Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

но ничего о ней не знаю.

– Значит, скоро услышите. Даже Ильяс – не такой уж мерзкий тип в сравнении со своим братцем, а Соня похлеще обоих вместе взятых будет. Держите на северо-восток, там еще частично сохранилась мирная жизнь – да только надолго ли? Весь этот гребаный мир, похоже, съехал с катушек.

– Спасибо и вам, Мария, – сказал Постников. Голова Марии была наглухо повязана темным платком, завязанным на затылке. Постникова снова поразила красота ее лица и газелья грациозность, не убитая даже балахоном.

Девушка покачала головой и мягко ответила:

– Не Мария. Я Мириам. Желаю вам остаться в живых и найти вашу семью.

– Идите, идите! – сказал Ренат. – Нечего медлить, мертвая душа!

Алчная охотничья ночь обступила Постникова. Он осторожно ставил ботинки в темную траву, чтобы не споткнуться на кочке или сусличьей норе и не переломать некстати лодыжки. За редкими кустами репейника нашлась еле различимая тропинка, выйдя на нее, Постников вскоре различил перед собой нечто темное и большое на фоне светлеющего неба. Подкравшись поближе, он увидел дощатые стены, пластиковую крышу и угадал, что перед ним нищенская хибара, кое-как сколоченная на живой гвоздь из всего, что только оказалось под рукой.

Здесь могли быть собаки, что было бы очень скверно. Он замер, вслушиваясь. Собак не было слышно, но от стены дома вдруг отделилась человеческая фигура и шагнула прямо в его сторону. Постникова мгновенно прошиб холодный пот, он сунул руку за пазуху, где согревалась надежная тяжесть пистолета. Фигура расставила руки, как будто желая схватить его, и подходила все ближе. Постников вырвал из-за пазухи оружие, трясущейся рукой навел и надавил на курок. Но из этого ничего не вышло – пистолет не желал стрелять. Постников догадался, что не переключил предохранитель, сдвинул его, наспех прицелился и снова нажал на курок. Пистолет прыгнул в его руке и сухо треснул. С ближайшей сосны посыпалась кора, а фигура переломилась пополам и грохнулась ничком в траву. Это был мужчина с бородой. Постников узнал в нем старика корзинщика.

– Эй, Имран, – позвал он, – ты жив?

Бородатый лежал без движения, а Постников обострившимся за последнее время звериным чутьем понял, что рядом прячется еще кто-то.

– Кто здесь? – хрипло гаркнул он в темноту.– А ну, выходи, не то пристрелю!

– Не надо, ты спрячь пистолет, – ответил дрожащий тонкий голосок. – Не то не выйду. На звук стреляй!

Постников посмотрел на свое оружие. Счетчик зарядов показывал, что пистолет был пуст: все семь последних выстрелов улетели в одну струю. Он швырнул ствол в кусты и помахал руками.

С толстой сосновой ветви спрыгнула на землю девчонка совсем юных лет. Она была несусветный оборванец. Бледный и костлявый подросток с большущими встревоженными глазами.

– Я, кажется, человека только что убил, – сказал ей Постников.

– Ничего нему не будет – оклемается! – сказала девчонка. – Ты вообще промазал – я сверху все видела. Хреново ты стреляешь!

Имран зашевелился, поднял голову и сел. Заметив девчонку, он замахнулся на нее и замычал в ярости.

– Чего он так? – недоуменно спросил Постников.

– Да так. Я с его огорода турнепс воровала.

– Это нехорошо. А где сама живешь?

– Нас тут много живет – просто мы прятаться умеем… Есть что пожрать?

Постников нашел в мешке несколько лепешек и дал ей одну. Девчонка с обезьяньей ловкостью разломила хлеб пополам, половину спрятала в карман, а остаток проглотила в мгновение ока, почти не разжевывая. Постников хотел дать ей воды – но странная девушка-зверек, казалось, полностью утратила к нему интерес. Она с ужасом уставилась в дальние поля, где была ферма. По ее худющей мордочке вдруг разлился огненный отсвет, а в глазищах отразилось далекое пламя. Постников обернулся. Происходило странное: на ферму Хаттаба садились толстые огненные шмели. А там, где было фермерское подворье, уже вязко и лениво растекалось красно-черное озеро огня, и от него, пылая, расходилось по несжатым полям кольцо легкого всепожирающего пламени. Несмотря на рассветный час, небо стало опять непроглядно черным, как будто вернулась ночь.

Далекие всполохи осветили нищенскую хижину и выхватили из мрака воровку турнепса. На ее костлявых ногах были накручены тканевые обмотки, прихваченные веревкой, а для тепла на девчонке было надето, казалось, не меньше десятка разноцветных свитеров, блуз и жакетов. Волосы ее были неопределенного света, свалянные и торчали патлами.

– Идем! – с тревогой крикнула она Постникову, – Здесь опасно!

Он не стал спорить и побежал вслед за проворной как кошка девчонкой. Не успели они сделать и десятка шагов, как на ферме начал бить пулемет, и над ними полетели трассеры.

Пробежав сотню метров, прыгнули в овраг. Шальные пули сюда не доставали, а пулемет, похоже, расстреляв всю ленту, внезапно заткнулся. Но стали слышны разрозненные автоматные выстрелы.

– Что там стряслось? – крикнул Постников, стараясь отдышаться.

– Слепой, что ли? – заорала девчонка. – Из леса огнеметы бьют!

– Не страшно тебе здесь?

– А чего бояться? Смотри – по краю оврага бровка, а от нее трассеры в небо отлетают? Значит, мы в низине, и пули верхом пройдут. Вот если бы пулемет у них на пригорке стоял, тогда дело плохо: у них ночные очки есть, за милую душу срежут. А в овраг минометом накидывать надо – да только миномета у них нету.

– Зато гранатомет у них есть, я видел. Автоматический, на платформе.

Девчонка только презрительно фыркнула.

– И как они только не боятся? – сказал Постников. – Там, на ферме, засело человек двадцать, все с автоматами, народ матерый, да еще пулемет на крыше.

– Ночью нападать сподручнее. И реактивный огнемет на километр бьет – а целиться из него особо не требуется. Вот из винтовки попробуй не промазать с полкилометра, да еще ночью. И днем-то не шибко попадешь с первого раза.

– Тертый здесь обитает народ, как я погляжу. Так на дереве и живешь?

Девчонка посмотрела на него и ледяно процедила:

– На дереве селиться глупо. Сквозит все время, да и не обогреешься.

– Как тебя зовут?

– Элле-Кайса.

– А я Постников, будем знакомы. Сколько лет тебе?

На это Элле-Кайса твердо и с расстановкой ответила:

– Не твое собачье дело, дядя. Чего завис? Отстегну гляделки-то!

И показала ему крепко стиснутый в костлявом кулачке длинный ржавый гвоздь.

Постников ответил «хорошо» и высунулся из оврага. Кукурузные поля выгорали быстро и уже взлетали последние снопы искр в черные небеса, но на самой ферме еще полыхали бодрые языки огня, над которыми светилось дымное зарево.

Спустившись вниз, он сказал:

– Вот что: на восток мне нужно. Подальше убраться от Дубов Града. Поможешь?

– Потопали. От консервного комбината можно уехать на попутке, но деньги на