Все люди - хорошие - Ирина Волчок

И тут ему в голову пришла мысль: а ведь это и есть тот самый случай, которого он так жаждал. Ну, еще тогда, когда на что-то надеялся. Случай помочь, возможность выступить в роли друга, спасителя, дежурной жилетки, наконец. Ведь если он ошибся и его драгоценная Наталья Аркадьевна вовсе не влюблена в Ираидиного сыночка, у него появился шанс. Реальный шанс объясниться, спокойно подгадать время и место, и она по крайней мере будет вынуждена его выслушать. Людка ясно сказала: на два дня. А может, и на три. Она выслушает и подумает над его предложением. Только бы горячки не напороть.

Николай Георгиевич сказал ей, чтобы она пересела вперед, и Наташка послушно пересела. Она опять замерзла, одежда по-прежнему была мокрая, в голове было пусто, все ее чувства притупились. На ноги из-под бардачка приятно тянуло теплом, и она поняла, для чего он пересадил ее вперед, выходил из машины под проливным дождем, открывал ей дверцу, придерживал под локоть. Для того, чтобы она хоть немного согрелась под струей горячего воздуха из печки. Шок почти прошел, и теперь она очень хотела, чтобы он спросил, почему она мокрая, почему заплаканная, почему, наконец, они с Андрюшкой едут к нему домой незваными гостями, которые, как известно, хуже татарина. Но они уже полчаса молчали, даже когда Людмила была с ними в машине, и уж ее-то явно надо было успокоить и поддержать. Теперь придется ждать, пока они приедут, потом покормить ребенка, занять его чем-нибудь, а уж тогда и поговорить. И вообще, с чего она взяла, что Николай Георгиевич собирается что-то с ней обсуждать?

Наташка вдруг испугалась. Она никому ничего толком не рассказала. Следовательно, он может думать что угодно. Вообще что угодно! Он же не знает, что она ни в чем не виновата. Да и не виновата ли? Она убежала очень быстро, но что Владимир буквально залился кровью, не видеть не могла. А вдруг она его покалечила? Еще и радовалась, дурочка: ай, какая я молодец, всех победила, отпор дала и отважно смылась. С места преступления, возможно. А вдруг она там что-нибудь важное задела? И бросила одного… С чего она взяла, что Людмила о ней, о Наташке, беспокоится? С чего взяла, что ее вообще поняли правильно? Да если на то пошло, с чего она взяла, что вообще правильно поступила?

Ну и ладно. Если она не права, тогда она развернется — и до свидания. Чего это она истерила, что в городе ей идти некуда? Очень даже есть куда, она по телевизору совсем недавно видела сюжет про то, что в больницах санитарками никто работать не хочет. Зарплата очень маленькая. Но ведь там же кормят! Пусть мало, пусть остатки какие, ничего, перебьется до первой зарплаты. Одежда зимняя ей уже не нужна, скоро лето. И с жильем проблем не будет, хоть корреспондент и сожалел, что нет при больнице общежития, а то бы все вопросы сами собой решились. Не выгонят же ее на улицу, если она там работать будет? Спать можно и на кушетке в коридоре, и в кресле на посту дежурной медсестры. Да вообще голову себе не забивать, набрать ночных смен побольше, вот и все.

Наташка так увлеклась своим возможным будущим в качестве больничной санитарки, что не сразу узнала места, в которые они заехали. Дождь еще лил, но уже не сплошной стеной. Наташка смотрела в окно, и рисунок местности казался ей все более знакомым. Она стала присматриваться — и вдруг замерла. За окном машины мелькнул указатель «Большая Ивань». Вот черт! До самой Ивани они не доехали, ушли влево. Наташка точно знала, что тут должна быть грунтовка. Но сарай на колесах, как иронично называл свою машину Николай Георгиевич, мчал по отличной дороге, которой тут семь лет назад не было. Да и быть не могло. Потому, что проселок вел к заброшенному давным-давно, еще до войны, хутору, а кому нужно прокладывать такую хорошую дорогу до заброшенного хутора?

