Я еду домой! - Андрей Круз

— Пусть, конечно. А люди что, объединяться пытаются?

— Нет. Просто договорились помогать друг другу, если что. Так народу на весь посёлок мало осталось. Я думала, будет больше.

— Всё правильно. Большинство попытается спасаться другим способом — поближе к скоплениям людей держаться. Оружие-то мало у кого есть, вот и будут бежать.

— По телевизору сказали, что военные начнут раздавать оружие людям со своих складов. Володька ждёт, от телевизора не отходит.

— Это хорошо… — поразился я.

Чего не ожидал, того не ожидал. Это всё же прогресс, или ситуация уже совсем безнадёжна — отсюда не поймёшь.

— А что вообще творится?

— Из Москвы все бегут. Центр никто не контролирует, даже телевидение откуда-то из области болтает. Войска только по нескольким трассам расположились, прикрывают отход людей. По нашему Осташковскому военных вообще нет. И для эвакуации его не рекомендуют. Вовка с чердака смотрел на дорогу — машин почти не видно. Наверное, сюда только те едут, кто на дачу бежит, у кого она здесь. Ты уверен, что нам лучше в доме остаться, чем эвакуироваться?

— Куда?

— Ну… не знаю. Куда там всех эвакуируют?

— Некуда эвакуироваться, счастье моё. Везде одно и то же. Только дома вы в безопасности, пока стены на месте стоят.

— Ладно, как скажешь, — легко согласилась она.

Видать, и сама не слишком верила в идею эвакуации. Да и не видел я в сети каких-либо данных о том, что эвакуируют людей централизованно. Скорее всего все сами по себе едут.

— Кстати, чердак… на него можно забраться по лестнице, — спохватился я. — Надо её убрать и уничтожить.

У нас недавно переделывали крышу в доме, для чего сколотили здоровенную лестницу, которая так и лежала вдоль забора. Подними её, да и полезай в чердачное окно — даром что оно на уровне третьего этажа.

— Уже нельзя, — чуть торжествующе сказала Маша. — Вовка лестницу разломал и на дрова порубил-попилил. Теперь если только откуда-то притащить. Зато там наблюдательный пост устроил и регулярно на него лазит. Или Юрка там сидит. Кстати, из лестницы ещё куча дров получилась.

Нет, Вовка молодец. Не будь его там, я бы уже извёлся до сердечного приступа.

— Как Настя?

— Вроде нормально. Выпускаем её пока воздухом дышать во двор, Вовка с ней ходит, ружьё наперевес. Ей двигаться тоже надо.

— Вода, электричество, газ есть?

— Всё пока есть, перебоев не было. Но не думаем, что это надолго.

Тут она опять вздохнула. Действительно, без электричества у нас и отопления не будет. Пусть котёл газовый, но насос, который нагретую воду по этажам по отопительной системе гонит, тоже электрический. А генератор на него изводить… Сколько хотел поставить дополнительный бак! Да всё думал: зачем он нужен? А теперь у нас там не больше ста литров солярки имеется. А генератор два литра в час забирает. Пятьдесят часов с электричеством. Мало, очень мало.

— А сейчас Володя где? — спросил я.

— Как раз и гуляет с Настёной. Позвать?

— Нет, просто передай, что если он вдруг куда поедет, например, начнут оружие раздавать, то пусть с собой канистры для солярки прихватит. Мало ли? Вдруг где-то удастся наполнить.

— Хорошо, передам, — опять вздохнула она. — Что ты делать будешь?

Дежурство начиналось в девять, а развод на дежурство осуществлял Том на лужайке перед своим домом за десять минут до этого. Я посмотрел на часы — было ещё лишь десять минут девятого, а я уже успел подготовиться к завтрашнему отъезду.

Сначала я посмотрел, как встаёт мотоцикл в кузове. Затем частично разобрал полки для инструментов в гараже и из двух стоек сделал направляющие, которые привинтил на шпангоуты кузова, сделав нечто вроде рамы. К этой раме мотоцикл притягивался нейлоновым тросом, которого у меня был здоровый моток, и стоял недвижимо. Подумав, я привинтил ещё две направляющие на противоположном борту фургона. Теперь к ним можно будет крепить любой груз, не опасаясь, что он будет летать по всему кузову во время езды.

Отсоединил от домашней электросети и загрузил в фургон генератор «ямаха» на колёсиках, которого вполне достаточно было в случае аварии электроснабжения обеспечивать основные электроприборы дома питанием. Здесь домов без генераторов не бывает: перебои с электричеством не редкость. А что ему тут стоять, если я сам уезжаю, верно?

Собрал всё, что могло представлять хоть какую-то ценность в будущем. Даже маленький телевизор с кухни и стерео. Не думаю, что домовладелец на меня обидится, потому как живёт он где-то в Сиэтле, а арендную плату с меня взимает менеджер из агентства по недвижимости. Чего уж теперь… И где то агентство? Как раз сегодня горело в той стороне.

Закончив возню в гараже и упаковку вещей, я собрался для дежурства, повесил винтовку на грудь и вышел на крыльцо. Именно сейчас должно было проходить общее собрание всех жителей посёлка, на которое я не пошёл. Но дома не сиделось, поэтому мне захотелось пройти по пустым улицам, оглядеться. Зачем? Не знаю, наверное, затем, чтобы посмотреть на посёлок в последний раз: возвращаться сюда я уже не рассчитывал.

Стемнело. Темнеет в этих краях быстро. Вроде только что день был, затем короткие сумерки и сразу темнота. Вот и сейчас улицы освещались одними фонарями. Стало прохладно, как всегда бывает в пустыне с наступлением тьмы. Обычно в такое время все выбирались из своих домов во дворики выпить пива, отдохнуть от жары. Самое оживлённое время в Койотовой Купальне. А сейчас было совсем пусто. Никого. Так странно… Теперь всё странно. То, что покойники гуляют, не странно, скажете?

Я неторопливым шагом направился в сторону Канал-стрит. Хотел сначала пойти глянуть на собрание, да потом передумал. Зачем? Всё равно не остаюсь, так для чего мельтешить зря перед глазами? А то ещё кто-нибудь какую-нибудь пакость на прощание сотворит. Погуляю лучше.

Гулялось недолго. Едва покинул пределы своего участка и не спеша пошёл по тротуару, как услышал стук. По стеклу. Руками. Такой, словно кто-то пытается привлечь моё внимание. Я остановился, обернулся к дому Кэролайн — той самой, что боялась депрессий. Да, это она и стучала. Стоя в эркере панорамного окна гостиной, одетая в какое-то короткое белое платье, она равномерно колотила ладонями по стеклу. И чего ей от меня надо?

Я не спеша подошёл к окну, посмотрел на неё. Понятно, чего ей надо. Плоти и крови, и всего побольше. И можно без хлеба. И это совсем не депрессия — прозак не поможет.

С виду она была совсем целой, даже следов крови нигде не видно. Одета не в платье, а в светлую шёлковую комбинацию до середины бедра, открывающую некрасиво оплывшие жиром колени. Она равномерно, как маятник, покачивалась взад и вперёд, одновременно ударяя двумя ладонями по гудевшему стеклу. Лицо было тупо перекошенным, как у всех бродячих мертвецов, неподвижное и обвисшее, с отвалившейся нижней челюстью. Жили только глаза — злобные и алчные. И МЁРТВЫЕ.