Страшное гадание - Елена Арсеньева

– Вот еще что, – она жестом остановила Глэдис. –Tы в замке давно служишь?

– Да, три года! – гордо ответила Глэдис. – А что?

– Не помнишь ли, была здесь когда-нибудь девушка по имениГвен… Гвендолин?

Мгновение Глэдис стояла с открытым ртом, а потом кувшинывыпали из ее рук, и она опрометью кинулась прочь, сопровождаемая неистовымгрохотом меди, скачущей по каменным плитам пола.

«Похоже, ронять их входит у нее в привычку, – угрюмоподумала Марина. – Так и не приму я нынче горячую ванну! Ну черт ли меняза язык тянул? Не могла я разве начать спрашивать попозже, когда Глэдис ужепринесла бы воды?!»

Чем дальше уходил день, тем менее реальными казались Маринеее ночные приключения. Поверить было невозможно, что в замке, где стольконароду постоянно снует туда-сюда, мог находиться человек в заточении, безведома хозяев. Разумеется, без их ведома не мог. Вот ведь Урсула знала же оГвен. А кто знал еще? Кто держал ее взаперти, кто терзал и мучил?

Марина спустилась в сад и с тщательным безразличиемпринялась ходить туда-сюда по парку, постепенно сужая круги и подбираясь кзарослям шиповника, на которых кое-где торчали почерневшие прошлогодние ягоды.Да, кажется, та самая башня. Вот по этой лужайке ковылял брауни. А вот за темузеньким окошком…

Она задрала голову, едва не сломав шею. Да, окно как раз навысоте галереи, по которой они с Урсулой вчера носились как угорелые. Как жевошел в башню этот злодей? О! Да вот через эту дверь!

Не веря глазам, Марина уставилась на полукруглую, вросшую вземлю дверь. Hичего себе! Как все просто! Даже замка здесь нет: так, заложензасов, и все. Ну, тяжелый какой, небось и не поднимешь: проржавело все.Забытое, заброшенное место.

Марина с безразличным видом подошла к башне, воровато огляделасьи вцепилась в засов. Она рванула что было сил – как выяснилось, совершеннонапрасно: засов легко ушел в сторону, дверь бесшумно приотворилась. Маринамазнула пальцем по петлям: ого, сколько масла! Кажется, и впрямь кто-тохаживает сюда украдкой, а раз так, значит, она на верном пути.

Она слышала, будто в башне нечто вроде кладовой, однакокруглое помещение было пусто, каменный пол замусорен. Ни мешков, ни бочонков,ни ящиков, только две каких-то доски прислонены к стене. Посередине комнаткивинтовая лестница. Да какая крутая! Марина едва переводила дух, когда наконецодолела ее и стала на площадке. Перед ней было окно, ведущее на галерею,забитое крест-накрест устрашающими ржавыми гвоздищами. В щель Марина разгляделанишу, где пряталась вчера, каменные плиты, где лежала Урсула… Что-то там былоне так. Мелькнула мысль, будто нет чего-то… чего-то непременного! Но Марина тутже упустила мысль, потому что подумала: теперь понятно, почему хоть и глухо, номожно было расслышать голос Гвен. В двери, выходящей на площадку, тоже видныщели. Странно, что узница не кричала, не звала на помощь: кто-нибудь изобитателей замка непременно услышал бы ее, помог. Или… или некому было помочь?Значит, получается не так, как сначала думала Марина, а наоборот: все в замкезнали об узнице, все, от хозяина до последней горничной. И кричи Гвендолин, некричи, никто не пришел бы ей на помощь. Почему? Что толку голову ломать – непроще ли спросить у самой узницы?..

Марина не дыша припала к щелястой двери. Перед ней былакомната – очень узкая, с низким потолком, напоминающая шкатулку, едваосвещенная решетчатым окном в массивной стене. Это была темница, настоящаятемница, но вот незадача: в ней не было узника.

Да, да! Комната оказалась пуста. Марина обшарила в нейкаждый уголок (дверь мягко поддалась под ее тяжестью), и она смогла войти,надеясь отыскать хоть какое-то подтверждение вчерашним событиям. Живым непахнет; мебели ни следа, нет даже жалкого топчана, на котором вчера, судя пожутким звукам, неизвестный измывался над Гвендолин. Только под окном стоиткакой-то колченогий табурет. Марина, устало опершись на него коленом, взглянуласквозь решетку.

Сначала она увидела лес на горизонте, изгиб реки, очертаниягор – наверное, где-то там и море. Затем показались вдали крыши деревенскихдомов, поляна вокруг замка, темно-зеленые лавровые кусты… и фигура человека,поспешно идущего между ними по узкой тропе.

Hесмотря на расстояние, Марина узнала его сразу – не стольковзором, сколько дрогнувшим сердцем. Это был Десмонд, мелькнул – и скрылся,будто очень спешил куда-то. Они не виделись дня три, и Марина вдруг поразиласьего красоте. Легкая, стремительная походка, вольный разворот плеч, гордовскинутая голова. И какой у него властный, победительный вид. Если бы оназадержалась в своих поисках на полчаса и сейчас только подходила к башне, они сДесмондом вполне могли бы встретиться вон за теми кустами.

Что бы он сделал? Сухо поздоровался и прошел мимо? Или сиздевательской вежливостью поинтересовался: «Знакомитесь с окрестностями,дорогая кузина Марион?» Нет… он шел так быстро, что они, пожалуй, налетели быдруг на друга, и… Марина охнула, представив, как ударилась бы в твердую грудьДесмонда, а он, чтобы поддержать, схватил бы ее за руку или за талию. Схватилбы, прижал к себе, ощутив близко-близко бешеный стук сердца, уловив запах ееволос, ее кожи, увидев, как трепещет в глубоком вырезе грудь… Что, если тасила, которая несколько дней назад едва не бросила их в объятия друг друга,сейчас восторжествовала бы над ними?

Марина уже ощутила спиной жесткую, короткую траву, накоторую ее опрокинул бы Десмонд, услышала жестяной грохот накрахмаленных нижнихюбок, безжалостно сминаемых нетерпеливыми коленями, увидела пляску ветвей,растревоженных их слитными телодвижениями… вдруг ветки затрещали, земля разверзлась,Марина ухнула куда-то, почему-то больно ударившись коленями, – и с крикомболи очнулась от своего сладостного бреда.

От своего глупейшего бреда! Трещали не ветки, уходила вбездну не земля. Треснул и разваливался колченогий табурет, и Марина очутиласьстоящей на коленях, чуть не плача от боли.

Вскочила, смахнув злые слезы. Десмонда и след простыл. Онушел, даже и не узнав, как только что… что? Да ничего! Минутное помрачениеМарины вмиг рассеялось. Она наконец вспомнила, зачем пришла сюда, в башню.Хороша избавительница несчастных полонянок. Не добрая самаритянка – блаженнаядевка, чья разбуженная кровушка играет, как березовица. Весна, вот в чем дело.Близка весна! Вот она и мечтает о мужчине, не зная даже и сама о каком. Похоже,ей все едино: Десмонд ли, Хьюго… кто-то еще… Вон ведь даже капитан Вильямспривиделся ей намедни во сне, хотя уж он-то никак в милые дружки не годится –хилый да малорослый, белесый какой-то. Нет, забудь, Марина, о зове плоти, не тонедолго и до беды! Она несколько раз весьма чувствительно стукнула себя по лбуи вдруг, словно эти удары сбили некие путы, вспомнила, чего не обнаружила нагалерее.

Разбитого фонаря там не было! Осколков стекла!