Черная сага - Сергей Булыга

И вот тогда, примерно с десятого дня – прости меня, Великий Хрт, – я стал кое-что не договаривать, а кое-что и приукрашивать. А началось это с того, когда я в своих воспоминаниях дошел до странной смерти Хальдера. Тогда-то мне впервые и подумалось, что когда я рассказывал о себе и при этом ничего не скрывал, то это было мое дело, дело почти покойника. А вот так же откровенно говорить о других, еще живых людях, будет ли это по чести? Подумав так, я замолчал на полуслове, закрыл глаза… и вдруг внутри себя услышал чей-то голос: «Да, о живых, Лузай! Ибо твой ярл, твой господин ярл Айгаслав не мертв!». Вот так! Я медленно открыл глаза и удивленно, как будто впервые их вижу, посмотрел на собравшихся. Торстайн, откашлявшись, сказал:

– Итак, ты говорил, о том, что вы сошлись на своей дальней пристани и ждали, когда Хальдер даст вам знак о выступлении в поход на Руммалию. Но тут вдруг прискакал гонец и объявил… Что объявил?

– Что Хальдер мертв.

– А дальше что?

– А дальше, – сказал я, подумав, – была смута. Ярл Айгаслав стоял за поход, а остальные, то есть младшие ярлы, были против этого.

– Как?! – поразился Торстайн. – Раньше ты мне про совсем по-другому рассказывал!

– Раньше – это было раньше, – сердито сказал я. – А теперь – это теперь. Я собираюсь умирать. Ты что, не веришь мне, умирающему!?

– Ну, хорошо, – согласился Торстайн. – Продолжай. Мы слушаем тебя.

И я продолжал: о том, что, мол, после смерти Хальдера многие наши воины были очень смущены этим печальным событием и уже совсем не верили в удачу предстоящего нам великого похода. Ну а потом и более того: бунтовщики задумали прикончить ярла Айгаслава, который по-прежнему упорно стоял за немедленное начало войны. Тут и начался бунт. Бунт был почти всеобщим, но, тем не менее, ярла им взять не удалось, ярл отбился от них и ушел, я взял его на свой корабль, и мы спешно пошли вверх по реке. Мы шли по зову Хальдер. Мы…

О! Я говорил, я слушал сам себя – и удивлялся. Великий Хрт! Ведь я не лгал! Ведь так оно и было. Я говорил о том же самом, что и раньше, но теперь у меня все почему-то получалось совсем иначе! Торстайн, слушая меня, все больше хмурился, ему мой нынешний рассказ явно не нравился, поэтому я чувствовал, что еще совсем немного, и он снова перебьет меня и выставит, самое малое, на смех. А быть посмешищем – это и мертвым нежелательно. Но я все же сказал:

– Да, ярл ушел от них. Но он ушел совсем не оттого, что испугался. Ведь он мог запросто их усмирить! Да вот не пожелал.

– Не пожелал? – переспросил Торстайн. – Х-ха! Ты, мертвый человек, уже совсем заврался, потерял всякий стыд! Один – и усмирить их всех. Чем?!

– Огненным диргемом, – сказал я.

– А это еще что такое?

Я объяснил, какой он из себя, этот диргем. Тогда Торстайн спросил, где он сейчас, этот удивительный диргем. Я сказал, что он остался у ярла.

– Ну конечно! – воскликнул Торстайн. – А ярл ушел под землю и уже никогда оттуда не вернется. И теперь ты, безо всякой опаски, можешь выдумывать о нем все, что захочешь!

– Но… – начал было я…

– Молчи! – гневно сказал Торстайн. – Ты лгал, ты лжешь и будешь лгать дальше. Но я больше не намерен это терпеть. Поэтому я убью тебя. Прямо сейчас!

– Как пожелаешь, – сказал я. – Но очень скоро ярл вернется сюда, узнает, как ты со мной поступил, и тогда тебе не поздоровится.

