На грани возможного - Кайла Стоун

съемке, с технической четкостью.

Вертолет стрелял снова и снова. Он обстреливал дорогу, целясь в остатки горожан, пытавшихся спастись бегством. Он выпускал залп за залпом по американским гражданам.

Каждый звук, который когда-либо существовал, всасывался в пасть этого рева. Великая громыхающая смерть обрушилась на них.

Квинн попятилась, на мгновение ошеломленная.

Это походило на падение в ледяную воду. Абсолютный шок от происходящего.

Мощные выстрелы поражали цели. Бетон брызгал из зданий, летели кирпичи, взрывались куски асфальта.

Грузовик доставки дребезжал. Тротуар, казалось, дрожал под ее ногами. Сам воздух сотрясался от подземных толчков.

От этого никуда не деться.

Нет времени бежать. Негде спрятаться.

Что-то тяжелое врезалось в нее. Она упала набок, тяжело ударившись коленями позади грузовика. Джоуи вскрикнул от боли.

Квинн прижалась к тротуару. Ребенок все еще оставался у нее на руках. Инстинктивно она обхватила его маленькое тело, прижав его к своей груди.

Камешки и грязь царапали ей щеку, все тело дрожало. Роторы грохотали. Ветер трепал волосы и одежду Квинн.

В воздух взметнулись обломки и пыль. Стекло, искореженный металл и каменная кладка осыпали ее тело. Скрежещущий, стучащий шум вибрировал в ее костях, в ее клетках, в ее зубах.

Неожиданно ужасный грохот резко прекратился.

Ошеломленная, Квинн подняла голову, череп пульсировал. Мысли приходили судорожно и разрозненно.

Она почувствовала вкус пыли во рту. Медную кровь. В ушах звенело.

Еще один громоподобный рев. Ее грудь сжалась. Это не вертолет. Неровный звук выстрела из «Браунинга» М2 наполнил воздух, когда он стрелял с крыши школы. Рейносо защищал их оттуда.

Тяжелые снаряды разорвались, когда М2 открыл огонь по «Черному ястребу». Трассеры прочертили полосу в небе.

Вертолет закрутился и резко полетел на юг, отказавшись от атаки.

Джоуи под ней пронзительно кричал, рот раскрылся в красном круге, лицо покрылось пятнами и покраснело. Но он жив. Живой и невредимый, кроме царапин на руках.

Квинн поднялась на колени. Глаза слезились, она кашляла, отчаянно пытаясь отдышаться. Пыль забила ее легкие.

Пыль повсюду. Пыль на коже, в одежде, в глазах и во рту, прилипшая к языку.

Люди кашляли, всхлипывали и кричали. Кто-то стонал. Сквозь дымку на земле появились фигуры. Фигуры двигались, пытаясь подняться. Некоторые не сдвинулись с места.

— Бабушка, — прохрипела она. А потом громче: — Бабушка!

Глава 41

Квинн

День сто тринадцатый

Каким-то образом Квинн заставила себя встать, упираясь зудящими руками в тротуар, пыхтя и натужно дыша, пока не поднялась на ноги.

«Черный ястреб» пролетел несколько кварталов на запад, отгоняемый пулеметным огнем. Огромная птица кружила над Мейн-стрит, изредка стреляя очередями по пустым зданиям.

Квинн перевела взгляд с неба на улицу. Ее винтовку отбросило на несколько футов. Это казалось невозможным расстоянием. Мысли текли тяжело и медленно.

Джонас стоял рядом с ней, пыль лежала на его светлых волосах и покрывала лицо. Она не знала, как он здесь оказался, не заметила его приближения. Может быть, он с самого начала находился рядом.

Она толкнула Джоуи в его объятия. Джонас уставился на нее с пораженным выражением лица. Его голубые глаза казались огромными. Он пробормотал что-то, но Квинн не расслышала.

— Возьми его, — сказала она, думая только о бабушке. Бабушке, которая оттолкнула ее с дороги. Бабушке, которая приняла удар на себя, вместо нее.

