Рудная черта - Руслан Мельников

Гораздо лучше сохранился выщербленный и тяжелый, как булава, серповидный меч в отрубленной руке павшего Шоломонара. Да и доспех обезглавленного черного всадника, пролежавшего весь день в тени широкого навеса пострадал меньше, чем драконья чешуя. Впрочем, и на нем тоже губительный свет уже оставил явственные отметины, опалив, смяв и размягчив несокрушимую броню. Тем не менее, утратившие былую прочность латы, судя по всему, уберегли от солнца укрытую за ними и скованную с ними плоть.

Над безголовым и безруким трупом стояли трое. Черный Князь в обличье тевтонского магистра, татарский сотник-юзбаши и воевода русской дружины. Поднявшись с ложа после долгого целительного сна, Всеволод чувствовал себя совершенно здоровым. Орденский лекарь знал свое дело, а его целебные зелья поистине творили чудеса. Глубокая рана затянулась и ничуть не беспокоила. Кровь не сочилась через свежую повязку. Посеченная правая рука вновь могла орудовать мечом столь же ловко, как и левая.

Всеволод наблюдал, как Сагаадай извлекает стрелы из трупа и одну за другой аккуратно укладывает их в пустой колчан. Бернгард уже объяснил степняку причину, по которой три его стрелы, пущенные навскидку, без всякой надежды, все-таки пробили черный доспех. А предусмотрительный кочевник не пожелал расставаться с чудо-оружием, столь хорошо себя зарекомендовавшим. Юзбаши намеревался при необходимости вновь использовать смертоносные наконечники, уже закаленные в крови упыриного князя.

– Правильно, – с непроницаемым видом одобрил Бернгард, когда Сагаадай выковырнул последнюю стрелу из срубленной головы Шоломонара. – Не помешает. Думаю, это не последний Властитель на нашем пути.

«Ну, на моем – так точно!» – Всеволод неприязненно покосился на тевтонского магистра. Молча вынул из ножен оба клинка.

– Посторонись-ка, Сагаадай.

Преодолевая брезгливость, он по очереди вонзил мечи в запекшийся срез на шее трупа. Впихнул серебрёную сталь под черные латы глубоко – чуть не по самую крестовину. Что-то хлюпнуло. Слабо-слабо засочилась темная сукровица. Видимо, не все еще вытекло из ран. И не все засохло. Не все испарилось. А лишившиеся хозяина упыри, как известно, не смеют по своей воле покушаться на кровь Высших Пьющих. Пусть даже мертвых.

Было неприятно, омерзительно до мурашек на спине. Однако вновь чувствовать себя беспомощным при встрече с упыриным князем Всеволоду не хотелось. А так… так его оружие будет способно сокрушить черную броню. Если верить Бернгарду.

На этот раз свое одобрение магистр выражать не стал. Впрочем, Всеволод в нем и не нуждался.

Сагаадай, закрепив колчан с тремя стрелами на спине, беспокойно глянул на небо.

– Стемнеет скоро.

Да, совсем скоро. Неумолимо близилась ночь. И все уже было решено. И все знали о решенном. Ночью будет вылазка. Оставалось лишь обговорить детали.

Всеволод вложил мечи в ножны.

– Каков твой план, Бернгард?

Магистр будто ждал этого вопроса. Объяснять начал сразу – быстро и деловито:

– Выждем, пока противник выйдет из ущелья и подступит к замковой горе.

– К тому времени под горой наверняка соберутся упыри со всей округи, – заметил Всеволод. – Те, что прячутся сейчас в дневных убежищах. Те, кто более не подвластен воле Черных Князей.

– Вот именно, – усмехнулся Бернгард. – И нам будет только на руку, если Пьющие сцепятся друг с другом. Это – самый удачный момент для стремительной атаки. За ворота выедем конным строем и…

– Конным? – переспросил Сагаадай.

– Да. На лошадях – больше шансов быстро пробиться к ущелью. Благо, почти все конюшни целы.

Верно – целы. Лошадиная кровь не интересует Пьющих. Да и Черный Князь, штурмовавший прошлой ночью Сторожу, стремился захватить главные башни, важные участки стен и основные проходы, но никак не конюшни.

– Если доберемся до ущелья, там, в завалах, можно поставить заслон, который задержит Пьющих, пока мы с гобой, русич…

– Я понял, – нетерпеливо перебил Всеволод. – Но все же, как ты предполагаешь туда пробиваться?

– Единственно возможным способом. Построим старый добрый клин и – вперед. Сначала – таранным копейным ударом. Дальше – дело за мечами.

«„Свинья", значит?» – усмехнулся про себя Всеволод. Об излюбленном боевом построении тевтонских рыцарей он был наслышан. Да и самому во время воинской учебы не единожды приходилось по приказу старца-воеводы Олексы отрабатывать атаки клином. И в пешем строю, и в конном. В конном, конечно же, получалось куда как действеннее и эффективнее.

Хитрость тут проста и незатейлива: поставить в голове постепенно расширяющейся колонны тяжеловооруженных, несокрушимых, опытнейших рыцарей, разогнать как следует лошадей, сконцентрировав мощный удар в одной точке, и сходу проломить бронированным «рылом» вражеские ряды, сколь бы плотными в глубину они ни оказались и сколь бы широко ни раскинулись по фронту. А после – не останавливаясь – продвигаться дальше, взрезать и разваливать, покуда возможно, войско неприятеля. Как лезвие обоюдоострого кинжала взрезает пробитую острием плоть. Как топор-колун разваливает крепкое полено.

У «свиньи»-клина, как и у любого иного построения, есть свои преимущества и есть недостатки. Но сейчас, пожалуй, Бернгард прав. Их мало, а темных тварей Шоломонарии – много. Слишком много. Настолько много, что пробиваться любым другим способом – бесполезно. «Свиньей» же… да, пожалуй, только «свиньей» сейчас и можно пытаться.

Правильно выстроив ряды и набрав приличную скорость на крутом, расчищенном уже упырями от рогаток склоне замковой горы, небольшой конный отряд в состоянии без особых потерь, быстро и довольно глубоко вклиниться в многократно превосходящие силы вражеской пехоты. А там уж… Ну а там – как сложится.

– Внешнюю форму клина выстроят мои рыцари, – продолжал Бернгард.

– Какие именно? – уточнил Всеволод.

«Живые? Мертвые?»

– Мои серебряные рыцари, – ответил магистр. – Не волнуйся, русич, при жизни каждый из них обучен драться в конном строю, и никто не утратил этих навыков после смерти…

«Значит – мертвые».

– Они встанут в голове и по крыльям клина. Встанут крепко, надежно… Мертво. Такой окоем взломать будет непросто. Остальные братья подопрут строй изнутри. Оруженосцы и кнехты – их мы тоже посадим на коней, сколько сможем, – расположатся в середине. Стрелки – сзади. Ты…

Бернгард запнулся. Окинул сомневающимся взглядом татарского юзбаши.

– Думаю, твоим воинам тоже лучше встать в центре и в тылу. Там проще удержать строй и напор. Справитесь?

Уголки рта Сагаадая чуть дернулись:

– Напрасно ты считаешь нас непригодными к бою в строю. Во время степных облав, на охоте и на боевых маневрах нам доводилось проделывать и не такие хитрости. А ведь при этом мы еще и обучены на скаку пускать стрелы так метко, как не снилось твоим богатурам.