Попугай Флобера - Джулиан Барнс

Филателия

Гюстав Флобер появился на французской марке (номинал 8 франков + 2 франка) в 1952 году. Это посредственный портрет «по рисунку Э. Жиро», на котором писатель, слегка похожий на китайца, почему-то облачен в современную рубашку с галстуком. Это марка с минимальным номиналом в серии, выпущенной для поддержки Национального фонда помощи; остальные прославляют (в порядке возрастания) Моне, Сен-Санса, Пуанкаре, Османа и Тьера.

Первым французским писателем, чье изображение появилось на марке, был Ронсар. Виктор Гюго украшал три отдельные марки между 1933 и 1936 годом, одна из них входила в серию, выпущенную для поддержки Фонда помощи безработным интеллектуалам. Портрет Анатоля Франса помогал этой благотворительной организации в 1937 году, Бальзака — в 1939-м. Мельница Доде удостоилась марки в 1936-м. Франция Петена увековечила Фредерика Мистраля (1941) и Стендаля (1942). Сент-Экзюпери, Ламартин и Шатобриан появились в 1948-м; Бодлер, Верлен и Рембо — в декадентском порыве 1951 — го. Этот же год подарил филателистам Альфреда де Мюссе, сменившего Флобера в постели Луизы Коле, но на конвертах оказавшегося на год раньше.

а) Должны ли мы обижаться за Флобера? И если да, то следует ли нам еще сильнее (или меньше) обижаться за Мишле (1953), Нерваля (1955), Жорж

Санд (1957), Виньи (1963), Пруста (1966), Золя (1967), Сен-Бева (1969), Мериме и Дюма-отца (1970) или Готье (1972)?

б) Оцените шансы появления на французской марке Луи Буйе, Максима Дюкана или Луизы Коле.

Фонетика

а) Совладелец каирского Hôtel du Nil, где Флобер останавливался в 1850 году, звался Буваре. Главная героиня его первого романа зовется Бовари; один из двух главных героев его последнего романа зовется Бувар. В его пьесе «Кандидат» есть граф де Бувиньи; в пьесе «Замок сердец» есть некто Бувиньяр. Это все нарочно?

б) Фамилия Флобера впервые была неправильно указана в «Ревю де Пари» как Фобер. На рю де Ришелье был бакалейщик по фамилии Фобе. Когда «Ля пресс» писала о процессе «Госпожи Бовари», автора называли Фубер. Мартин, femme de confiапсе Жорж Санд, звала его Фламбар. Камиль Рожье, художник, живший в Бейруте, звал его Фольбер; «улавливаешь тонкую шутку?» — писал Флобер матери. (В чем шутка? Наверное, в двуязычном оттиске отражения, дорогого сердцу писателя: Рожье звал его безумным медведем.) В Манте, где он встречался с Луизой, было кафе «Фламбер». Это все случайно?

в) Дюкан утверждает, что фамилию Бовари следует произносить с редукцией первого гласного, почти как Бавари. Надо ли следовать его указаниям, и если да — почему?

История театра

Оцените технические сложности, связанные с выполнением следующих сценических указаний («Замок сердец», акт VI, сцена 9):

Котелок, чьи ручки превратились в два крыла, сразу же поднимается в воздух и, поднявшись, переворачивается. Котелок разрастается и накрывает сверху весь спящий город, а светящиеся овощи — морковь, брюква, порей — вырываются из его нутра и остаются подвешенными в черной пустоте, как созвездия.

История (плюс астрология)

Обсудите следующие предсказания Гюстава Флобера:

а) (1850) «Мне кажется почти невозможным, что через некоторое время Англия не станет хозяйкой Египта. Аден уже заполнен ее войсками. Всего-то дел — перейти Суэц; и в одно прекрасное утро красные мундиры войдут в Каир. Дней через пятнадцать об этом узнают во Франции и страшно изумятся. Попомните мое предсказание».

