ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ - Владлен Авинда

– Благодарю, Атрид!

– Твоя благодарность зазвенит в монетах.

– Как договорились…

Из кубрика выполз хромоногий Вадим.

– Толстый, с кем ты тут разговариваешь?

– Я молчу, это ветер поет в снастях.

– А я слышал какой-то разговор и подумал, что ты, как всегда, поешь или декламируешь стихи.

– Становись за руль и тоже запоешь от ледяных январских волн!

– Подожди пару минут, я чем-то отравился в баре перед отплытием. В кубрике все валяются, страдают от морской болезни.

– Но как тебя замутило, Хромоногий, ведь ты железный рулевой!

– Не то в жизни бывает.

– Слушай, Вадим, я тут историю вспомнил.

– Какую историю? С кем?

– Да не из наших приключений, а античную Понта Эвксинского.

– Слишком ты глубоко заглянул.

– Но не на двухкилометровое дно, а на пару тысячелетий назад. Я купил в букинистическом магазине небольшую брошюру: Древние пути греков по Понту Эвксинскому. Так вот, древние мореплаватели плыли от Крыма до Турции за сутки. Это в пять раз укорачивало путь. У берегов Тавриды они под прикрытием гор уходили к Боспору или Херсонесу.

– Интересная у тебя информация, но давай руль я уже пришел в себя.

– Меняемся, а то я страшно промок.

– Отогреемся в турецкой бане.

– Я тоже думал о ней.

– Как грот? Тянет яхту?

– Да, а штормовой триссель напоминает мне носовой платок, но попутные ветры хорошо протаскивают яхту, она глиссирует прямо по пенным гребням, словно быстроходный катер.

– Стой, Толстый, опять что-то замутило.

– Хочешь, вылечу?

– Конечно.

– Тогда прохрипим нашу песню, и все болезни уйдут.

– Давай, запевай.

И над черным январским штормом, над ночным бурлящим морем, сквозь свист ветра понеслась лихая песня на слова Эдуарда Багрицкого:

Яхтенный капитан, по прозвищу “Вольный ветер” или Александр Ткачук, сколько раз слышал захватывающие дух легенды и сказания о Карадаге: о святых колоколах горы, поющих в гибельные бури, о несметных кладах, спрятанных в гротах на недоступных обрывах, о заколдованном змее, охраняющим сокровища скал, о феодосийском безумном скалолазе, словно легкая ящерица преодолевавшим кручи грозных утёсов. Много красивых повествований витало над горным и грациозным гигантом.

И непонятный и неудержимый зов легендарной горы часто слышал капитан, влекущей в его гибельные глубины. То пронзал его сказочными тенями во сне, то являлся видением в синем каскаде окружающего берега, то светился вдруг на карте солнечным пятном, то вставал поэтическими строками певца Киммерии Максимилиана Волошина, которого капитан любил беспамятно и безудержно. И постоянные думы о горе овладевали сознанием капитана, и душа трепетала от рассказов очевидцев о Карадаге.

Но что-то точно останавливало к походу на Карадаг, будто предостерегало – бойся бредовой бессмыслицы путешествия, будь осторожен, капитан! Но “Вольный ветер” всегда слыл за неудержимого и непобедимого в бурях и битвах на Чёрном море (об этом много рассказано в моих новеллах ).

А тут ещё невеста капитана Марьянна, вывезенная им с французских берегов, попросила, да просто потребовала их свадебное путешествие совершить в экзотическое место Крыма. И, собрав гостей и друзей, лихой капитан на яхте “Вольный Ветер” , пустился, будто в заколдованный маршрут к загадочной горе.

Капитан, ты видно забыл, что присутствие женщин на паруснике, когда идёшь в неизведанное – великий грех и большая неосторожность! Но разве можно остановиться, когда голубые глаза с синей поволокой, так любовно и томно смотрели на мужественного морского волка. И сердце обмирало у просоленного и покрытого шрамами яростного пенителя моря от нежности и каприз будущей властительницы его жизни.

Рассвет они встретили у Карадага, яхта стала на якорь напротив горы. Такого обворожительного и очаровательного зрелища никто никогда не видел. Восходящее солнце окрасило скальную громаду розовым цветом нежности, а дальше столпы воспламенели расплесканным огнём накалившихся лучей. Красный, бордовый, пурпурный дворец блистал сердоликами, агатами, сланцами, яшмами, шпатами и синими глинами. А жидкий огонь опала будто переливался в толще горы. Акварель скал создавали готический гигантский храм с острыми шпилями, строением арок , изгибов и каменных химер. Рудные жилы, как атласные ленты, ниспадали и перепоясывали мощные твердыни скал. И алеет плоть словно пригвождённая к застывшему всплеску гранита. А корона блистала смарагдами разноцветных и драгоценных камней. И будто звучно пел хорал утренних звонов, и ангелы трубили в серебряные трубы. А гладь моря калилась зелёным золотом. И будто дыханье Бога теплое и родное ты чувствуешь рядом с тобой, он тоже с удивлением и радостью рассматривает литографию утреннего Карадага. Такое обворожительное созданье солнечного света и древнего вулкана, как легкое искусство пейзажиста с карминными цветами и кубиками индиго. Прекрасны вы порывы улыбчивой музы и утренней песни благодать.

– Будто красота со всего мира собрана здесь! – восхищения волшебным уголком лились со всех уст, присутствующих на яхте.

– Но ещё и тайна живет в здешних глубинах.

– Какая?

– Легендарный монстр, вот отрывок из газеты “Тайная докторина”, автор Бурлешин, который я захватил с собой. – Поделился любознательный Женя Самулв.

– Читай.

– ”Пятнадцать лет жительница Крыма Зильберман не решалась говорить о том, как увидела в море неведомое существо в августе 1988 года. В тот день Тамара Николаевна отправилась к морю – подышать целебным воздухом. День был пасмурный, солнце скрывалось за облачной вуалью. Женщина присела на бетонную тумбу-волнорез. Берег был пустым.

– Из воды, примерно метрах в четырехстах от берега, тёмным силуэтом возникла прямостоящая шея с головой, похожей на змеиную, размером с овечью, – рассказывала Тамара Николаевна. – Шея была плоская, как у лошади или жирафа, немного сужалась кверху и была длиною примерно метр. Цвет существа был буро-чёрным с небольшим тёмно-зелёным отливом. У меня волосы встали дыбом от страха”.

Удивительные существа, пугающие рыбаков и разрывающие их сети, были известны на Чёрном море давно. Николай 1 приказывал, чтобы ему докладывали обо всех удивительных явлениях в империи. Услышав о черноморском чудовище, государь заявил: “Не пора бы господам учёным доподлинно выяснить природу этого животного? Да и существует ли оно вообще?”