Она помнила этот хутор. Одноэтажный, но высоченный большой дом из толстых бревен, темных от времени. Дом смотрел на мир выбитыми окнами. Играть там было страшно, да и от Малой Ивани не слишком близко. Но мимо хутора надо было идти за белыми грибами, километра за два, в самое козырное место во всей округе. Местные, конечно, знали места поближе, хоть и не такие урожайные. А Наташкина мамка, максималистка, всегда ходила только туда, за тот брошенный хутор, мимо дома с привидениями. Потому, что грибами считала только белые. А все остальное — для городских лентяев.

Зачем они туда едут?

Дождь совсем затих, из предвестника очередного всемирного потопа превратился в мелкий и занудный; небо из страшного, низкого, черного стало сине-серым. Наташка покосилась на телефон — почти восемь, уже сумерки. Машина начала притормаживать, и она вся внутренне сжалась, ожидая увидеть мрачный и таинственный брошенный дом из своих воспоминаний. В голову лезли глупости: место глухое, безлюдное. Может, сегодня такой день, когда нормальные, хорошие люди превращаются в монстров? Как в той книжке: пролетел астероид мимо Земли, и на сутки все превратились в безжалостных убийц.

Она оглянулась назад, на Андрюшку. Тот испуганным не казался, скорее печальным. Понимал, что вокруг происходят какие-то события, но ему, как обычно, никто ничего объяснять не станет. Думают, что он маленький и ничего не поймет.

— Дядь Коль, — неожиданно подал он голос. — А ты меня к Колдуну пустишь?

Наташка вздрогнула: к какому еще такому колдуну? Только колдуна ей сегодня и не хватало! В памяти опять всплыл образ заброшенного хутора. Да, колдуну там самое место. Только все, что она знала и представляла себе о Николае Георгиевиче, со словом «колдун» не вязалось, просто ни в какие ворота не лезло.

— Сегодня поздно уже, сынок, да и грязи по колено. Завтра дядя Игорь придет — тогда и пообщаешься и с Колдуном, и с Бандиткой.

Наташка помотала головой, отгоняя морок. Вдобавок к колдуну еще и бандитка. Такое ощущение, что она перестала понимать, о чем они говорят. Может, она сильно простудилась, бегая под дождем, и сейчас у нее жар?

Тем временем машина остановилась. Николай Георгиевич обернулся к ней и сказал:

— Мне жаль, но дальше не проедем, там камни. Придется пешком, вы уж не обессудьте, Наталья Аркадьевна. Это недалеко.

Он вышел, открыл дверцу и подал ей руку. Наташка беспомощно оглянулась на Андрюшку: мальчик выбирался из машины с другой стороны. Ну и ладно, ну и пусть. Камни так камни, перелезем. Рука у Николая Георгиевича почему-то была очень холодная, она не собиралась опираться на нее, но неожиданно почувствовала, что ноги ее совсем не держат, и почти вывалилась из машины — он едва успел подхватить ее.

Э, да у нее температура. Его Наталья Аркадьевна вся горела и, кажется, собиралась упасть в обморок. Не напороть горячки, напомнил себе он.

Попробуй тут не напори…

Он легко подхватил ее на руки и понес. Андрюшка степенно шагал рядом, и только его присутствие помогало Николаю Георгиевичу держать себя в руках, но сердце колотилось, как у четырнадцатилетнего мальчишки, который первый раз в жизни решился пригласить девушку на танец.

Камней никаких Наташка не увидела — было почти темно, и голова у нее кружилась. Как-то сразу стало еще темнее. Это они к самому дому подошли, догадалась Наташка. Она думала, что Николай Георгиевич поставит ее на землю, чтобы открыть дверь, но он просто толкнул дверь ногой, и они оказались совсем уже в кромешной темноте.