Не без вранья - Елена Колина

А если бы не Брик, Маяковский писал бы лирические стихи, и мы сейчас бы его любили, а не только эта «краснокожая паспортина», которую мы со школы ненавидим.

Обвинения красивые, но справедливо ли это «виноват», «виноват»?.. А бывает ли так, что один во всем виноват, а другой совсем нет? Не похоже ли это на «он не виноват, он просто попал в дурную компанию»? Что же, Маяковский вынул из себя свой дар и вручил Брику — на, Ося, владей… А что, если бы не Брик, Маяковский не поставил бы себя в унизительную зависимость от власти? А разве справедливо, что Брика за дружбу с Маяковским как только не называли, как только не ругали?!

Современница Бриков и Маяковского, художница Елизавета Лавинская, считает, что Маяковский был жертвой, а Брик — растлителем. Не в сексуальном смысле, а в том, что Брик придумывал нехорошие теории искусства, которые растлили хорошего мальчика Маяковского. Кстати, Лиля очень возмущалась, когда один из музеев купил мемуары Лавинской, потому что она там «клевещет» на Брика. Лиля — прелесть, она искренне уверена, что солнце вращается вокруг нее и немножко вокруг Оси. Если что-то не так говорят, как ей хочется, то это клевета. А неправильные мемуары нужно выбросить.

Клевета ли это на Брика — назвать его растлителем? Нет, конечно! Это огромная клевета на Маяковского. Ведь если есть растлитель, большой мерзкий дядя, то есть и придурковатая малолетняя жертва. А Маяковский не был жертвой. Он не был даже жертвой любви или Лилиного «коварства» — в своих отношениях с Лилей он вел себя совершенно осознанно. И уж тем более он не был жертвой умного дяди в очках, говорящего — эй, умственно отсталый, повторяй за мной, как надо думать, писать, жить… Отношения с Бриком были совершенно осознанные, кроме, может быть, самого главного, чего человек сам про себя понимать не может. Но зато понимают другие.

«…Роль Брика в жизни Маяковского была несомненно положительная…» Написавшая это Н. Мандельштам совсем не добродушная дама, а человек с придирчиво-злым умом, она очень редко о ком-то отзывается «положительно».

«…В агитационной теме Маяковский нашел некоторую компенсацию. Она отсрочила конец и дала Маяковскому сознание цели и необходимое для таких людей ощущение силы…»

Маяковский слабый, ему нужно прислониться к сильному. А «сильным» для него была эпоха, то есть «Госплан», «краснокожая паспортина» и прочее. Но «то, на что он ставил, оказалось не силой, а немощью». Власть оказалась не очень, эпоха оказалась не очень — так не Брик же в этом виноват.

Маяковский сам хотел служить революции. Он сам хотел служить революции, но не очень сам знал, как жить. И не будь Брика, в роли старшего друга и наставника, в роли некоего по жизни костыля выступил бы кто-то другой, кто бы указал путь, сказал: «Пиши стихи о краснокожей паспортине…»

Осип Брик был еще в одном, очень важном, Маяковскому нужен — Маяковский не умел читать и писать. Не то чтобы он совсем не знал грамоты, но у него были проблемы. Правописание в этой семье знал Брик. Начиная с 1916 года он расставлял в стихах Маяковского знаки препинания («На, Ос. Расставь запятатки»). И книги в этой семье читал Брик. Как-то раз Маяковского спросили про библиотеку — есть ли у него библиотека, что он вообще читает как культурный человек. Маяковский ответил — у меня библиотека, общая с Бриком. Это он сказал просто, чтобы не приставали, — библиотека была Брика, а не общая. Но дело не в том, что библиотека принадлежала Брику, а в том, что с литературой работал Брик, подбирал для Маяковского материалы. Маяковский умел писать стихи, но совсем не умел что-то прочитать, узнать. Брик не умел писать стихи, но умел найти, узнать.

Это отлично, но все-таки такое может сделать любой хороший редактор. А Брик был не редактор. Маяковский с Бриком работали как соавторы. Брик обсуждал с Маяковским все, от первой мысли, идеи до сдачи в печать. Маяковский всегда сомневался, а Брик всегда знал, что нужно, и, главное, был уверен в своих идеях. Давал направление мысли. Давал спокойствие, уверенность в том, что все делается хорошо и правильно. Для Маяковского была большая удача и даже счастье иметь такого человека рядом, это как одна душа на двоих.

Брик никогда на лавры не претендовал. Маяковскому доставалась слава, а Брику — душевный покой. Но разве это несправедливо? Их обоих устраивало.

И наконец любовь. Любовь Маяковского к Брику гораздо более тонкая материя, чем любовь Маяковского к Лиле.

Из писем Маяковского Лиле: «Целую 1000 раз тебя и 800 Оську», «Целую Оську в усы», «Дорогой, дорогой Лилик! Милый, милый Осик!»

Маяковский не мог нежно любить соперника! Как возможна нежная любовь любовника к мужу? Но это удивляются мужчины, каждый из них представляет на его месте себя и тут же вскидывается оскорбленно: «Я? Да никогда!» На самом деле именно соперника и можно любить, потому что любовь к одной женщине создает особенную близость. Тем более любить Осипа, который был как Лилина рука или нога, как данность Лилиной жизни.

Маяковский Лиле: «Мы с Оськой… только и делаем, что разговариваем о тебе». (Тема: единственный человек на свете — Киса.)

Кто был Брик Маяковскому?

Н. Мандельштам пишет о себе и Мандельштаме: «Мы хотели жить, а не погибать, но с самого начала всем было ясно, что ничего хорошего нас не ждет». Осип Брик, как и все, хотел жить, а не погибать, но ему всегда было ясно, что впереди его ждет хорошее.

В 1938 году, когда Маяковский уже восемь лет как не жил на свете, вышел однотомник с предисловием Брика. Брик писал, что в ранних стихах Маяковского есть влияние футуризма — вредное, потому что футуристы «писали такими словами, которые ни один человек понять не мог». Но Маяковский смог преодолеть вредное влияние футуризма. Это Брик пишет про те стихи, которыми бредил, ходил как пьяный, в которые влюбился и называл хлебом. Про футуризм, про свою молодость. Нравственная физиономия его не ясна. С годами нравственная физиономия Брика не стала ни лучше, ни хуже, а стала совсем уж неуловимой.

Нет, конечно, время было такое, что они все постоянно от чего-то отрекались. Глупо осуждать за то, что человек в террор предпочитает следовать линии партии — не сидеть же за футуризм. Но не все отрекались так холодно, так логично: хочешь, так скажу, хочешь, этак, и все будет одинаково хорошо. Брик пишет: «Враги советского народа, окопавшиеся в литературных организациях, подлые наймиты капиталистических разведок… смертельно ненавидели Маяковского… Кровь Маяковского на их грязных руках».

Маяковский: «Если я чего написал, если чего сказал — тому виной глаза-небеса любимой моей глаза». Смешно было бы написать — Брика глаза. Брики были нужны Маяковскому непременно вдвоем. На памятнике Маяковскому можно с полным правом написать: «Киса и Ося были здесь». Ося Брик, хороший мамин мальчик, выпускник университета, юрист, коммерсант, идеолог культуры, был разумно-счастливый человек, и Маяковский притулился к нему не случайно, рядом с ним он жил, а не погибал. Именно зависимость от Брика дала ему силы прожить хотя бы до выстрела в 1930-м. Маяковскому была нужна дружба Осипа так же, как любовь Лили. Или больше. Возможно, Брик был для Маяковского важнее Лили. Или — любовь к Лиле без Брика была Маяковскому не нужна.