Книга Балтиморов - Жоэль Диккер

Вуди в бешенстве влетел без стука в кабинет Бардона:

– Мистер Бардон, вы не можете выгнать Гиллеля из футбольной команды!

– Может, это все-таки мое дело, Вудро? И кто тебе позволил врываться ко мне в кабинет?

– Это месть? Да?

– Вудро, сколько раз тебе повторять: выйди из кабинета.

– Вы даже не хотите объяснить, почему выгнали Гиллеля?

– Я его не выгонял. Официально он никогда не был членом команды. Ни один ученик не может нести ответственность за других учеников. Тренер Бендхэм ни в коем случае не должен был предлагать ему место ассистента. И потом, он убил ученика, ты забыл, Вуди? Без его нелепых идей Скотт Невилл был бы жив!

– Он никого не убивал. Скотт хотел играть, это была его мечта!

– Мне не нравится твой тон, Вудро. Твой дружок, видите ли, жалуется, что я не выполняю свои обязанности. Я их выполню. Вот увидишь. А теперь иди.

– Вы не имеете права так поступать с Гиллелем!

– Имею полное право. Я директор школы. А вы всего лишь ученики. Всего лишь ученики и ничего больше. Понял?

– Вы за это заплатите!

– Это что, угроза?

– Нет, обещание.

Никто ничего не смог сделать. Для Гиллеля с футболом было покончено.

Следующей ночью Вуди тихонько выбрался из дома Гольдманов и подъехал на велосипеде к дому Бардона. Под покровом темноты прокрался в сад, достал из сумки баллончик с краской и написал огромными буквами, через весь фасад:

Едва он кончил писать, как в его затылок уперся луч света. Он обернулся, но, ослепленный направленным на него фонарем, ничего не увидел.

– Чем это ты тут занимаешься, парень? – строго спросил мужской голос. И Вуди понял, что перед ним двое полицейских.

Дядю Сола и тетю Аниту разбудил звонок из полиции: их просили прийти в дежурную часть за Вуди.

– “Бардон – говнюк”? – огорчилась тетя Анита. – Ничего получше не придумал? Ох, Вуди, да как тебе такое в голову могло прийти?

Он пристыженно повесил голову и пробормотал:

– Я хотел ему отомстить за то, что он сделал с Гиллелем.

– Мстить не надо! – спокойно, без гнева ответил дядя Сол. – В мире все устроено иначе, ты же прекрасно знаешь.

– Что мне теперь будет? – спросил Вуди.

– Зависит от того, подаст директор жалобу или нет.

– Меня выгонят из школы?

– Мы не знаем. Ты сделал большую глупость, Вуди, и теперь твоя судьба от тебя не зависит.

Вуди выгнали из Баккери.

Тренер Бендхэм защищал его перед Бардоном, как мог; тот отказался пересматривать свое решение, и между ними произошла бурная ссора.

– Да что ж вы такой узколобый, Стив? – взорвался Бендхэм.

– Существуют правила, и их надо соблюдать. Вы видели, во что этот мелкий негодяй превратил мой дом?

– Но он же мальчишка, это мальчишка напакостил! Вы могли отправить его на полгода мыть школьные туалеты, но делать так, как вы, нельзя! Нельзя калечить жизнь двум мальчишкам.

– Огастес, я все сказал.

– Черт подери, Стив, вы директор школы – школы, мать вашу! Ваша задача – строить жизни этих парней! Строить, а не ломать.

– Именно так, я директор школы. И вы, кажется, не понимаете, какая на мне лежит ответственность. Мы призваны адаптировать детей к нашему обществу, а не наоборот. Они должны твердо знать, что есть правила, и если их не соблюдать, это влечет за собой последствия. Можете считать меня жестоким, если вам так угодно, но я знаю, что однажды они скажут мне спасибо за то, что я для них сделал. Такие мальчишки кончают в тюрьме, если никто вовремя не схватит их за руку.

– Такие мальчишки, Стив, кончают звездами НФЛ и нобелевскими лауреатами! Вот увидите, лет через десять сюда приедут телевизионщики, снимать фильм во славу Гольдманов.

– Пффф! Слава Гольдманов! Только не говорите мне, что сами верите в такие глупости…

– И журналисты будут стоять с микрофоном, а вы – самым жалким образом лепетать, что они были вашими любимчиками, лучшими учениками в школе и вы никогда не сомневались в их талантах!

– Довольно, вы переходите всякие границы. Я вас выслушал, с меня хватит.

– Знаете что, Стив, это с меня хватит! Катитесь вы в жопу!

– Что, простите? Вы совсем спятили? Я напишу докладную, Огастес. Вам тоже не поздоровится!

– Можете писать, что хотите. Я сваливаю. Не желаю иметь отношения к вашей говенной системе, которая только и может, что лишать двух пареньков их мечты! Я увольняюсь, и больше вы меня не увидите!

Он вышел, со всей силы грохнув дверью, и в тот же день написал заявление об уходе, требуя до срока отправить его в отставку.

На следующих выходных Вуди пришел к нему домой и увидел, что тот грузит вещи в свой автокемпер.

– Мистер Бендхэм, не уезжайте… вы нужны команде.

– Команды больше нет, Вуди, – ответил Бендхэм, не отрываясь от дела. – Мне уже давно надо было отойти от дел.

– Я пришел попросить прощения. Это все из-за меня.

Бендхэм поставил коробку на землю.

– Нет, Вуди, вовсе не из-за тебя. А из-за этой говенной системы! Из-за этих тухлых преподов. Это мне надо просить у тебя прощения, Вуди. Я, дурак, даже не сумел отстоять вас с Гиллелем.

– И вы сбегаете?

– Нет, ухожу в отставку. Поезжу по стране, к лету буду на Аляске.

– Вы смываетесь в вашем чертовом доме на колесах, чтобы не видеть реальности, тренер.

– Вовсе нет. Мне всегда хотелось путешествовать.

– У вас вся жизнь впереди, чтобы съездить на эту вашу паршивую Аляску!

– Жизнь не такая уж длинная, мой мальчик.

– Достаточно длинная, чтобы вы побыли с нами еще немножко.

Бендхэм крепко взял его за плечи:

– Не бросай футбол, мой мальчик. Не ради меня, не ради Бардона, только ради себя и никого больше.

– Да пошел он, этот футбол! На фиг мне болтаться в этом говне!

– Нет, не пошел! Футбол – это вся твоя жизнь!

* * *

Семейная жизнь Патрика и Джиллиан после смерти Скотта дала трещину.

Джиллиан не смогла простить мужу, что он поощрял Скотта в его занятиях футболом. Ей надо было подумать, хотелось побыть одной. А главное, она больше не могла жить в Оук-Парке. Через месяц после похорон Скотта она решила вернуться в Нью-Йорк и сняла квартиру на Манхэттене. Александра поехала с ней. Они перебрались в Нью-Йорк в ноябре 1995 года.

Родители разрешили мне провести в Оук-Парке уикенд перед их отъездом, чтобы я мог попрощаться с Александрой. Это были самые печальные дни, прожитые мною в Балтиморе.