Спасти Персефону - Мария Самтенко

Тем более что новой девственной богине Коре вообще-то не полагалось иметь взрослую дочь. Хотя сама Персефона считала, что это не что иное, как бестолковые предрассудки. И многое, многое другое — за эти полгода античное представление о том, как должна вести себя девственная богиня, несколько изменилось.

Так или иначе, Кора не стала настаивать на том, чтобы Макария оставалась при ней, и на трогательную речь дочери «Мама, я хочу стать ученицей Гекаты, конечно, бабушка против, она считает, что подземные плохо на меня влияют, но ты ведь разрешишь, правда?» ответила категорическим «да». Так Макария переселилась к Гекате.

Аид не возражал. Все свое свободное время он занимался восстановлением Подземного мира, и тут же привлек обеих к сельскохозяйственным работам: а именно, к тяжелой, кровопролитной битве с одолевшей царство флорой и фауной.

Побороть неистребимые джунгли и вернуть Подземному миру первоначальный облик мирного и зловещего царства силами тандема Геката-Макария не представлялось возможным — на полевые работы были брошены все ресурсы. Больше всего пострадали главные союзники Ареса вроде Эмпусы. Ударной бригаде особо провинившихся поручали самую грязную и тяжелую работу вроде вылавливания крокодилов из Стикса, и руководила этим всем как раз Макария со своей неуемной фантазией, оригинальным подходом к ведению сельского хозяйства и полным отсутствием каких-либо тормозов. Единственным более-менее сдерживающим фактором служила Геката, но даже она не могла пресечь на корню все гениальные идеи царевны вроде:

— оживить всех дохлых муравьев, построить их в колонны и отправить в верхний мир («а что, так же быстрее!»);

— рассыпать на Полях Мук пшеницу, политую зельем, приманивающим птиц, в результате чего все грешники внезапно приобщились к участи Прометея, и заставить Гипноса кропить птиц сверху маковым настоем (даешь тысячи разномастных птиц, спящих вперемешку с грешниками);

— запрячь Сизифа в плуг, чтобы посадить на его горе оливковую рощу, ну и чтобы он поливал ее и потом собирал оливки, не отрываясь от казни;

— выращенный царевной сорт черных подземных оливок с шестью маленькими лапками, чтобы сами прыгали в рот едоку, достоин отдельного пункта в меню гениальных идей;

— напоить принципиально непьющего Цербера медовухой для восстановления нервной системы, пострадавшей из-за безуспешных попыток убежать от преследующих его оливок;

— переодеть Харона во что-нибудь яркое и позитивное, чтобы вновь поступающие в Аидово царство тени перестали его бояться (как будто их мог напугать какой-то мрачный старик в лохмотьях после нашествия не-мертвых подземных муравьев).

Разгребать последствия и спасать подданных приходилось Аиду, в результате чего добрая половина Подземного мира была твердо уверена в том, что она дочь Владыки, и никаких разумных аргументов не слушала. Злая половина еще не оставила попытки уговорить Владыку отправить царевну на поверхность, однако Аид не собирался менять своего решения, потому, что «эти смертные слишком нежные, они сразу переселятся к нам».

Тень, посланная Аидом, оторвала царевну от важного дела. Она уговаривала Гекату подбить Аида разрешить ей провести разведку боем в Элизиуме. Именно Острова блаженных приняли на себя основной удар сил Персефоны, а из-за того, что в незапамятные времена Крон остановил там время, эти силы оказались в своего рода ловушке, и, не имея выхода, бурлили среди застывшего времени, пока это могла выдержать реальность. В результате Элизиум превратился в самостоятельный мир, вход в который Аид запечатал до тех пор, пока не приведет в порядок мир подземный. Стоит ли говорить, что это место так и манило к себе неугомонную царевну.

Но план уговорить Гекату снова сорвался — на этот раз из-за странной тени.

Тень звали Актеон, он был внуком Аполлона и учеником кентавра Хирона, и самой заметной чертой в его внешности были огромные и развесистые оленьи рога.

— Повтори свой рассказ, — приказал Владыка, увидев Макарию в сопровождении Гекаты.

Актеон послушно повторил. Рассказ изобиловал печальными подробностями и оставлял после себя смутное ощущение, что Хирон как-то неправильно воспитывает учеников.

В тот день Актеону не везло с самого начала. Это была первая самостоятельная охота юноши, и никакой дичи ему добыть не удалось. Да было бы странно, если бы удалось, потому как при виде любого вепря/ежика/зайчика горе-охотник тут же бросался в атаку с восторженным воодушевлением, и дичь тут же пускалась наутек. По странной прихоти судьбы, дичь стандартно бросалась в сторону заповедных лесов Артемиды, которые, кроме своей заповедности, от нормальных лесов не отличались, и уже тем более не содержали табличек «Осторожно: Артемида». Так что в процессе охоты Актеон продвинулся сильно вглубь заповедного леса. К тому же его не такие ретивые и спутники ухитрились отстать, и горе-охотник кратчайшим путем приближался к самой Артемиде в компании своих верных собак.

Пока не услышал веселый смех и пение юных нимф.

Неизвестно, преподавал ли Хирон своим ученикам технику безопасности при общении с нимфами. Может, просто не посчитал нужным, а, может, таки преподавал, только при встрече с реальной, живой нимфой все инструкции мгновенно испарились из головы горе-охотника. А зря, потому, что главная инструкция при встрече с нимфами гласит — отвлекись от созерцания их прелестей и осмотри окрестности, чтобы убедиться, что среди этих веселых и безобидных созданий не затесался кто-то еще. Те же сатиры не очень любят, когда молодые и весьма привлекательные эллинские юноши составляют им конкуренцию, да и случайно оказавшаяся в компании прелестниц амазонка или вакханка под настроение вполне в состоянии сделать горе-любовнику замечание с летальным исходом. Или тоже одарить ласками, тут уж как повезет.

Актеону не повезло фатально — он ухитрился наткнуться на Артемиду.

Купающуюся Артемиду.

Самым разумным было бы замаскироваться травой и тихо-тихо ползти назад, вдруг богиня-охотница не заметит, но Актеон застыл столбом, пораженный открывшемся ему видом. Тут, впрочем, тоже был шанс уцелеть — а вдруг Артемида не обратит внимание на незапланированный столб — если бы он не открыл рот и не прокомментировал увиденное:

— Какие сиськи!..

Все, занавес. Артемида оборачивается со словами «Что это за олень?!» и Актеон начинает превращаться в оленя, начиная с головы. В смысле, с рогов. А потом и с копыт.

Почувствовав на голове странную тяжесть, охотник понял, что встретил богиню, и с воплями бросился наутек в сопровождении верных собак, которые явно чувствовали в хозяине клинического оленя, но не могли верно сформулировать мысль.

И тут Актеону снова не повезло. Продираясь через кусты и успешно отмахиваясь от собак, он ухитрился налететь на вторую купающуюся богиню за день (!).

Встреча с Артемидой ничему его не научила. При виде обнаженной Персефоны, с мрачным видом плещущейся в неглубокой речушке, он застыл