательно, контейнеры дойдут лишь до первой таможни… Затем установят получателя мебели и так далее.

– И прекрасно, – Джон кивнул. – На сегодня нам больше и не нужно, а завтра наступит только завтра, тогда и решим.

– Но я тоже засвечен! Ничего не понимаю! Вы не бросились на Гурова – он опытен, умен и крайне опасен. Но ведь у него имеются партнер и не менее опытный начальник. Они в курсе происходящего, и есть Гуров или нет, вопроса не решает.

Джон рассмеялся и ничего не ответил.

– И последнее. Судя по всему, вы человек опытный. Как же вы решились пригласить меня в эту гостиницу и вести разговор в этом баре?

– Я коммерсант, и ты коммерсант, наша встреча естественна. А разговор? – Джон улыбнулся, тронул лежавший перед ним портсигар. – Люди придумывают, как услышать издалека, те же люди придумывают, как защититься от подслушивания.

– Вам виднее. Кто платит, тот и музыку заказывает, – ответил Еланчук. – Решили использовать меня втемную? Я рад. Чем меньше человек знает, тем крепче спит.

– Не обижайся, Юрий. – Джон допил виски, поднял руку, и через несколько секунд перед ним появилась новая порция. – Немного выждем, страсти улягутся, изменятся и твои полномочия. Известно, у нас деньги есть, но мы люди бережливые и не можем себе позволить держать специалиста твоего класса на черновой работе. С русскими трудно работать, я бы с удовольствием не прилетал, но мы не можем отказаться от России. Если все пройдет нормально, а я не сомневаюсь в этом… – он не сомневался, но по спинке стула постучал, – тебя переведут на работу в Германию, другую европейскую страну. Сейчас русские, так я называю всех бывших советских, заполонили многие регионы, где мы имеем свои интересы. Повторяю, с русскими работать очень трудно. Ты русский, но получил другое воспитание, с тобой нормально. Если ты не будешь делать глупости, а насколько мне известно, ты просто не умеешь их делать, мы будем жить дружно и долго.

– Дай бог! – Еланчук перекрестился. – А с Гуровым решено окончательно?

– Ты ему симпатизируешь: родство душ, близость профессий. Забудь о нем, у каждого человека своя судьба.

– Да на кой черт он вам сдался! – вспылил Еланчук. – Ну, будет другой, похуже! Не понимаю!

– Когда я знакомился с твоим личным делом, ты мне очень понравился. – Джон проводил взглядом молодую пару, поднявшуюся из-за стола и вышедшую в вестибюль. – Бедные ребята. Начальство им не поверит. Извини, отвлекся. При личном знакомстве ты мне нравишься еще больше. Ты защищаешь человека, пытающегося посадить тебя в тюрьму. Я никогда не мог понять русский характер. Считаешь, что драка с Гуровым твое личное дело? Неверно, ты в команде, а ее интересы всегда выше личных, выше профессиональных амбиций. Разговор окончен. – Джон взял со стола портсигар, убрал в карман, сделал знак бармену, чтобы подали счет.

Никогда в своей жизни Гуров не чувствовал себя столь растерянным и подавленным. Он попадал в критические ситуации, подвергался смертельной опасности, когда от принятия правильного решения зависела жизнь и счет велся на секунды и мгновения, и сыщик не терял присутствия духа, потому и жив до сих пор. Сейчас никакого цейтнота не было.

Гуров мотался бесцельно по своему офису, вспоминал, как метался среди машин, позже не мог найти нужных слов для мальчишки-гаишника и, кажется, забыл номер «Жигулей», которые его остановили. Ясно, в городе киллер, он начал работать, и он, сыщик, должен отложить все, искать убийцу, необходимо собраться, сосредоточиться, не думать о постороннем. Приняв столь мудрое решение, он поступил наоборот, вышел из кабинета, заглянул в бухгалтерию, где делать ему было совершенно нечего, поздоровался, изобразил беспечную улыбку, вспомнил, что завтра хоронят Байкова, спросил: