Принцы и нищая, или Золушка на двоих - Лидия Миленина

— И что же это? — с интересом прошептал Грайнор.

— Возможно… — Ева вздохнула. — Однажды ты поймешь.

Ведь Грайнор не безнадежен. Она это знала, несмотря на внутренне сопротивление.

* * *

«Однажды ты поймешь!» — эхом отзывалось в ушах у Грайнора, когда он, сердито размахивая тростью, шел к себе. Ну конечно!

Куда уж ему понять! Эти двое благородных и занудных нашли друг друга! Вернее, Ева думает, что нашли. А ему, Грайнору, куда уж понять!

Он ведь чудовище.

Чудовище, которое караулило спящую Еву, когда она боялась остаться одна… Чудовище, которое даже не подумало вырезать ее сердце и стать властителем мира… Чудовище, которое готово отказаться от короны ради этой ненастоящей нищенки…

Грайнору было даже обидно, хоть именно обида не была чувством, характерным для него. Злость — да, изредка. Он сам это знал. Гнев — конечно, хоть Грайнор хорошо умел его контролировать. А обычным для него было такое циничное принятие всего, как есть — с одновременным поиском наиболее выгодных для него путей решения проблем.

Но не обида.

Сейчас же Грайнору было обидно.

Особенно то, как брат, в начале радовавшийся его обществу, неожиданно (и явно испытывая неловкость) попросил его дать им с Евой прогуляться по набережной вдвоем. При этом на лице Бормиаса стояло раздражение. Очевидно, он был недоволен постоянным присутствием младшего брата и мечтал остаться с Евой наедине.

То, о чем Грайнор и сам мечтал. Потому что теперь, когда девушка больше не жила в его доме, когда она была во многом недосягаема, Грайнор и сам ощущал острый недостаток Евы.

Ему ее не хватало.

Не хватало, как чего-то важного, неотъемлемого. И особенно не хватало их сложных искрометных разговоров. Их скрытого противостояния.

…Ее глаз, глубоких, как озера… Трепетных улыбок. Смущения — не наигранного, Грайнор слишком хорошо видел, что ее стыд, сомнения и смущение не были актерской игрой. Просто волновалась, как оказалось, она вовсе не из-за того, из-за чего Грайнор думал прежде.

Мерзко. Грайнор вздергивал самого себя мыслью, что Ева — не дура. Она поймет, что нельзя обречь себя и их с братом на «несчастливый расклад». Поймет, что нельзя принадлежать мужчине, с которым не чувствуешь того особого, того несравненного…

Того, что сам Грайнор чувствовал в присутствии Евы.

А вообще, в нем, Грайноре, никто ничего не понимал.

Еве он говорил о себе прямо. Признавал свои недостатки и столь же спокойно и жестко указывал на достоинства. Он такой, какой есть. И ему казалось, что как раз Ева может понять и принять его. Он не мог ошибиться.

Но пока еще она тоже ничего в нем не понимала.

…И все же… Он ведь понятия не имеет, что на самом деле чувствует Ева к Бормиасу. Он может хорохориться сколько угодно, может насмехаться над ее стремлением укрыться за стеной бормиасова благородства. Но на самом-то деле не имеет никакого понятия!

Вдруг старший брат, которому от природы и так дано все — по праву первородства — сумел проникнуть и в сердце Евы? Просто так. Ни за что. Ни за какие заслуги.

А ведь теперь Грайнору нужно было не так много! Он действительно не особо думал о том, как можно было бы использовать особые свойства Евы. Он согласен остаться просто принцем. Разумеется — с расширенными государственными обязанностями (иначе просто скучно жить). В остальном ему было бы достаточно…

Достаточно Евы.

С ней не было бы скучно, Грайнор точно знал это. А ведь, в сущности, единственное, что его по-настоящему мучило в жизни — это скука. И всеобщая глупость, которую он не мог не видеть. Люди думали и действовали слишком медленно или слишком глупо. Быстрый и проницательный Грайнор каждый день убеждался в этом.

И от всего этого… От того, как брат попросил его уйти, а Ева ничего не сказала, лишь опустила глаза и скромно улыбнулась, было противно. И обидно.

Они ведь в его руках. Он может одним словом разрушить любое Евино счастье. Он может забрать ее жизнь. Он может… В сущности, он может все!

Но не делает.

Грайнор остановился и смачно, по-простолюдински, сплюнул. Тьфу.

И не сделает. Самому противно.

А вот с Евой и Бормиасом стоит быть осторожнее. Пожалуй, он и верно передавил. Слишком насытил их своим обществом.

Либо — тоже вариант — стоит вступить с братом в открытое противостояние.

* * *

Это был первый хороший закат на море. Хороший — потому что Ева более-менее успокоилась. Ей не грозила опасность прямо сейчас. И Габер, не исключено, что пойман. И…

Да, Грайнор поддал жара своим присутствием. Порой она нервно вздрагивала, когда принц прямо при старшем брате слишком старательно развлекал ее, предлагал совместные прогулки и почти открыто за ней ухаживал. Но в целом ада не получилось.

Весь этот день они провели втроем. Гуляли в предгорьи, любуясь на старые затихшие вулканы, сидели в кафе у моря.

Неподалеку маги открыли аттракцион — колесо с кабинками, вращающееся силой магических кристаллов. Конечно, Ева с принцами покатались и на нем. Когда кабинка ненадолго застывала наверху, курортный городок можно было видеть, как на ладони. Он казался игрушечным, как макет, что был у Евы в детстве. Красные черепичные крыши, шпили соборов, люди, словно куколки, снующие по улицам…

Это было просто восхитительно! Там, где Ева выросла, не строили ничего подобного. Может быть, потому, что не было моря.

А потом, когда Грайнор предложил конную прогулку, Бормиас отвел его в сторону. Сердце Евы ненадолго сжалось от острого предчувствия. Ну не мог старший брат совсем не понимать, что младший завел какую-то свою игру! А значит, между ее принцами может возникнуть конфликт.

Настоящий. И тогда непонятно, кто будет жениться на Вериане. И непонятно, как жить дальше Еве…

Она не слышала, о чем они говорили. Но смотрела на них, и, к счастью, не разглядела на их лицах настоящей злости. После Грайнор вежливо откланялся и ушел, сославшись на дела. А Бормиас решительно предложил Еве локоть и повел ее по набережной.

И тут Ева успокоилась.

В конечном счете, Бормиас может прогнать соперника — он ее официальный жених. И… иногда нужно просто довериться мужчине. Ее кисть лежала на его сильной надежной руке. И в ближайшие часы Ева могла не ждать подвоха от судьбы.

Золотое солнце медленно опускалось за море, отбрасывало на него дорожку, прорезаемую легкой рябью. Ева молчала. Ей неожиданно стало просто хорошо.

Старший принц тоже молчал, кажется, задумался о чем-то.

Потом вдруг остановился, развернул Еву к себе, легко, но решительно коснувшись ее плеч.

— Ева, милая, скажи мне, я не слишком ошарашил тебя своим предложением? — с легкой тревогой в голосе спросил он. — Может быть, ты не готова? Или у тебя есть… и другие симпатии? Я слишком привык отдавать приказы солдатам, и… не привык думать о таких тонких материях. Я не хотел бы… навязывать тебе себя.