Курьерская служба 3. Кандидат - Андрей Валерьевич Скоробогатов

моих текущих отношений. Опыт подсказывал, что это «ж-ж» неспроста.

Глава 29

Самира посмотрела на грифона, он мельком оглянулся на неё, продолжая путь.

— Нет, — честно ответил я. — Ни о чём таком не говорили.

— Интересно, как бы ту зверюгу назвали, будь она домашним питомцем?

Фантазия на жаре работала слабо, поэтому предложил первое, что пришло на ум.

— Дружок. Очевидно, Дружок.

— Да уж, типичный Дружок. А о том, чтобы съехаться, вы с Аллой говорили?

Я ухмыльнулся. Признаться, как ответить на такой вопрос, чтобы не запятнать свою честь и честь Аллы — я и сам не знал, потому что были только одни намёки. Потому решил отшутиться.

— Ну, как-то раз она говорила про… как это называется, «люксембургскую семью». С какой-нибудь хорошей подругой. Типа, одна мне ужин готовит, другая форму гладит…

— Ясно, — сказала Самира. — Хорошая идея.

Некоторое время шли молча. Я всё ждал очевидного вопроса, и она его задала:

— А вот ты сказал про Аллу… Она не имела в виду меня, случаем?

— Судя по всему — да. Но, возможно, в шутку.

— Ясно.

Снова пауза. Но потом тема продолжилась.

— Как же пить хочется… Вообще, я иногда завидую мещанам и крепостным, которые в общагах жили, им весело. Когда я училась в университете — жила одна-одинёшенька на съемной квартире.

— Самирочка, это ты к чему?

— Ну… про люксембургскую — я бы не отказалась, — сказала она наконец, отвернувшись и глядя куда-то на горизонт. — Если, конечно, безо всяких особых изощрений. Алла, конечно, прекрасная, но… даже не знаю, как сказать.

— Я понимаю, ты больше по мужчинам.

Так и подмывало развить тему, заикнуться что-то по поводу того, что единственным мужчиной в её жилище в таком случае буду я. И что люксембургский брак, как и шведский в «Основном пучке» наверняка подразумевает нечто куда более интересное, чем приготовление ужина и глажку формы. Но я решил не усугублять.

К тому же, договорить она мне не дала.

— Ой, смотри! Слышишь? Геликоптер!

Самира указала на горизонт, бросила лямку, которую тащила и побежала куда-то к горизонту. Она всё ещё немного прихрамывала, хотя благодаря характерной длине ног — умчалась на метров тридцать. Признаться, я услышал звук позже её. Маленький пузатый белый аппарат летел с юга на север сильно правее нашего курса.

— Э-эй! Эй! — кричала она, взмахивая руками, потом обернулась, крикнула. — Заткни уши!

Но я, как это уже было несколько раз, не успел. Крик ударил по ушам — мощный, сильный, не сильно слабее того, что я слышал, стоя рядом с ней. Щенок грифона припал на брюхо к земле, заскулил, щёлкнул клювом, затоптался на месте, потом поднялся и замотал головой, вопросительно взглянув на меня.

— Ну, такая вот она, — сказал я, едва слыша свой голос после временного оглушения.

Непонятно, подействовало ли это на вертолёт, но он плавно повернул с севера на восток, пролетел в трёхстах метрах от нас прямо по курсу, затем развернулся и скрылся.

— Не получилось, — Самира вернулась ко мне. — Слушай, я так устала… И пить жутко хочу. Сколько воды осталось?

— Меньше полулитра. На путь не хватит. Нужно искать.

Грифон навострил короткие уши, затем бодро затрусил куда-то влево.

— Что, наш серый Дружок покидает нас?

— Не думаю. Скорее, зовёт.

В доказательство грифон повернулся и негромко не то тявкнул, не то взвизгнул, дёрнув рудиментарными крыльями на спине.

— Учитывая, что он повернул, когда мы заговорили про воду, хм, — я остановился.

— Хочешь сказать, он понимает, о чём мы говорим? У всей аустралийской фауны, конечно, удивительные способности, но…

— Ну и что, идти за ним? Решай.

Она снова опустила взгляд, изображая покорность — случался у неё иногда такой приём, выглядящий мило, хоть и немного неестественно.

— Идём.

Грифон услышал нас и помчался быстрее.

— Какие у него планы, интересно? Может, он нас сейчас приведёт к своей стае в логово, они на нас накинутся и съедят?

— Очень вероятно.

— А зачем тогда идём?

— Пить хочется. Шанс, что там будет вода перебивает все шансы быть съеденным. Смотри, вон кусты какие-то показались.

Самира прищурилась, посмотрела на горизонт.

— Действительно, кусты.

