Порочные чувства - Юлия Гауф

— Почему? — спросила спокойно.

— Я пытался представить себя с младенцем, и не смог. И ты сама еще ребенок.

— Я не…

— Ты ребенок, Алика, — перебил. — Ты нихера в этой жизни не видела. Что у тебя было-то? Унылая жизнь с родителями, а потом с уродом, который тебя избивал и насиловал.

— Он меня не…

— Да-да, — Марат потянул меня на себя, и усадил на колени. Снова не дал договорить. — Не насиловал, и не избивал. Просто толкал, и занимался жестким сексом против твоей воли, я помню. Святой человек. Тебе двадцать два года, ты совсем молоденькая еще. Я хочу, чтобы ты мир увидела. Чтобы это испуганное выражение, которое я наблюдаю на твоем лице, навсегда исчезло. Чтобы ты не про работу и ребенка думала, а про развлечения. Можешь пойти учиться, можем путешествовать, весь мир открыт. Я и сам не жил толком, Алика. Приходилось с братьями помогать, потом я все силы положил чтобы из нищеты вырваться, и впахивал как проклятый. Теперь денег хватит нам на сотни жизней, да и я не прекращу работать. Но и от жизни этой хочу уже хоть что-то приятное получить. Ребенка успеем завести, просто не сейчас. Давай для себя поживем.

— Марат, — я вздохнула, и растерянно вгляделась в его глаза, — но ребенок ведь не помешает ничему.

— А ты знаешь, что это такое — оставаться с ребенком двадцать четыре на семь? С появлением ребенка меняется абсолютно все. И я не понимаю даже, почему ты хочешь младенца, при той жизни, которой ты жила долгое время. Тебе так нужны трудности?

— Я семью хочу! — сжала кулаки. — Семью! Ты прав, да, у меня так себе детство было. И юность не самая счастливая. Неужели так сложно понять, почему я хочу ребенка? Да потому что мне хоть что-то нормальное нужно. Тот, кого я могу просто любить, о ком заботиться, и кто будет любить меня. Семья, Марат. Я хочу семью, и вовсе я не ребенок!

Он снова замолчал. Не знаю, понял меня, или нет. Может, сначала ребенок и был для меня чем-то вроде идеи-фикс. Ведь так рьяно я захотела родить лишь тогда, когда узнала, что время на исходе. Но сейчас… сейчас я и правда маленького хочу. Мечтаю о нем. И чтобы от Марата был. Его и мое продолжение.

— Я оплачу лечение. Понадобятся миллионы долларов? Не проблема, устрою. И ты родишь, но не сейчас. Я, правда, не хочу детей. Я тебя хочу, и всё. Но, обещаю, ребенок у нас будет… лет через шесть-семь. Сейчас — нет. Будем путешествовать, будет все, что угодно. Все, что ты захочешь. О чем мечтала, но не хватало денег. Если так уперлась тебе работа, будет у тебя свой бизнес, хотя это тот еще гемор, но раз хочешь — я все устрою. А ребенок уже потом. Только давай без слез, ладно?

Я молча кивнула. Но не выдержала:

— Говорил ведь что любишь. Значит, это не так, да? Когда любят, хотят ребенка, и идут на уступки.

— Я люблю тебя, а не предполагаемого ребенка. И тебе я хочу дать все, — жестко произнес Марат. — Все, чего ты лишена была. Баловать хочу. Нужна свадьба? Без проблем, будет самая шикарная. Бизнес? Тоже устрою. Лечение, путешествия… блядь, да все что хочешь. И ты себе даже не представляешь, на какие уступки я иду тебе. Я и на ребенка согласен, просто не сейчас, потому что в приоритете — ты.

— Ладно, я поняла, — попыталась подняться с его колен, но Марат удержал.

— Только давай без обид. Я не забиваю болт на твое здоровье. При моих бабках тебя вылечат так, что никакая стимуляция не нужна будет. И как только мы решим, что ребенок нужен — ты забеременеешь.

