Похититель - Ли Чайлд

— А теперь отойдите в сторону, — приказал Ричер.

Он перенес вес на отставленную назад ногу, посмотрел на дверь, слегка подпрыгнул, как прыгун в высоту перед рекордной попыткой, и устремился вперед. Один шаг, второй. Ричер ударил пяткой правой ноги в дверь чуть выше ручки, дерево раскололось, воздух наполнился пылью, дверь распахнулась настежь, а он продолжил движение, не сбавляя скорости. Два шага — и он оказался посреди гостиной. И замер. Просто стоял и смотрел. Лорен Полинг вошла вслед за ним и застыла у него за спиной.

Просто смотрела.

Квартира была устроена в точности так, как ее описала Полинг. Обветшалая кухня в задней части, гостиная длиной в двенадцать футов слева, со старым диваном и окном, выходящим в световой колодец. Воздух был жарким, неподвижным, нечистым. В проеме кухонной двери стояла грузная женщина в бесформенном одеянии из хлопка. В одной руке она держала открытую консервную банку с супом, а в другой — деревянную ложку. Ее глаза и рот были широко раскрыты от удивления. Она пыталась закричать, но от шока не могла вдохнуть воздух.

А в гостиной, на старом диване, лежал мужчина.

Но это был совсем не тот человек, которого Ричер видел раньше.

Этот человек был серьезно болен. Он состарился до срока. Исхудал. Потерял зубы. Пожелтевшая кожа блестела от лихорадки. На голове остались лишь отдельные пучки поседевших волос.

У него не было рук.

У него не было ног.

— Хобарт?! — спросила Полинг.

Ничто в мире уже не могло удивить лежащего на диване человека. Он с трудом повернул голову и сказал:

— Специальный агент Полинг, рад видеть вас снова.

У него был язык. Из-за отсутствия зубов его речь была невнятной и едва слышной. Однако он мог говорить.

Полинг повернулась к женщине и спросила:

— Ди Мария Грациано?

— Да, — ответила женщина.

— Моя сестра, — сказал Хобарт.

Полинг вновь повернулась к нему.

— Проклятье, что с вами случилось?

— Африка, — ответил он. — Со мной случилась Африка.

Он был одет в новую одежду — синие джинсы и синюю рубашку. Рукава и штанины завернуты, открывая культяшки запястий и щиколоток, смазанных прозрачной мазью. Ампутация была произведена какими-то грубыми инструментами. Ричер видел конец пожелтевшей лучевой кости, торчавшей, точно разбитая клавиша рояля. Он не заметил следов швов на рассеченной плоти. Никаких попыток восстановления. Лишь масса шрамов. Как после ожогов.

— Что произошло? — вновь спросила Полинг.

— Это длинная история, — ответил Хобарт.

— Нам нужно ее услышать, — вмешался Ричер.

— Зачем? ФБР пришло сюда, чтобы мне помочь? После того, как вы сломали дверь в квартиру моей сестры?

— Я не из ФБР, — сказал Ричер.

— Я тоже, — добавила Полинг. — Я ушла в отставку.

— И кто же вы теперь?

— Частный детектив.

Глаза Хобарта переместились на лицо Ричера.

— А вы?

— Нечто похожее, — сказал Ричер. — Я работаю независимо. У меня нет лицензии. Раньше был военным полицейским.

Некоторое время все молчали.

— Я готовила суп, — сказала Ди Мария Грациано.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказала Полинг. — Не обращайте на нас внимания.

Ричер пошел закрывать входную дверь, насколько это было возможно. Когда он вернулся в гостиную, Ди Мария поставила на огонь кастрюлю. Она вылила в нее содержимое консервной банки, помешивая его ложкой. Полинг стояла и смотрела на изуродованного мужчину, лежащего на диване.

— Так что же с вами произошло? — спросила она в третий раз.

— Сначала он поест, — заявила Ди Мария.

Ди Мария села на диван рядом с братом. Одной рукой она поддерживала его голову, а другой заботливо кормила с ложки. Хобарт всякий раз облизывал губы и периодически поднимал обрубки рук, пытаясь вытереть влажный подбородок. И всякий раз грустно смотрел на них, словно поражался, что все еще пытается сделать жест, от которого нет ни малейшей пользы. Когда его рука начинала движение, сестра мягко опускала ее на колени, а потом сама осторожно и нежно вытирала ему лицо мягким полотенцем, словно он был ее ребенком, а не братом. Суп был густым, из каких-то зеленых овощей, возможно чечевицы, сельдерея или спаржи. К тому моменту, когда тарелка опустела, полотенце сильно запачкалось.

— Нам нужно поговорить, — сказала Полинг.

— О чем? — спросил Хобарт.

— О вас.

— Тут особо не о чем говорить. Вы все видите сами.

— И об Эдварде Лейне, — добавила Полинг. — Нам нужно поговорить об Эдварде Лейне.

— А где он?

— Когда вы видели его в последний раз?

— Пять лет назад, — ответил Хобарт. — В Африке.

— Что там произошло?

— Я попал в плен. Живым. Не самый умный поступок.

— И Найт тоже?

— И Найт, — подтвердил Хобарт.

— Как это произошло? — спросил Ричер.

— Вы бывали в Буркина-Фасо?

— Я никогда не бывал в Африке.

Хобарт довольно долго молчал. Казалось, он решил не отвечать на вопросы, но потом передумал.

— Там шла гражданская война, — заговорил он. — В этой стране такое бывает часто. Нам нужно было защищать город. Обычная задача. На этот раз речь шла о столице. Мы даже не могли произнести ее название. Я выучил его позднее. Город назывался Уагадугу. Но тогда мы называли его городом У. Вы служили в военной полиции и знаете, как это бывает. Военные появляются за океаном и меняют все имена. Мы думали, так поступают для того, чтобы было понятнее, но основная причина состоит в другом. Все дело в психологии: нужно лишить страну и ее главный город индивидуальности. Сделать страну своей, чтобы мы не испытывали отрицательных эмоций, когда будем ее уничтожать.

— Что там произошло? — спросил Ричер.

— Город У был размером с Канзас-Сити, штат Миссури. Вся война шла на северо-востоке. Джунгли начинались в миле от окраин. Две радиальные дороги, точно спицы в колесе. Одна шла севернее северо-востока, вторая — восточнее северо-востока. Мы называли их дорогами «на один час» и «на два часа». Как на циферблате наручных часов: если двенадцать — это север, то одна дорога шла в направлении на один час, а другая на два часа. В нашу задачу входило наблюдение за дорогой «на один час». Именно на ней должны были появиться повстанцы. Вот только они предпочитали двигаться через джунгли. Повстанцы не подходили к дороге ближе чем на двадцать футов, и мы их никогда не видели. У них была только пехота и то, что они могли унести на плечах. Они ползли в зарослях, а потом выходили из-за деревьев.