Мы ускорили шаг. В момент, когда силуэт нашего четвероногого спутника уже почти растаял в воздухе, вдруг заметно посвежело, и через минут пять показалось то, чего, собственно, мы так долго ждали — тонкий ручей не то в овраге, не в то небольшом каньоне.

Он бежал на север, к морю, но, похоже, чуть выше по течению русло пересыхало. Зато на водопой собралось много живности: попугаи, вполне земные и привычные фламинго, несколько змиев, и мелких зелёных, и один золотистый, вроде того, что я видел в аэробазе.

Картина была одновременно и земной, и какой-то странной, с придурью. Все эти «новохордовые» явно были интродуцированы, чужеродны этой среде, и в голове уже давно возник вопрос — каким образом они здесь оказались?

Мы побросали сумки, умылись, спешно достали бутылки, Самира налила, уже поднесла ко рту, но тут же остановилась.

— Погоди, где-то была салфетка. Хотя бы минимально профильтровать. Только чем наливать?

— Пойди, сорви лист вон у той штуки. Вроде как плотный. Ещё я помню, что в аптечке была таблетка для обеззараживания, посмотрю сейчас. Сначала в одну бутылку нальём, потом из неё в другую.

Она пошла к кустам, но тут же воскликнула и отскочила обратно.

— Ой!

Из кустов вышла вчерашняя стая — несколько крупных самцов, вальяжных, сытых и не проявляющих агрессии. Наш Дружок подбежал к ним, понюхался, переглянулся, взглянув на нас.

— Так. Получается, подтвердились обе теории — и к стае привёл, и к водопою. Давай скорей, пить хочу — не могу!

— О, смотри! — показала Самира куда-то дальше по течению ручья.

Из-за холмов в сотне метров вышел серый зверь, крупный, ростом с небольшую лошадь и напоминающий её по телосложению — стройные ноги с копытами, пушистый хвост, грива и…

Признаться, я ничуть не удивился — длинный блестящий рог на носу.

— Это же…

— Единорог, — продолжил я.

— Нет, ну ты что, как маленький… Аустралийский носорог! Очень редкий.

— Новохордовый?

— Ага, класс псевдосумчатых. Блин, только не говори, что не видел их на роликах! Блин, жалко, заряд экономлю, так бы сфотографировала.

В иных условиях я бы сам достал телефон и сфотографировал, но никогда жажда так не выворачивает наружу, как перед долгожданным глотком.

— Сумчатый носорог-единорог, конечно же видел, да, — кивнул я. — Самира, дитя саванны ты наше, молю, давай уже профильтруем, пить хочу — не могу! Это ты терпеть можешь столько, а я!

Вода из ручья показалась вкуснее любого божественного напитка. Стая тем временем убралась в кусты, включая нашего Дружка. Присели на сухих кочках на берегу под небольшим одиноким кустом, в тени. Самира помыла ступни ног, затем подсела как можно ближе, хотя места хватало. Отодвигаться я не стал. Чёрт возьми, её так и тянуло на тактильный контакт, но пока нам успешно удавалось сдерживаться.

— Жаль, не глубоко. Так хочется искупаться.

— Искупаться, ага. Раздеться тебе хочется. Извращенка.

Она слегка толкнула меня в бок, так, что волосы коснулись щеки.

— И ничего тут извращенного нет. Естественное желание. Особенно когда так жарко…

— Да-да, и совсем не нарочно так раздеться передо мной.

Самира отвернулась, хихикнула.

— Знаешь, кажется, я припоминаю. Тут же где-то природный парк. Охраняемый. Наверное, мы в самом его центре. Поэтому и не ищут.

— Не очень понимаю, почему не ищут.

— Ну… Природные парки, как и дикие равнины — все под пеленой невидимости. Аборигены расставляют что-то такое, или колдуют, в общем — не видно ни с самолётов, ни со спутника. С геликоптера только на низкой высоте, ну или дирижаблями летают ещё иногда.

— Вот же блин. Но цивилизация же недалеко?

— Надеюсь… Вообще — по логике надо идти вдоль ручья. Он точно в море впадает, не заблудимся. Ну, как? Ты отдохнула?

— Отдохнула. И что мы теперь, без спутника пойдём?

— Без, он же убежал, — сказал я и поднялся. — Так, погоди. Нужно сделать одно дело. Посторожи вещи.

Конечно, мы за сутки после катастрофы уже не особо стеснялись подобных вещей, но я решил оправить естественные надобности подальше, используя укрытия.

Полоска растительности была всего в метров десять шириной и тянулась на метров пятьдесят. Я прошагал к кустам по краям буша: это оказался какой-то местный сорт акации, обнаружил там мелкие стручки, но пробовать не стал.

Вероятно, покажется странно, зачем я описываю этот эпизод — но причина кроется в том, что я увидел и почувствовал по завершению