– Да уж! – насмешливо сказал Торстайн. – Он вернется! Только, сдается мне, что это скорее ты за ним последуешь!

С этими словами он встал, поднял меч и замахнулся на меня. А я смотрел на него и радостно улыбался. Потому что, думал я, сейчас он предаст меня самой почетной смерти – смерти от меча врага! Чего еще можно желать?! Но тут…

– Отец! – пронзительно вскричала Сьюгред. И подошла к нему, и что-то прошептала ему на ухо. Торстайн задумался. Потом сказал:

– Ну что ж! Возможно, моя дочь и права. Когда – пусть это даже враг и лжец – собрался уходить, тогда он, по нашим законам, может говорить все, что ни пожелает, а мы не должны ему в этом мешать. Он помешает себе сам! Ибо чем больше он оставит при себе нерассказанного, тем труднее будет его путь. Вот почему на Шапку Мира восходят только те, кто идет налегке! Итак, я снова слушаю себя!

И с этими словами он сел на свое прежнее место. Я продолжал рассказывать. Торстайн уже не хмурился. Но слушал он меня недолго; очень скоро он снова поднялся и сказал собравшимся:

– Наш гость, как вы сами видите, очень устал. Завтра продолжим разговор.

Все понемногу разошлись. Торстайн велел – ушел и Акси. А сам Торстайн не уходил. И Сьюгред тоже оставалась на месте. То есть нас тогда в горнице было всего трое. Но Торстайн все равно вначале еще раз очень внимательно осмотрелся по сторонам, и только уже после этого подсел ко мне и очень тихо сказал:

– Прости меня, Лузай. Я же теперь уже точно знаю, что ты не лгал! Теперь я поверил в волшебный диргем. Но им, – и он кивнул на дверь, – зачем им всем об этом знать? А мне это знать очень важно! Потому то у меня есть дочь! Итак, ты говорил, что Айгаслав мог снова покорить Ярлград. То есть купить?

– Да, несомненно, – сказал я. – Но он не пожелал этого. Он жаждал встречи с Хальдером, и поэтому ушел оттуда. Ушел очень спешно!

– А для чего ему был нужен Хальдер? – настороженно спросил Торстайн.

– Я этого не знаю, – честно ответил я. – Ярл не рассказывал. И мы пришли сюда, подземный человек призвал его, и он ушел за ним. Сам по себе!

Я замолчал. Торстайн кивнул, после сказал задумчиво:

– Да, это так! – и, повернувшись к Сьюгред, велел: – Подай-ка мне это.

И Сьюгред подала Торстайну… Огненный диргем! Я вздрогнул и спросил:

– Это он?

Сьюгред согласно кивнула. Торстайн же улыбнулся и сказал:

– Ярл Айгаслав был смел, умен и щедр, как никто!

И сжал кулак, разжал – и на ладони у него лежало уже два диргема. Потом он проделал это еще раз пять или шесть, после чего протянул руку, полную золота, к Сьюгред, и раздраженно сказал:

– На, забирай!

И Сьюгред забрала диргемы.

– Ступай!

Она ушла. Мы помолчали. Потом Торстайн сказал:

– Ярл Айгаслав был настоящий ярл. И храбр, и щедр. И даже более того: я ждал его, чтобы убить, а он, выходя ко мне, подарил моей дочери вот этот волшебный диргем. Это очень достойный поступок! Правда, если бы он не совершал его, а сохранил бы диргем при себе, то, может, и откупился бы от подземцев и вернулся обратно к нам. И тогда бы я с великой радостью женил его на своей Сьюгред. А так чего теперь об этом говорить!

А я сказал:

– Но, может, он еще жив. Мне был об этом голос. А еще я в видел сон…

– Ха! – перебил меня Торстайн. – Сон! Голос! Давно ты не держал меча, Лузай. И стал совсем как женщина!