В шаге - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Ежевика сегодня ночевала у родителей, что-то отец приболел, да и вообще она, как и я, старается придерживаться современных отношений, когда о замужестве и брачных узах даже не упоминают.
В институте видимся чаще, уходим вместе, чтобы продолжить работу у меня дома, вязка бывает между делом, не всегда даже вспоминаем, что сегодня койтус уже был, память не все мелочи удерживает, работа куда интереснее.
Сегодня в конце рабочего дня она зашла в мой кабинет, тихая, как нашкодившая мышь, сказала испуганным шёпотом:
– Константинопольский… напросился пообедать с нами!
Я отшатнулся так, что упёрся в спинку кресла.
– Что-что?
– Да не дома, – поспешно пояснила она, – а в нашей кафешке в обеденный перерыв!
Я постарался ответить как можно равнодушнее, хотя в душе что-то ёкнуло, словно нога на бегу попала в яму:
– Там места много, пусть обедает. Или ты что-то другое имела в виду?
– С нами, – повторила она и добавила несколько стеснённо: – Это за нашим столиком!..
– Какого хрена, – ответил я. – Половина столиков свободна, мог бы… Что ответила?
Она окрысилась.
– Что я могла?.. Не доктор наук, я человек вежливый!.. Сказала да, конечно… А что я могла?..
– Даже в случке можешь отказать, – сказал я обвиняюще, – а уж в совместном обеде…
– В случке отказывать не принято, – пояснила она, – обвинят в нетолерантности и ксенофобии, а так вообще-то сама не знаю. Он же этик, умеет подбирать слова и так их выстроить…
Я тяжело вздохнул.
– Ну хоть не сказала, что весьма рады!
Она слегка опустила взгляд.
– Надеюсь, не сказала, хотя… точно уже не помню. Но это не важно, правда?
– Не убивать же, – буркнул я, – хотя и стоило бы, чтобы помочь сокращению избыточного населения. Хорошо, посмотрим. Только не болтай лишнего.
– Я как рыба!
– Рыбы очень болтливые, – сообщил я. – Мало ли какую дезу нам про них внедрили… Что, уже?
Она оглянулась на прозрачную стену в коридор, где появились сотрудники, кто потягивается, разминая застывшие от долгого сидения за дисплеем суставы, кто поправляет манжеты, но всё неспешно, как гуси на водопой, двигаются в сторону выхода.
– Уже, – согласилась она виновато, будто обеденный перерыв придумали по её вине. – Пойдём?
Я вылез из-за стола, в теле некоторая тяжесть, сидячая работа и малоподвижный образ жизни вредны, таймер уже с утра тревожно пикает, напоминая, что недобрал физической активности, будто я вот тут же, как дурак, нацеплю бандану и пойду бегать в парк, наматывая «полезные» километры, а науку пусть двигают те, которые умные.
В кафе почти пусто, это в обеденный перерыв помещение заполняется от стены до стены. Среди входящих заметил и Константинопольского, всё в том же светлом костюме, хотя нет, вроде бы другой покрой, однако из кармашка всё так же торчит уголком платочек, наверняка не просто тщательно отутюженный, но ещё и надушенный.
Такая оскорбительная для мужчины мысль показалась забавной, я уже почти свысока смотрел, как он прошёл к нашему столику, мы только-только успели опустить задницы на сиденья, остановился и с лёгким учтивым поклоном осведомился, не спросил, а именно осведомился:
– Могу ли я пообедать с вами?
Пообедать с нами это не то же самое, что пообедать за одним с нами столом, но я не стал уточнять или поправлять, со стороны это совсем уж мелочное занудство, а я хоть из учёной братии, но всё равно широкая душа, кивнул и сказал почти легко:
– Да, конечно. Это же не экспедиция на Северный полюс.
Думаю, понял, этики такие мелочи чувствуют всеми фибрами, но молча улыбнулся и красиво сел, весь приятный и излучающий.
Ежевика поглядывала на него с любопытством, я помалкивал, официантка принесла нам тарелки, я сразу придвинул свою обеими руками, быстрее начну – быстрее закончу.
Глава 9
Константинопольский не ел, не жрякал и тем более не хавал, а вкушал красиво и возвышенно, настолько ловко орудуя ножом и вилкой, словно обучался в Консерватории имени Чайковского.
Ежевика, поглядывая на него часто и трусливо, попыталась подражать его манерам, не замечая, что получается настолько смешно и криво, что я ощутил, как у меня даже спина покраснела от неловкости за неё. Вроде бы умная, кандидатская по молекулярной биологии уже на рассмотрении, осталось защитить, но вот за столом глупит, так глупит…
Я ощутил, что поглядываю, как он ест, со странным чувством. Целая симфония движений и жестов, мимики, взмахов салфетки, элегантного позвякивания ножа и вилки, улыбки и мягкого убаюкивающего голоса, когда вроде бы и нехорошо возражать или говорить что-то иное.
Он вскинул на меня взгляд и сказал неожиданно:
– Вы не замечаете, что наши взгляды очень схожи? Временами настолько я бы сказал идентичны, что сам воздеваю очи горе.
Я пробормотал:
– С чего вы взяли?
– Я посмотрел вас в сетях, – объяснил он. – Там вы общаетесь без научной терминологии. Я увидел человека, заинтересованного в работе хорошо сбалансированного общества. Остро заинтересованного.
Я начал резать бифштекс на ломтики уже не так торопливо, куда спешить, пока в окопы ещё не зовут, ответил с неохотцей:
– Все хотят хорошо сбалансированного. Даже те, кто жаждет сперва всё сломать и разрушить.
– Вы не из тех, – заявил он с покровительственной уверенностью. – Я не ожидал, что вы такой консерватор!.. Отстаивать устои общества, когда наука во все времена ломала их и без всякой жалости строила что-то новое! Зачастую просто уродливое.
Ежевика поглядывала на нас быстро и пугливо, словно суслик из норки. Меня знает, а этот специалист по этике что-то новое, странное, женщин тянет к новому, вдруг да там что-то более выигрышное для продолжения дома-племени.
– Может, парфеноны и красивее, – согласился я, – но жить в современных домах со всеми удобствами как-то удобнее.
– Это потакание…
– Вся жизнь – потакание, – сказал я. – А наука ни при чём. Она даёт всего лишь новые возможности.
– Да, – подтвердил он, – всегда решал простой человечек, что давало миру устойчивость. Но сейчас уже сама наука решает, каким миру быть, а каким нет. А это такая огромная ответственность! Учёные к ней не готовы, для них это обширное и неизведанное минное поле.
– Если политики решаются, – заметил я, – но почему не наука? Не секрет, ай-кью любого среднего учёного выше, чем у политика даже самого высокого ранга.
Ежевика ещё раз вилку перехватила иначе и выпрямилась, а то горбатится над тарелкой, как голодный котёнок, хотя любому мужчине приятнее видеть, что его женщина с удовольствием лопает, чем чинно и правильно работает ножом и вилкой,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!