— Я не обижаюсь, правда. Хотя я и расстроена, — мне удалось встать, подошла к плите, и принялась раскладывать по тарелкам начавший остывать омлет.

— И никаких расставаний? Побегов? Глупостей?

— Нет, этого не будет, — поставила перед Маратом тарелку, и подала ему приборы.

Хочется ли мне закатить истерику? Да. Миллион раз — да. Но смысла я в этом не вижу. Сейчас Марат ошарашен, мужчины вообще медленно меняют свои решения, а он насчет детей имеет предубеждение, я понимаю. Вернее, пытаюсь понять. Вот только и ждать сто лет я тоже не буду. Если я не беременна, то примусь менять отношение Марата к отцовству, уговорю его так или иначе.

А если беременна, то… ну куда он денется? Не обрадуется, конечно, но я понимаю, что мужчины вообще редко такому радуются, либо же притворяются. Только единицы по-настоящему счастливы в ожидании ребенка. У Марата будут месяцы, чтобы свыкнуться с мыслью, что у нас будет маленький, и когда он родится — Марат полюбит. Возможно даже не сразу, я читала о том, что мужчины начинают привязываться к детям либо когда приходится часто с ними заниматься — купать, гулять, памперсы менять; либо когда дети уже начинают вести себя осознанно — ползать, или начинать говорить. Тогда и просыпаются отцовские чувства.

Главное — Марат меня любит. И он не категоричен, а значит, есть шанс. Главное, чтобы этот месяц на стимуляции сделал свое дело. Я очень надеюсь, что я уже беременна.

Надеялась я до ночи. Проснулась с мыслью о свадьбе… Марат ведь о ней говорил, а я вся в мыслях о ребенке была. И даже ничего про свадьбу ему не сказала. А затем у меня заболел живот — знакомо, тянуще. Я тихо поднялась, и пошла в ванную, откуда вышла через пару минут, чуть ли не плача.

Месячные. Нет никакого ребенка.

МАРАТ

— Охрану я твою сменил почти полностью. В СБ тоже провел работу. Теперь не подстрелят, если сам не продолжишь напрашиваться, — Руслан, как обычно, вошел в кабинет без стука. — Какого хрена ты сам за руль садишься? Почему настаиваешь только на машине сопровождения, тогда как тебя даже из здания могут выводить телохранители? И ошиваешься в убогой хрущевке, вдобавок. Сейчас охрана отличная, но с таким отношением к безопасности, я не могу гарантировать, что тебя не подстрелят, брат.

— Забей, — махнул я рукой.

— Дебил, — сплюнул Рус, и потянулся к сигаре.

Подозреваю, чтобы покурить, он ко мне и приходит. Теперь есть повод — моя охрана. Вот только ходить с телохранителями, и разъезжать с ними, я точно не стану — подстрелили-то меня впервые, и то в плечо. Один из зарвавшихся новых бизнесменов подослал своего человека, оба забыли, что сейчас не девяностые, и такие дела решаются тихо. Не в центре города.

— Ты так и продолжишь ночевать в трущобах?

— Нет. Алика переезжает ко мне.

— Давно нужно было её к себе забрать, раз уж у вас все серьезно.

Надо было. И я мог сделать это сразу — припугнуть, надавить, заставить. И Алика бы как миленькая сама вещи собрала. Но хотелось-то, чтобы сама захотела, сама приняла решение. И вот, наконец-то, спустя пять дней после Мальдив она перебирается ко мне.

— Насчет Алики…

— Не начинай, — скривился, подозревая, что сейчас выльется ушат дерьма.

— Да понял я, что в сторону твоей принцесски даже дышать нельзя. Я о другом. У меня девочка знакомая есть, я за ней присматриваю. Жуткая стерва и дикарка. Меня игнорит. Ей одежду нужно купить, но чтобы она сама выбрала, всякие женские штуки. Ей и шестилетней девочке. Может, Алика ими займется?