"Волкодав" из будущего - Юрий Корчевский

Я достал из гимнастерки и протянул ему свое удостоверение. А сам тем временем автомат поставил на предохранитель и повесил на плечо.

Старлей вернул мне удостоверение.

– Никого из ваших не зацепило?

– Нет, а у вас?

– Тоже.

Мы оба облегченно вздохнули.

– Товарищ капитан, что же вы так неосторожно? Мы войсковую операцию проводим, в лесу наших военнослужащих быть не должно.

– Наверное, накладка вышла. Мы приказ получили – проверить хутор, в нем двоих неизвестных видели.

Старлей хохотнул:

– И не увидите, мы их только что ликвидировали.

Он повернулся к своим:

– Все нормально, это группа из СМЕРШа.

В это время к нам подошел майор.

– Майор Трофимов. Вы как тут оказались?

– Неизвестных преследовали, а тут вы навстречу.

– Радиста – ко мне! – бросил, не оглядываясь, майор.

Подбежал солдат с рацией за плечами.

– Назовите позывной вашего командира.

– Третий.

Солдат поставил рацию на землю и вскоре связался с нашим радиовзводом.

– Третий? Майор Трофимов говорит, дивизия по охране тыла. Ты почему своих людей в лес отправил? Мы же тут друг друга чуть не перестреляли!

Наша группа и старлей тактично отошли в сторонку. Сучков и Трофимов перешли на мат, но мы делали вид, что ничего не слышим.

Сеанс радиосвязи закончился, майор махнул рукой. Мимо нас дальше по лесу цепью прошли солдаты.

– Вот что, капитан, садитесь-ка вы на машину, и чтобы я тебя и твою группу двое суток здесь не видел. У нас приказ – стрелять в лесу по любому человеку. Некого вам здесь ловить будет – уж это я тебе обещаю.

– Слушаюсь.

– Шавырин, проводи группу до машины.

Старлей сопровождал нас до полуторки, проследив, чтобы уехали.

Да, вляпались мы. И ведь пострелять запросто могли. Вот уж было бы обидно: уцелеть в немецком тылу во время разведки, в перестрелках с бандитами и агентами – и погибнуть от пуль своих.

Обычно при таких прочесываниях, проводимых большими воинскими соединениями, командиры частей заранее оповещались, чтобы никого из военнослужащих в районе операции не было. И во время прочесывания расстреливались все, кто в это время передвигался по лесу. Жестоко, но действенно.

Вернувшись, мы доложили о происшествии полковнику. Сучков сокрушался и поздним числом сожалел, что нас самих чуть не зачистили. Видно, не дошла вовремя телефонограмма. Зато и неизвестные из хутора были убиты – все нам хлопот меньше.

А через неделю мы столкнулись с АКовцами. По нашим данным, их бойцы получили указание от своего правительства из Лондона не идти на контакт с Советской Армией и Советской властью. Поляки и в начале войны нас не любили – за оккупацию части Польши по Пакту Молотова – Риббентропа, за расстрел польских офицеров в Катыни, за высылку в Сибирь польских патриотов. Вроде верно все, только и нам было за что полякам свой счет предъявить – хотя бы за войну 1920 года, развязанную ими, за расстрел тридцати пяти тысяч пленных красноармейцев в том же 1920-м, за аннексию части наших земель. У русских с поляками издавна вражда шла – еще со времен Великого княжества Литовского, несмотря на то что они – братья-славяне. Чванливы поляки, заносчивы, злопамятны, только свои обиды и помнят.

Моя группа получила задание прочесать-проверить хутора недалеко от Рудни. Мы проверили один хутор, сели на полуторку и – к другому. Только тронулись с места, как водитель вдруг резко затормозил и высунулся в окно:

– Люди впереди, метрах в трехстах – дорогу перебегали.

Мы обычно в кузове ездили, я редко когда в кабину садился. Из кузова обзор лучше, да и в случае внезапного нападения больше шансов уцелеть – ведь стреляют в первую очередь по кабине. А она у полуторки тесная, зимой в шинели или тулупе выбираться неудобно, и автомат мешает.

Мы загнали машину в кусты и пошли все вчетвером. Если бандитов несколько, карабин водителя лишним не будет. Разделились – по двое с каждой стороны от дороги. Я пошел с водителем.

– А тебе не показалось? – спросил я его.

– Не, вот как вас видел.

Водителю я верил – уже полгода с ним ездил. Молодой, но рукастый. Кисти рук вечно мазутные, но в технике разбирается. Машина у нас старенькая, но всегда на ходу была.

– Семен, ты потише говори – шепотом, и смотри, куда ноги ставишь, чтобы ветками не хрустел.

Однако АКовцы машину нашу заметили и сделали засаду. Когда мы подошли к ним на полсотни метров, они открыли автоматный огонь.

Мы сразу залегли. Пули щелкали по стволам деревьев, сбивали листву. Далековато они начали стрельбу, лес – не открытое поле.

Я улегся поудобнее, положил ствол ППШ на развилку сучков.

Вот впереди блеснул огонек выстрела. Я дал ответную очередь. Раздался вскрик. Попал! Не убил – иначе противник не кричал бы, – но ранил и, надеюсь, вывел из строя.

Я переменил позицию – отполз вперед и вправо. Слева от дороги, где залегли лейтенанты, раздалась короткая очередь. Молодцы хлопцы, стреляют экономно, прицельно. Когда стреляют, чтобы психологически подавить противника, очередь бывает длинной, веером. А два-три патрона – это всегда прицельно.

Немного позади меня, оглушив, бухнул карабин Семена, нашего водителя.

– Кажись, попал, товарищ капитан.

– Ты сам под пулю не попади. Выстрелил – меняй позицию.

– Ага, понял.

На дорогу на мгновение выскочил человек, взмахнул гранатой и тут же упал, сраженный очередью одного из лейтенантов. Граната сработала в руке, громыхнул взрыв. Среди врагов раздались крики, ругань – осколками зацепило, АКовцы ведь все рядом были. В лесу бросать гранаты – чистой воды самоубийство. Зацепит граната ветку, изменит траекторию, и неизвестно еще, кому от взрыва хуже будет – врагу или тебе.

После взрыва стрельба с противоположной стороны стихла, потом затрещали кусты – как будто стадо кабанов на водопой шло. Видно, не выдержал противник-то, покидает поле боя.

– За мной, вперед! – скомандовал я.

Держа автоматы наготове и не выходя на дорогу, мы, лавируя между деревьями, двинулись к оставленной позиции противника. Вот лежит один, истекший кровью, вот гранатометчик с оторванной рукой, в кустах еще двое – убиты наповал.

От дороги полоса примятой травы, политая кровью, на кустах сломаны ветки. В группе раненый есть, а может – и не один. Надо преследовать, далеко не уйдут.

Встав цепью, мы пошли по следу. Метров через двести увидели лежащего на земле брошенного раненого. Он уже хрипел, закатив глаза.