б) (1852) «Пока человечество совершенствуется, человек деградирует; когда все сведется к простому балансу экономических интересов, на что будет нужна добродетель? Когда Природа станет рабыней, потерявшей изначальные формы, кому понадобится пластическое искусство? И т. д. А пока что туман будет только сгущаться».

в) (1870, начало Франко-прусской войны) «Возможно, снова начнутся расовые войны? Столетия не пройдет, как мы увидим несколько миллионов человек, убитых одним махом? Весь Восток против всей Европы, Старый мир против Нового! Почему нет?»

г) (1850) «Время от времени, оказываясь в городе, я открываю газету. Мне кажется, мы продвигаемся с устрашающей скоростью. Мы танцуем не на вулкане, а на крышке нужника, причем сильно прогнившей. Скоро общество утонет в дерьме девятнадцати столетий; то-то крику будет».

д) (1871) «Интернационалы — это иезуиты будущего».

А что же попугай? Почти два года ушло у меня на то, чтобы разгадать Тайну Двух Попугаев. Письма, которые я написал сразу по возвращении из Руана, не принесли особой пользы; на некоторые из них я вообще не получил ответов. Наверняка меня посчитали обычным придурком, выжившим из ума самозваным исследователем, который цепляется за мельчайшие детали в жалкой надежде прославиться. А ведь на самом деле в молодых гораздо больше придурковатости, чем в старых, — они куда более эгоистичны, склонны к саморазрушению и вообще с большими странностями. Просто с ними все носятся. Когда кто-то совершает самоубийство в восемьдесят лет — или в семьдесят, или в пятьдесят четыре, — то говорят о размягчении мозга, постменструальной депрессии или о последней вспышке злобного тщеславия: пусть, дескать, все почувствуют себя виноватыми. Когда самоубийство совершают в двадцать, то это высокодуховный отказ от той презренной игры, которую предлагает нам жизнь; не просто акт мужества, но еще и моральный и социальный протест. Жить? Пусть этим пробавляются старики. На самом деле все это — чистая придурь. Это я вам как врач говорю.

И раз уж мы затронули эту тему, должен сказать, что идея, будто Флобер совершил самоубийство, — тоже чистая придурь. Придурь конкретного человека — руанца по имени Эдмон Леду. Этот фантазер дважды всплывает в биографии Флобера, и оба раза он только и делает, что распространяет сплетни. Первая дурацкая выдумка — будто Флобер был обручен с Джулиет Герберт. Леду утверждал, что лично видел копию «Искушения святого Антония», подписанную Джулиет от Гюстава со словами «А та fiancée». Странно, что он видел книгу в Руане, а не в Лондоне, где жила Джулиет. Странно, что никто больше не видел этого экземпляра. Странно, что он не сохранился. Странно, что Флобер нигде не упоминал о помолвке. Странно, что такой поступок противоречил бы всему, во что он верил.

Странно и то, что другое клеветническое утверждение Леду — о самоубийстве — также противоречит глубочайшим убеждениям писателя. Послушайте: «Давайте поучимся скромности у раненых животных, которые заползают в угол и сидят там тихо. Мир полон людей, проклинающих Провидение. Хотя бы ради хороших манер не следует вести себя подобным образом». Или все та же цитата, которая прочно угнездилась у меня в голове: «Людям, подобным нам, нужна религия отчаянья. Только приговаривая “Так и есть! Так и есть!” и заглядывая в разверзнувшуюся у ног черную бездну, можно сохранять спокойствие».

Это не слова самоубийцы. Это слова человека, стоицизм которого так же глубок, как и его пессимизм. Раненые животные не убивают себя. И если ты понимаешь, что взгляд в бездну вызывает спокойствие, то ты в нее не прыгаешь. Может быть, в этом была слабость Эллен: она была не способна смотреть в бездну. Она могла лишь поглядывать в ту сторону. Некоторые могут переглядеть бездну, другие не обращают на нее внимания, но те, кто все время поглядывает в сторону бездны, становятся одержимы ею. Она отмерила точную дозу: раз в жизни ей пригодилось то обстоятельство, что она жена врача.