Блюз для винчестера - Евгений Костюченко

На беспорядочную, хотя и плотную пальбу с того берега кавалеристы Мортимера отвечали слаженными залпами своих "спрингфилдов". Степан поднял голову и увидел, что та отдельная ива, по которой он выстрелил, стала ровно вдвое ниже. Из ивняка вылетали струи дыма, за листьями мелькали тени и вспышки.

— Прекратить огонь! — скомандовал капитан.

Майвис приложил ладони ко рту и прокричал что-то в сторону индейцев. Ему ответили короткой фразой между выстрелами, и тогда он привстал на колено и изо всех сил выкрикнул что-то такое, от чего на том берегу внезапно стихла пальба.

— Ты убил сына вождя, — сказал шайен, хлопнув Степана по плечу. — Я им сказал, что то была пуля Зимнего Тумана. Они будут гордиться этим.

— Откуда они про меня знают?

— Про тебя все знают.

Снова захлопали выстрелы с того берега, но теперь они были редкими. Кавалеристы ответили залпом, и выстрелы умолкли.

— Уходят! — закричал кто-то.

— Не стрелять! Это может быть ловушка, — прокричал капитан. — Хотят вытянуть нас из укрытия!

Над ивняком заклубилось облако пыли, и оттуда донесся слитный рокот множества копыт. Рокот затихал постепенно, и пыль растаяла в воздухе. В напряженной тишине было слышно, как журчит вода, омывая опущенные ветви.

— Ушли?

— Ушли. Сержант Эванс, отправьте людей на разведку.

— Эванс убит, сэр.

— Капрал Гриффит, принимайте взвод. Двоих в разведку.

Степан Гончар снял сапог и вылил оттуда набравшуюся воду. Вода была красной. "Что за черт?" — удивился и испугался Степан. Он вдруг почувствовал, что нога подгибается сама собой, и медленно опустился на песок. Схватившись за бедро, он нащупал липкую ткань джинсов и посмотрел на ладонь — она была красной от крови.

— Да ты ранен, брат, — сказал Майвис насмешливо. — Дай посмотреть. У тебя пуля сидит в ноге.

— Не может быть, — сказал Степан, боясь посмотреть на ногу. — Я не чувствовал удара, ничего не было!

— Что же ты, сам собой свалился с кобылы? Сиу тебя достали. Это бывает, Стивен. Мой отец, вождь Красная Птица, однажды вернулся из боя с наконечником копья в боку. Так он даже не помнил, как его проткнули.

— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Степан, внезапно слабея. Приступ тошноты подкатил чуть ли не к глазам, и он вспомнил, что, падая с лошади, почувствовал какой-то сильный удар в ногу.

— Сейчас я ее выну, сейчас, — спокойно приговаривал Майвис. — Ну-ка, повернись на живот.

Гончар не ощущал никакой боли, и ему казалось, что шайен подшучивает над ним. Но стоило ему повернуться на живот и немного расслабить мышцы, как ногу обожгло, словно ударом хлыста. Он вскрикнул и закусил губу.

— Хорошая пуля, чистая, — удовлетворенно говорил Майвис. — Сейчас выну. А то еще бывают пули, обмотанные нитками или надрезанные. Те — хуже всего. Кромсают человека. А твоя пуля — вот, полюбуйся, даже не помялась. Она тебя на излете догнала. Э, нет, не вставай, теперь тебя перевязать надо, пока ты все тут кровью не залил. Кровь тебе еще пригодится…

Голос шайена доносился словно издалека. Песок, корни кустов, иссеченные листья и стреляные гильзы — все закружилось перед глазами Гончара, и он опустил лицо в прохладный песок…

Ему показалось, что он закрыл глаза только на миг. Но, открыв их, увидел над собой озабоченное лицо капитана Мортимера.

— Вы можете встать, Питерс?

Степан с трудом сел на песке и увидел, что его нога выше колена обмотана окровавленной тряпкой. Тупая пульсирующая боль под повязкой еще беспокоила его, но он смог встать, опираясь на капитана.

Было слышно, как где-то рядом лопаты звонко вонзаются в плотный песок. Гончар не сразу сообразил, что находится уже не на острове, а на высоком речном берегу. А островок, где они отбивались, остался внизу и отсюда казался таким чистеньким, аккуратным, с изумрудными и седыми кустами у самой воды и парой раскидистых деревьев посередке.

— Мне очень жаль, Питерс, — сказал капитан, глядя в сторону. — Очень жаль. У нас потери. Большие потери.

Степан повернул голову туда, куда смотрел капитан, и увидел несколько песчаных холмиков. Солдаты быстро забрасывали песком последнюю, крайнюю могилу. Двое вязали кресты из оструганных тонких стволов.

— Шесть человек, — сказал капитан. — Среди них ваша… Ваша женщина, Питерс. Мне очень жаль.

"Саби погибла? Когда? Как? Почему?" — целый рой вопросов загудел в голове Степана, но он не мог выговорить ни слова.

— Мы не можем увозить с собой тела погибших, — говорил Мортимер. — Когда появится возможность, за ними вернутся. Если желаете, ее тело тоже доставят в форт. Правда, шайены хоронят не так, как мы.

"Дети, — подумал Степан. — Шаути и Вокини. Что я им скажу? Что с ними будет? Мне придется остаться с ними. Саби, Саби. Вот ты и добилась своего. Я останусь в нашей палатке. Буду ходить на охоту с твоей родней. Моя слава вырастет. Саби, Саби".

— Me Cay Бис не шайенка, — сказал Майвис. — Она из племени оттава. Пусть ее тело останется здесь. Это хорошее место.

С трудом забравшись в седло, Степан оглянулся на шесть крестов, оставшихся за спиной.

— На кого у нас записан этот участок, не помните? — спросил он у Мортимера.

— Он еще не отмечен на карте.

— Так давайте отметим. Владелец этой земли — Шаути Питерс.

"Шаути будет хорошим хозяином, — подумал Степан. — Непоседа Вокини вырастет воином, охотником, а Шаути найдет применение для этой земли".

— Следует записать полное имя, — напомнил капитан. — И место проживания.

— Шаути Джефферсон Питерс. Место проживания — Эшфорд, Небраска.

Капитан сложил карту и спрятал ее обратно в планшет.

— Понимаю вас, — сказал он. — Этот участок обеспечит вашего сына на всю жизнь.

— Может быть. Если только он захочет стать фермером.

— Что? — удивился Мортимер. — Каким еще фермером? О чем вы, Питерс? Вся эта земля будет перекуплена за очень хорошие деньги в ближайшие два-три года. Мальчик получит в наследство не голую прерию, а приличный счет в банке.

— Неужели так много желающих поселиться здесь? — спросил Степан, оглядывая бескрайние холмистые просторы.

— Здесь поселится горнорудная компания Гуггенхайма. Вы не знали? Под этими травами и кустами — золото. Лопатой до него не доберешься, здесь требуется промышленная разработка. Такое под силу только крупной компании.

— Золото, говорите? Опять это золото! Это сучье золото!

Степан выругался. По-русски. Выругался так, как давно уже не матерился, длинно и однообразно. Досталось и Гуггенхайму, и Фарберу с его бобрами, и краснокожим сиу, и всем их матерям.

От его голоса кобыла вдруг перешла на рысь и помчала, обгоняя строй. Степан, не видя ничего вокруг, несся над травой и песком. Над золотом, будь оно проклято.