Джонас взял хрипящего ребенка.

— Квинн, мы должны идти…

— Я не пойду без бабушки! — закричала она.

— Но Квинн, она…

Квинн больше не хотела слушать. Не хотела слышать то, что он пытался сказать. То, чего она боялась в глубине души.

— Нет!

Она повернулась, нетвердо ступая ногами, и обошла грузовик. По бокам и сзади зияли дыры, которых не было еще две минуты назад.

Ужас скрутил ее желудок, внутренности превратились в кашу.

В двух ярдах от нее посреди дороги лежала фигура. Маленькая и серая. Безжизненный комок, окутанный пылью и мусором. Рядом с ним валялась бабушкина трость.

— Бабушка! — Квинн рухнула на колени рядом с телом. Куски камня и обломки впились ей в колени.

Она сморгнула слезы с глаз и судорожно нащупала пульс. Запястья бабушки казались хрупкими, как птичьи кости, кожа тонкой и бумажной.

Нитевидный пульс слабо бился в кончиках ее пальцев. Бабушка не двигалась. Кровь залила ее седые волосы. Грязь и копоть испачкали лицо и горло. Ее ноги подгибались под невозможным углом.

Это еще не все. Были и другие повреждения.

Мозг Квинн отключился, отказываясь видеть, знать.

— Бабушка! Ответь мне!

Молли слабо кашлянула. Ее веки раскрылись.

— Ты жива!

— Квинн…

— Мы должны вытащить тебя отсюда!

— Нет времени…

— Нет, есть!

— Мне нужно сказать тебе…

— Мы просто должны доставить тебя в медицинское отделение. К Эвелин. Она вылечит тебя. Она может это исправить. Просто держись…

— Квинн.

— Я должна доставить тебя в бомбоубежище. Я все еще могу отвести тебя туда.

— Тише, девочка…

Квинн потянула ее за руку.

— Давай! Вставай!

— Посмотри на меня, Квинн.

Как бы она ни хотела этого не делать, Квинн посмотрела. Повсюду кровь. Разорванная одежда. Разорванная плоть. Мелькнула обнаженная кость.

С ее губ сорвалось испуганное хныканье.

— Я никуда уже не пойду… это чудовище здорово искромсало мне ноги.

— Мы тебя вылечим. Эвелин может тебя вылечить.

— Я ничего не чувствую, — пробормотала бабушка. — Никакой боли, благослови Господь.

Глаза Квинн горели. Слезы текли по ее щекам.

— По правде говоря… я думала, что уйду… в лучах славы. — Бабушка закашлялась кровью. Тонкий пар расплылся по щеке Квинн. — Не так… вот.

— Не говори, бабуля. Береги силы.

— И у меня была заготовлена потрясающая предсмертная речь… но я так устала… просто устала.

— Нет, бабушка, — прохрипела Квинн. — Пожалуйста, нет.

Бабушка протянула дрожащую руку и попыталась стереть кровь с лица Квинн, но только размазала ее. Квинн было все равно. Это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме бабушки.

— Не умирай из-за меня.

— Ты просто помни… помни…

Квинн обхватила бабушкину руку — слабую и дрожащую, кожа и вены натянулись на тонких костях.

— Ты не можешь умереть из-за меня.

Бабушка что-то сказала, слишком тихо, чтобы Квинн могла расслышать из-за звона в ушах. Она низко наклонилась, сжимая бабушкину руку.

— В своей жизни я о многом могу сожалеть… — сказала бабушка. — Только не о тебе, девочка… ни на секунду. Только не о тебе.

Глаза бабушки закатились. Ее перламутровые веки затрепетали.

Грудь напряглась, вздрогнула и замерла.

— Нет! — закричала Квинн. — Нет, нет, нет! Бабушка! Останься со мной! Нет!

Далекие взрывы раскалывали воздух. Выстрелы, как фейерверк. Бум! Бум! Бум!

Вокруг нее обломки. Огонь, смерть и разрушения. И крики.

Крики не прекращались. Они продолжались и продолжались, пока Квинн не поняла,