Парижские тайны царской охранки - Валериан Агафонов

Для выполнения этого плана Департамент предписывает Красильникову принять целый ряд чисто пинкертоновских предосторожностей, — увы, совершенно бесполезных, так как никто из подозревавшихся Департаментом лиц в сношениях с Бурцевым не был, — и тонко задуманная махинация ни к чему не привела.

Из всей переписки Департамента с Красильниковым по этому поводу мы узнаем только, что Департамент полиции подозревал в преступных сношениях с Бурцевым следующих лиц: Васильева Ивана Степановича, Васильева Михаила Дмитриевича, Ширкова Константина Кондратьевича, Семенихина Семена Гавриловича, Преображенского Дмитрия Михайловича и Петрова Василия Петровича.

Коварный же корреспондент Бурцева и доселе ходит не разоблаченным. Таким образом последний удар в поединке между Департаментом полиции и Бурцевым был нанесен несомненно Бурцевым[27].

Но кроме этой, так сказать, хронической неприятности — бурцев-ских разоблачений — у Красильникова конечно был целый ряд и других. Для оживления нашего рассказа остановимся на двух эпизодах. _ Первый — это выступление вдовы подполковника Эргардта, требовавшей после смерти своего мужа большого пособия и усиленной пенсии и грозившей в случае отказа раскрытием секретных сотрудников заграничной агентуры.

«К сожалению, — меланхолично замечает Красильников в своем докладе директору Департамента Брюн де Сент Ипполиту, — как теперь обнаружилось, подполковник Эргардт вел свои сношения с агентурою настолько семейно, что жена была знакома с некоторыми его сотрудниками, которые у него даже бывали на дому.

Точно установить, сколько и кого именно из сотрудников знает г-жа Эргардт, я не имел возможности, но мне известно, что она знакома с сотрудником «Додэ», который бывал у подполковника Эр-гардта, также по словам ротмистра Люстиха и с сотрудником «Гретхен». Насколько могу судить, знаком с г-жою Эргардт и «Лебук». Подполковник Эргардт поручал жене и дочери отправлять по почте посылки служащему волонтером во французской армии сотруднику «Сержу», которого следовательно г-жа Эргардт тоже знает.

Известный Вашему Превосходительству «Шарль» по приезде из Петербурга в Париж не уведомил о своем прибытии ни меня, ни бюро агентуры, а прямо направился на личную квартиру подполковника Эргардта и, не застав дома г-жу Эргардт, беседовал с ее матерью.

Знает ли г-жа Эргардт известных ей сотрудников только по кличкам или же знает она и их личности, трудно сказать. Обнаружившийся теперь упрощенный способ сношений с агентурой подполковника Эргардта, видимо мало что скрывавшего от своей жены, допускает все предположения, но вместе с тем весьма возможно, что г-жа Эргардт и преувеличивает свою осведомленность в надежде этим добиться желаемого…».

Второй эпизод произошел уже в 1916 году и состоял в том, что французская военная контрразведка перехватила конспиративную переписку между русской заграничной агентурой, представители которой выступали под псевдонимами «Эмиль Лео» и «Серж Сар-тель» (79, rue de Grenell Paris), со своими секретными сотрудниками — Андрэ Андерсеном (настоящая фамилия Каган*), жившим тогда в Стокгольме, и Орловским, жившим в Гааге. Французская контрразведка строит целый ряд гипотез о том, к какой категории русских граждан принадлежат авторы этих писем, и в конце концов признает наиболее в_ероятной гипотезой то, что эти лица — русские революционеры «инородцы», работающие на пользу Германии.

В наших руках находится обстоятельный доклад французской контрразведки, касающийся этой переписки; в докладе подробно излагается содержание пяти заказных писем, направленных Андерсеном (Каганом) и Орловским[28] «Эмилю Лео» и «Сержу Сартелю»; к сожалению, у нас не было этих писем, и мы можем познакомить читателя с их интересным содержанием лишь по докладу французской контрразведки.

В июне 1916 года Андрэ Андерсен сообщает «Эмилю Лео», что он только что приехал из Америки в Стокгольм, спрашивает у него инструкций, просит денег. Андерсен очень беспокоится, чтобы кто-нибудь из его старых приятелей, с которыми он снова в сношении в Стокгольме и которым он внушил некоторые подозрения своим приездом из Америки, не раскрыл бы настоящего его имени. Почти все из этих революционеров, знакомых Андерсена, — замечает автор доклада, — русские подданные, но инородцы, занимаются торговлей, часто с Германией. Андерсен сообщает также «Эмилю Лео», что он уничтожил партийные документы, бывшие в его распоряжении, так как предполагал вернуться в Россию.

Во втором письме Андрэ Андерсен дает отчет «Эмилю Лео» о своей деятельности в Стокгольме, между прочим сообщает ему, что один из русских депутатов Государственной Думы — член делегации, посланной Думой за границу в союзные страны, привез будто бы в Стокгольм большое количество важных политических документов, выкраденных из русских министерств внутренних дел и военного; сведения, заключавшиеся в этих документах, депутат сообщил русским революционерам, проживавшим в Стокгольме, и последние предполагали издать эти документы в виде отдельной брошюры, чтобы «скомпрометировать русское правительство в глазах всего мира». Вследствие недостатка денег издание брошюры не состоялось, и Андерсен сообщает своему патрону, что он посоветовал отослать эти документы в Америку, где их легче опубликовать. «Таким путем, — пишет он «Лео», — мы сможем может быть овладеть этими документами, так как все пассажиры обыскиваются в Англии».

Характеризуя содержание и форму как этих двух, так и всех остальных писем, докладчик отмечает сердечный тон их, несомненно товарищеские отношения между «Лео» и его корреспондентами, посылку первой довольно крупной суммы денег своим агентам и наконец некоторые основания, как религиозные (все они инородцы), так и коммерческие, предавать Россию в пользу Германии.

Кроме Андерсена и Орловского в докладе упоминается еще и третий корреспондент — Маркс и устанавливается идентичность «Эмиля Лео» и «Сержа Сартеля». Маркс с иронией рассказывал, как Голландия переполнена русскими поданными (сплошь дезертиры — евреи, ненавидящие русских всеми силами души). Особенно это письмо, по мнению докладчика, равно как и тон всех остальных писем, скорее враждебный России, заставляет отбросить гипотезу, что «Лео» и его агенты находятся на службе у русского правительства, если только не предположить, что они одновременно служат и революции, и Правительству, предавая одновременно и Правительство, и революционеров…

Доклад этот, благодаря близким связям Красильникова с Surete Generate и французской контрразведкой, был конечно доведен до его сведения, и хотя доставил ему немало хлопот, но в конце концов ему удалось все же добиться, чтобы переписка между его двойниками («Лео» и «Сартель») и их секретными сотрудниками оставалась впредь неприкосновенной, несмотря на подозрительное содержание и враждебный тон по отношению к России…