Слэм - Ник Хорнби

— И зачем ты это ему сказал?

— Потому что тебя рвало так сильно, что стены содрогались, — ответил за него я.

— Давай уж лучше расскажем ему обо всем, — предложила мама.

— Я сейчас не могу... — смутился Марк. — Мне надо на совещание.

— Знаю. Хорошего тебе дня.

Мама поцеловала его в щечку.

— Позвони мне потом, — попросил он. — Дай мне знать, как... ну, ты понимаешь.

— Все в порядке, — сказал я маме, когда он ушел. — Что бы ты мне ни сказала, меня это не расстроит.

И вдруг в моей голове промелькнула ужасная мысль. А вдруг я ошибаюсь, и будущее меня обмануло, и мама сейчас скажет, что у нее какая-нибудь ужасная болезнь. Рак или что-то в этом роде. А я сказал, что меня это не расстроит.

— Я имею в виду, — поспешно добавил я, — это не расстроит меня, в случае хорошей новости. А если плохая — расстроит.

Это прозвучало совсем уж глупо, потому что плохие новости всех расстраивают, а хорошие обычно радуют.

— Если это хорошая новость, я обрадуюсь и совсем не расстроюсь. А если плохая — расстроюсь.

Мой папа говорит: «Если ты уже в яме, перестань копать». Это одна из его любимых пословиц. То есть если ты ошибся, не усугубляй свою оплошность. Он это всегда говорит самому себе: «Если ты в яме, Дэйв, перестань копать». Ну, я и перестал копать.

— У тебя есть предположения? — спросила мама.

— Надеюсь, да.

— Что это значит?

— Если я неправ, с тобой реально случилось что-то плохое.

— Нет, ничего такого со мной не произошло.

— Ну так все правильно. Как я и догадывался.

— Ты подозревал, когда еще ничего не было.

— Ага, значит, тогда я ошибся.

— Но почему ты решил, что я беременна? Я никогда не собиралась заводить второго ребенка.

— Мужская интуиция, — ответил я.

— У мужчин нет никакой интуиции, — возразила мама.

— У меня есть.

Это было неправдой, если рассуждать логически и оставить знание о будущем в стороне. Я был совершенно неправ в первый раз, а во второй я наблюдал, как она не пьет вино и как ее вырвало в ванной. Особого чутья для этого не требуется.

— Ты в самом деле не расстроился? — спросила мама.

— Конечно нет, — ответил я. — Я имею в виду, что это даже неплохо. Они будут друзьями, правда?

— Надеюсь. Во всяком случае, они будут ровесниками.

— А кем они будут друг другу?

— Я думала об этом. Мой ребенок будет твоему дядей или тетей. А мой внук будет на несколько месяцев старше своего родственника. Я на четвертом месяце, а Алисия на восьмом.

— Безумие, правда?

— Все бывает, — сказала мама. — Я только не думала, что это случится с нами.

— И что ты в связи со всем этим чувствуешь?

— Все хорошо. Я подразумеваю, что сначала не думала, что сохраню ребенка. Но потом... я не знаю... Пора ведь, правда?

— Тебе — да. — И я рассмеялся, давая понять, что шучу.

Внезапно моя мама перестала ею быть. Мы были друзьями, которые обрели друг друга, оказавшись в нелепом положении в один и тот же год. Странное это было время в моей жизни, если добавить еще и путешествия в будущее. Все происходило независимо от того, хотим ли мы этого, ждем ли мы этого, как в научно-фантастическом фильме. Мы могли посмеяться над этим, но... На самом деле это неправда. Мы сможем посмеяться над этим, когда настанет по-настоящему хороший день.

Я понял, что есть два будущих. Одно — то, в которое я был заброшен. И есть настоящее будущее, которого надо ждать, чтобы увидеть, в которое нельзя попасть — надо прожить все дни между реальностью и этим временем, один за другим... Однако это стало не суть как важно. Одна деталь только... До того как Алисия залетела, я проводил кучу времени, думая о своем будущем. А кто этого не делает? Но потом все прекратилось. Это было как... я не знаю... В прошлом году несколько ребят из соседней школы уехали на какой-то альпинистский праздник в Шотландию, и там все пошло наперекосяк. Они слишком поздно сделали привал, учитель, который был с ними, оказался неопытным альпинистом, стемнело, и они свалились в трещину, и их пришлось спасать. И вот многие из этих ребят, сидя в трещине, вряд ли думали: «Сдам ли я экзамен по английской литературе или французскому языку? Хочу я быть фотографом или веб-дизайнером? Ни за что не поручусь». Этой ночью все их будущее сводилось, знаете ли, к горячей ванне, к сандвичу, к согревающему питью, к звонку домой по телефону. Ну так вот, когда ты еще в школе, а у тебя подруга беременная — это то же самое. Мы с Алисией в своего рода горной расщелине и переживаем о том, как родится Руф (но тогда мы его Руфом еще не звали), и о первых неделях его жизни, но никогда не забегаем дальше вперед. Хотя мы не теряли надежды. Но это была другая надежда. Мы рассчитывали, что все как-нибудь само сложится не так уж плохо.

Но загвоздка состояла в том, что нам следовало предпринимать какие-то действия относительно будущего — ведь не вечно же нам будет шестнадцать? Окружающие — в школе, в колледже, учителя, родители — должны знать, какие у тебя планы, чего ты хочешь, и ты не вправе сказать им, что все твои желания сводятся к тому, чтобы все было в порядке. Это не может быть профессией.

Алисия была на пятом месяце, когда пришло время сдавать экзамены, и на восьмом, когда мы узнали результаты. Ее были поистине ужасны, а мои ничего, и ни те, ни другие ни фига для нас не значили. Но я все же вынужден был выслушать жалобы мамы Алисии на то, как случившееся плохо повлияло на ее дочку и как это несправедливо, что девочки страдают, а мальчикам как с гуся вода. Я не стал огорчать ее рассказом о том, что, когда я в первый раз встретил Алисию, она собиралась идти в модели. Это совсем не то, что ее родители хотели бы услышать. Не так они себе рисовали ее будущее.

И вот мы провели лето в попытках разобраться, что мы собираемся делать, и в ожидании. Чтобы решить, что мы собираемся делать, нам потребовалось десять минут. Я подал документы в колледж, а Алисия решила посидеть годик дома и продолжить учиться, когда ребенок подрастет. А вот ожидание... Оно отняло целых два месяца. С этим мы ничего поделать не могли.

Я в одиночестве катался в чашке, и вдруг появилась мама. Она тяжело дышала, но это не помешало ей выругать меня за то, что мой мобильник отключен.

— Он включен, — ответил я.

— Тогда почему ты не берешь трубку?

— Он в кармане куртки.

Я указал на куртку, которая висела на спинке скамейки.

— Какой в нем тогда толк?

— Я как раз собирался посмотреть, нет ли сообщений.

— Много с этого проку, когда твоя подруга беременна.