Холера - Константин Соловьев

Холера кивнула безо всякой охоты. Может, оттого, что они несколько часов провели вместе в земляной норе, деля пополам высасывающее душу напряжение, ей стало казаться, что она улавливает чужие мысли без всякого труда, пусть это даже мысли ведьмы из «Вольфсангеля».

— Призвать на помощь своего сеньора.

— Да.

Холера безотчетным жестом прижала руку к левой груди. Состоящий из сложных шрамов узор на коже уже не казался опасно теплым, как прежде. Скорее, даже холодным. Но она знала, что это ощущение обманчиво. Гнев Марбаса так же непросто унять, как занявшийся пламенем амбар. Пройдет немало времени, прежде чем чередой унизительных заискиваний и подношений она вернет себе его расположение. Если же призвать его сейчас, пока он не остыл…

Холера вздрогнула, живо представив себе последствия.

Губернатору Марбасу не требуется жалкий Махткрафт, чтобы повелевать энергиями, он сам воплощенная энергия ада, способная повелевать, преображать и уничтожать. Одного его взгляда хватит, чтобы превратить подземный улей в горстку серой золы, а его деловито снующих обитателей в мертвых навозных мух. Вполне возможно, он так и сделает, если ищет развлечений или же находится не в духе.

Но то, что он сделает после этого с крошкой Холерой, будет несопоставимо хуже.

— Пожалуй, я лучше до скончания дней буду поить жуков, — пробормотала Холера, — Может, из них паршивые любовники, но они по крайней мере смогут поднять стаканчик за мое здоровье.

Ланцетта не рассмеялась, как она ожидала, лишь понимающе усмехнулась.

— Что, не в ладах со своим патроном?

— Вроде того.

— Скинула панталоны не перед тем, кем надо?

— Нет, загрызла соседскую кошку, — огрызнулась Холера, — А ты? Отчего не вызовешь своего?

Ланцетта отвела взгляд, впервые за все время став похожей на человека, и даже грязные волосы, сбившиеся в жесткие вихры, на мгновенье перестали напоминать волчью шкуру.

— Как и ты, я была не самой послушной девочкой в этом году. Наверняка Крампус уже запас для моего чулка самый здоровый кусок угля… Черт, после всего, что я сделала за последнее время, я очень надеюсь, что он засунет его именно в чулок.

Холере отчего-то захотелось прикоснуться к ней. Не так, как она обычно касалась других, умело искушая или требуя ласки. Просто положить ладонь на жесткое колючее плечо. Возможно, она так и поступила бы, но мгновение это длилось слишком недолго. Пожалуй, даже меньше, чем интервал между двумя ударами сердца.

— Прикоснись ко мне пальцем, и я вышибу из тебя дух, шлюхино отродье.

— Как мило. Это единственные слова твоего папаши, которые ты запомнила?

Недобро прищурившись, Ланцетта занесла для удара руку. Но не ударила, лишь покачала головой.

— Ты все еще носишь ухо, которое принадлежит мне, — процедила она, — Помни об этом, не то я взыщу свой должок прямо здесь и сейчас.

— Не буду возражать. Тебе понадобится три, чтобы услышать, как весь Брокк называет тебя безмозглой шавкой.

Ланцетта смотрела на нее некоторое время. Не с таким отвращением, как в кормильной камере, с каким-то другим, непонятным Холере, выражением.

— Знаешь, — вдруг сказала она, немного меняясь в лице, — Я бы не решилась предложить этот вариант другой ведьме, но ты… Пожалуй, я достаточно сильно тебя ненавижу, чтобы можно было попробовать. В конце концов, если затея не удастся, я увижу, как ты сдохнешь, а с этой мыслью мне самой приятнее будет нырять в адский котел.

Если это была шутка, то слишком изощренная по меркам «Вольфсангеля». И произнесла ее Ланцетта не так, как произносят шутку. Холера мгновенно насторожилась.

— О чем ты?

— Посмотри наверх.

Холера посмотрела. Но не увидела ничего кроме далекого земляного свода. Ничего особенного в нем не было, так могла бы выглядеть вогнутая верхушка яйца, если смотреть на нее изнутри. Земляной купол, нависший над их головами, не был таким же безукоризненно отполированным, как нижнее основание улья. Во многих местах из него торчали сухие когти проросших корней, а кое-где можно было различить выпирающие острыми углами куски камня с серыми прожилками раствора.

Не просто камень, подумала Холера, запрокинув голову до треска шеи и сама не зная, что ищет. Это каменная кладка. Прямо над нашими головами фундаменты Брокка, торчащие из земли, точно поломанные зубы из челюсти.

Вот бы пальнуть туда, мечтательно подумала она. Не из охотничьего самострела или дедушкиной аркебузы, а из настоящей пушки. Из прославленного бургундского «Монс Мега» или даже самой «Безумной Гретты»[39], воплощенного в металле адского чудовища. Можно было бы пробить огромную дыру прямо в крыше улья, этакий колодец…

— Ну и что я должна заметить? — сварливо осведомилась Холера, когда шея окончательно затекла.

Ланцетта вздохнула. Лицо ее было холодным и равнодушным, сейчас же, опухшее от побоев, и вовсе утратило мимическую выразительность, однако гримасу «Чего еще ожидать от этой суки» передало безукоризненно.

— То, чего сроду не видала. Свою девственность. Дьявол, в жизни не видела более бездарной ведьмы… Разуй глаза. Каменная кладка, трубы. Ну?

Трубы и верно были, но надо было обладать воистину волчьим зрением, чтоб их разглядеть. Из рассохшихся фрагментов фундамента в самом деле выпирали куски труб, похожие на крошечные ржавые колоски.

— Вижу, и что?

— Эта штука над нами называется котельной. Используя жар, она превращает воду в пар, чтобы отапливать дома.

— Черт, я знаю, что такое котельная! — окрысилась Холера, — Чай не в стойле родилась!..

Ланцетта не посчитала нужным шикнуть на нее. Она даже не прервалась.

— Той, что над нами, лет сто, не меньше. Скорее всего, это котельная по схеме «Холленкессель», в старой части города много таких. Одноконтурный бронзовый котел с поплавковым регулятором. Хорошая штука, но угля на нее не напасешься. Внутри бронзового котла, в специальной колбе, окруженной жидкой ртутью, находится демон. Это он своей силой превращает воду в пар и отправляет по трубам. Простая и надежная схема.

Семь выкидышей твоей матери, подумала Холера, недоверчиво уставившись на нее, если ты хотела меня удивить, тебе вполне это удалось.

— Так тебя все котлы интересуют, не только ведьминские? — уточнила она, — Жаль, не знала раньше, у нас в Малом Замке пылится отличный котел для грязного белья…

— Видимо, твоему языку не достает привычной работы. Будь добра подержи его на привязи, пока я не закончу. Мой отец был флогистологом[40], он всю жизнь изучал такие штуки.