Хроника тайной войны и дипломатии. 1938-1941 годы - Павел Судоплатов

Второй момент — как известно, в канун войны немецкие спецслужбы в массовом порядке использовали примкнувшие к ним националистические элементы, которые стали основой диверсионно-разведывательных формирований и в ряде случаев должны были сомкнуться с бандитским движением для организации беспорядков в нашем тылу. Противодействуя националистическому подполью, мы в основном обезглавили его в прифронтовых районах. Однако ущерб от совместных выступлений националистов и немецких диверсантов на территории Прибалтики в июне-июле 1941 года все же был значительным.

Мусульманский фактор

Противник активно искал возможности задействования против нас так называемого «мусульманского фактора». Одним из агентов немецкой разведки был профессор «Идрис», татарин, ранее проживающий в Казани, получивший там университетское образование. Будучи участником Первой мировой войны, он попал в плен к немцам. Уже тогда сотрудники немецкой разведки собирали сведения среди русских военнопленных. В порядке обмена военнопленными «Идрис» выехал в Россию. А в 1922 году вместе с так называемой бухарской комиссией снова приехал в Германию. Тогда отношения между Германией и Советским Союзом улучшились. Но после окончания работы комиссии «Идрис» отказался вернуться в СССР и остался проживать в Берлине. Он продолжительное время был внештатным консультантом немецкого МИДа и по совместительству работал в Министерстве пропаганды, часто выступал по радио с антисоветскими речами на турецком языке. Вокруг «Идриса» группировались те, кто использовался на мусульманском направлении немецкой разведки. Противник готовил Среднюю Азию в качестве театра военных действий. При этом использовались старые кадры.

В мае 1941 года наряду со штабом «Вали» создаются боевые органы и в немецкой службе безопасности (СД) — это несколько подразделений, так называемых рефератов, в якобы научно-исследовательских центрах по изучению стран Востока. Например, отделение «А» ведало материальным обеспечением, поставкой боеприпасов, радиоаппаратуры, взрывчатых веществ агентурно-диверсионным группам, которые планировалось забрасывать в тыл Красной армии. Отделение «В» проводило агентурно-разведывательную работу на европейской части СССР. Отделение «Н» должно было организовывать диверсии на Кавказе. Под-реферат «Д» проводил агентурно-разведывательную работу на территориях советских республик Средней Азии.

В мае 1941 года появилась специальная группа при рефератах по внедрению в агентурно-осведомительную сеть НКВД и органов госбезопасности. Важнейшей задачей ее было «раскрытие и ликвидация исключительно сильной агентурно-осведомительной сети ГПУ».

Координацией деятельности органов немецкой военной разведки, службы безопасности СД и разведывательного бюро Риббентропа некоторое время руководил генерал Ф. Нидермайер, хорошо известный разведке и контрразведке НКВД. Он прекрасно владея русским языком, неоднократно встречался с нашим резидентом в Берлине в 1940–1941 годах А. Кобуловым. О судьбе Нидермайера во Владимирской тюрьме и о его смерти мы долго говорили с сотрудником администрации президента России и историком Л. Решиным.

Нидермайер, видный немецкий дипломат и разведчик, считался весьма авторитетным специалистом по России. В двадцатые — тридцатые годы он был немецким военным атташе в Москве. С санкции своего руководства действовал, как двойник немецкой и советской разведок. В этом качестве с ведома Артузова Нидермайер поддерживал личные доверительные отношения с маршалом Тухачевским. В 1940 году он пытался по поручению Канариса и Риббентропа возобновить с нами неофициальные отношения в беседах с Кобуловым. Однако нам через источники в эмиграции и в гестапо стало известно, что Нидермайер выступает с предложением о создании в преддверии войны Туркестанского легиона — националистических мусульманских организаций для действий против советских войск. Речь шла о создании Туркестанского, Волго-татарского комитетов, Крымского центра, Азербайджанского, Северо-Кавказского, Армянского, Грузинского штабов. Таким образом, у немецких разведывательных органов были большие планы по разыгрыванию мусульманской карты против Советского Союза.

Немецкая разведка, в частности бюро Риббентропа, стремились активно использовать против нас и грузинскую эмиграцию. Сейчас этих перебежчиков воспринимают как национальных героев Грузии. Вот краткая биография одного из них — некоего Н. Кедии, руководителя так называемого Грузинского комитета в Берлине. По профессии журналист. С 1927 года проживал в Париже. Примкнул к партии грузинских социал-демократов. После нападения Германии на Советский Союз переехал в Берлин, вступил в немецкую армию, сотрудничал с гестапо, вошел в руководящий состав прогерманского грузинского комитета. В период временной оккупации объявился в Пятигорске, где создал антисоветскую националистическую организацию «Ассоциация Грузии», которая оказывала помощь немецкой армии, готовила агентуру для переброски в Грузинскую ССР. После войны перебрался в США.

В заключение хочу подчеркнуть следующее. Между советскими органами госбезопасности, советской военной разведкой и немецкими разведывательными органами накануне и в течение всей войны существовала кардинальная разница. Все руководство немецкой и военной разведок и службы безопасности получило всестороннее образование в военных академиях и училищах. Я слабо знаю кадры военной разведки Красной армии, но у нас во внешнеполитической разведке НКВД-НКГБ накануне войны только Эйтингон и Мельников имели законченное высшее военное образование. Но зато наш аппарат был укомплектован отличными специалистами по Германии. Немецкое направление — 1-й отдел разведывательного управления НКГБ — имело костяк сотрудников, прекрасно знавших немецкую военную и полицейскую машину. Среди них начальник 1-го отдела П. Журавлев, ведущие оперработники З. Рыбкина, А. Коротков, легендарная Е. Зарубина, востребованные войной после необоснованных репрессий, нелегалы Ф. Парпаров, И. Каминский, спецагент, один из главных вербовщиков «Красной капеллы» М. Гиршфельд.

Немецкий разведывательный аппарат в высшем и среднем звене представляли люди, знавшие театр военных действий в Западной Европе. А майор Баум, возглавивший за месяц до войны штаб «Вали», неплохой специалист по России, был офицером примерно среднего звена. Абвер ориентировался прежде всего на ведение диверсионных операций в нашем ближайшем тылу и на выполнение заданий по тактической разведке. Немцам удалось разведать цели вдоль границы. Но в своей работе противник вынужден был опираться, как я уже писал, на эмигрантские формирования. А они-то как раз были нам известны по оперативным учетам. Таким образом мы обладали большими возможностями им противодействовать.

Наконец, самый главный момент. Получалось, что непосредственным планированием разведывательных операций противника и их руководством занимались люди некомпетентные в русском вопросе. Не случайно из-за ряда интриг из германской разведки были изгнаны специалисты по России, предано забвению завещание генерала фон Секта, предупреждавшего о невозможности молниеносной войны с Россией. А полковника, позже генерала Нидермайера, поскольку, как уже было сказано, он по долгу службы сотрудничал с Разведупром Красной армии и Тухачевским, немцы использовали с большой осторожностью. К нему не было полного доверия. Он отсиживался на скромной должности советника и в итоге оказался руководителем разведывательных операций лишь по «мусульманской линии».