Белая волчица - Владимир Колычев

– Хочу, но не могу. Я боюсь свой силы, она разрушает меня изнутри. Мне больно, у меня раскалывается голова от всего этого. – Лена закрыла глаза, ее лицо исказила гримаса страдания.

– Всегда болит?

– Нет, только если что-то сделаю.

– У тебя болела голова, когда я на тебя вышел. Что ты сделала?

– У меня мужчина был, я его любила, а он на другой женился. Я к нему пришла, сначала все хорошо было, а потом он меня прогонять стал. В машину посадил, куда-то повез. Я разозлилась, даже не поняла, что произошло, смотрю, а он уже мертвый лежит. Я не хотела его убивать, но сделала это. Не знаю, как мне теперь быть. – Девчонка сокрушенно вздохнула.

– Сила тебе не просто так дана. Она пользу должна приносить, – глубокомысленно изрек Лукомор.

– Кому? – Лена вскинула на него глаза.

– А тому, кто тебе добра желает.

– А кто мне добра желает?

– Я желаю. У тебя родители есть?

– Есть. Но я им не нужна. Вообще никому!..

– Мне нужна. Девчонка ты смазливая, я тебя хочу, но пока ты сама не решишь, пальцем не трону.

– А если я вообще не захочу? – спросила Лена, настороженно глядя на него.

– Тогда просто так живи. Мы с тобой от одной беды прячемся, будем товарищами по несчастью. Как тебе мой дом?

– Очень хороший.

Дом практически новый, небольшой, полутораэтажный, но с хорошим ремонтом, с добротной мебелью. Во дворе бедненько, нет изысканных ландшафтов и бельведеров. Но человеку, не избалованному многозатратными изысками, здесь будет, что называется, в цвет.

– Место тихое, спокойное. Но мы здесь долго не будем. Решим проблему с Одинцовым и вернемся в Бочаров. Там у меня получше. Хочешь в хоромах жить? – с барской бравадой спросил он.

– Я бы и здесь осталась.

– Можешь, если тебе так угодно, – согласился авторитет.

– А вам какой от этого прок? – спросила Лена, стараясь не смотреть на него.

– Я же говорю, твой дар должен пользу приносить.

– Вам?

– И тебе тоже, – сказал Лукомор и улыбнулся.

– И что я должна делать? – Лена посмотрела на него мягко, но с подозрением.

– Есть человек, с ним нужно просто поговорить. Он должен рассказать правду.

Еще Лена должна будет убивать, но Лукомор не собирался говорить об этом. Начать надо с малого, затем понемногу подсыпать перцу, сделать блюдо острым, довести его до кипения. Авторитет знал, как воздействовать на людей без всякого гипноза, обрабатывать их.

Он нисколько не сомневался в том, что Лена обязательно станет послушным орудием в его руках. Сейчас главное – не переборщить с дозировкой. Нельзя резко подсаживать девчонку на иглу, подчинять ее своей воле.

– Я должна поговорить с ним? – слегка сощурив правый глаз, в раздумье спросила Лена.

Она пыталась сдерживать свои эмоции, но улыбка невольно наползала на губы. Ей понравился вариант, предложенный Лукомором. Она же понимала, что это за человек. За ним сила, у него деньги, ей нужен такой покровитель. С ним она как сыр в масле будет кататься. Дом этот получит в собственность. А почему нет?

– Да, всего лишь поговорить.

– И кто этот человек?

– Он занял у меня много денег. Убивать я его не собираюсь, мне просто нужно вернуть свои средства. Он говорит, что у него ничего нет, но я-то знаю, что есть. Мне нужно знать, где этот умник прячет свои бабки.

– И все, больше ничего?

– Пока да.

– Пока?

– У меня много должников, – уклончиво сказал он.

– И я должна узнать, где они прячут деньги? – глядя ему в глаза, спросила Лена.

Лукомору не понравился ее взгляд, он попытался увернуться от него, но не тут-то было. Девушка не отпускала его, она смотрела ему в душу, вытягивала из нее силы и наматывала их на лебедку, скрытую в глубине ее глаз.

– А это плохо? – спросил он.

– А кого я должна убить?

– Никого.

– Это сейчас никого, а потом?

Он пытался сопротивляться, но Лена продолжала тащить из него всю коварную иезуитскую правду.

– Есть варианты…

– Значит, все-таки убивать?

– Я большой человек, у меня есть враги.

– Кто тебе сказал, что ты большой человек? – Девчонка хищно усмехнулась, не сводя с него глаз. – Ты сам себе это придумал, решил, будто поднялся на высоту, с которой можно вершить судьбы людей. Ты забрался на нее, но не заметил, что под ногами у тебя ничего нет. Прежде было, но теперь там пустота. Ты убил свою жену, можешь прикончить меня. Ты страшный и опасный человек, живущий в воображаемом мире, где много зла и насилия. Ты опасен для реальных людей, поэтому должен упасть и разбиться насмерть.

Лукомор хотел было попросить девчонку успокоиться и не говорить глупости, но не смог выдавить ни слова. Он вдруг почувствовал себя в подвешенном состоянии, на той самой высоте, о которой говорила Лена. Авторитет собирался вершить судьбы людей, которые ходили по земле у него под ногами. Но теперь между ним и этими людьми была только пустота. Он вдруг стал проваливаться в нее. Его сознание растворилось в страхе перед бездной.

Помещение для допросов должно быть оборудовано рукомойником, как это всегда делается в кабинетах у врачей. Максим подумал об этом, когда конвой увел Ворсобина. После общения с этой нечистью у него и возникло желание отдраить руки с мылом. Но умывальника рядом не было. Майор решил, что придется ему идти в туалетную комнату, там есть кран.

Ворсобин узнал одного мужчину и двух женщин из тех людей, фотографии которых предъявил ему Одинцов. Демон во всех подробностях рассказал, как сжигал их. Он говорил с покаянным видом, но Максим улавливал сатанинские искорки в его глазах.

Ворсобин понимал, что его ждет суровое наказание, поэтому готов был признавать и оплакивать свои грехи. Но настоящее раскаяние к нему так и не пришло. Это святое чувство было блокировано тем бесовским удовольствием, которое он испытывал, когда сжигал покойников, бледным, безрадостным, пугающим, пришедшим от нечистого.

Одинцов закрывал решетчатую дверь, когда в коридоре появился помощник оперативного дежурного.

– Максим Львович, Лукомора взяли! – сказал он, стараясь сдерживать возбуждение.

– Когда? Где?

– Сейчас! У нас!

Оказалось, Лукомор сам подъехал к управлению на машине и представился сержанту, дежурившему на проходной. Тот, разумеется, обалдел, но меры принял, определил авторитета в камеру для временно задержанных.

В эту камеру Одинцов и направился. Он прошел по длинному, широкому и гулкому коридору, свернул в короткий узкий тамбур, в тесноте которого тонули звуки. Из этого закутка майор попал в холл, главным украшением которого было витринное стекло с зарешеченной надписью «Дежурная часть». Здесь же располагалась и камера для временно задержанных.