Забей стрелку в аду - Сергей Зверев

– Ну и как тебе? – спросила Угланова, выпив рюмку можжевеловой настойки, придуманной англичанами.

– Далеко залетала эта птичка! Хищная тварь. Дай мне промочить глотку. Внутри все пересохло, – находясь под впечатлением услышанного, попросил Святой.

Приняв ударную дозу джина, он стал складывать пирамиду из разбросанных кассет. Выстроив башню, Святой одним махом руки разрушил строение.

– Все тайное когда-нибудь становится явным. Перебазировались, сволочи, в Россию. Там оторвались, теперь здесь решили порезвиться, – с холодной яростью произнес Святой.

– Пока на горизонте только Ястреб. Командир этого зверья сменил личину. Теперь он пристойный бизнесмен, поставляющий сантехнику.

Грузно ступая, проследовал по коридору инженер. Он принимал душ два раза на день, будучи чрезвычайно чистоплотным. Напевая веселый мотивчик, Хоукс закрылся в ванной.

– Гиены всегда охотятся стаей. Я уверен, что Хаги участвует в комбинации Ястреба. А значит, он уже в России или скоро появится, – составил логическую связку Святой, не предполагая, насколько верно он угадал.

– Что же эти твари задумали?

Ответ на вопрос Дарьи они пока не знали.

После полудня Святой отлучился. В мастерской его заждались. Потерявший способного напарника старик был крайне недоволен и просил заглянуть хотя бы на минутку. Отказать деду Святой не мог. Попутно он собирался пройтись пешком по тенистым московским дворикам, обходя многолюдные улицы. На ходу Святому лучше думалось.

Активная деятельность мышц стимулировала процессы в мозгу. Великий сыщик Шерлок Холмс, если верить английскому писателю, пиликал на скрипке и курил трубку, ломая голову над разгадкой преступлений. Эркюль Пуаро тоннами пожирал шоколад. Героиня Александры Марининой, мадам Каменская, вообще предавалась чревоугодию, поедая немереное количество пищи. Но это были вымышленные персонажи, подчинявшиеся фантазии автора. А Святой повиновался законам своего организма, требовавшего постоянной нагрузки.

Двигаясь размеренным шагом, он преодолевал расстояние, которое нормальный москвич отважился бы покорить только на машине или трясясь в переполненном общественном транспорте. Смотря перед собой, Святой шел упругой поступью закаленного бойца специальных частей, привыкших к марш-броскам в условиях куда менее комфортабельных, чем заасфальтированные городские улицы. И хотя за спиной экс-спецназовца не было вещмешка с амуницией и сухпайком, Святой делал привалы. Он устраивался на пустых скамейках, где никто не мог нарушить его одиночество.

«С Дашей не умрешь от скуки, – думал Святой, пряча лицо в тени кроны дерева, – попала с американцем в самую точку. Но кто же знал, что за Хоуксом потянется такой хвост?! Сейчас уже поздно отступать. Подонки вроде Ястреба объяснений не принимают. Они отправляют случайных свидетелей своих преступлений искать справедливости на том свете. Командовать парадом здесь привыкли они. Ну что же, не впервой тебе, приятель, нарываться на драку».

…Новых поступлений в коллекции толстосума не было. Николаевич по-прежнему шлифовал «Опель», найдя неполадки в амортизаторах. Показав плоды своего труда, старик незлобиво попенял Святому:

– Я без тебя загибаюсь! Народ разбежался. Видишь, лето какое…

Жара и в самом деле донимала высокими температурами. Под раскаленной гофрированной крышей ангара нечем было дышать.

– Помогу, дед. Разгружусь маленько и помогу, – пообещал Святой, с удовольствием вернувшийся бы к железкам, ветоши, пропахшей маслом и металлической стружкой, чертежам и автомобильным раритетам.

Не определив точных сроков возвращения в команду мастеровых мужиков, Святой попрощался:

– Не скучай, Николаевич! Буду наведываться.

– Амортизаторы, едреня феня, помоги приладить. Совсем замудохался. Халяву гнать не хочется, а класс не выходит. Заковыристую штуку немчура придумала.

На выходе Святой обернулся и помахал рукой:

– Добро, старик! Не надрывайся. Завтра, крайний срок послезавтра, зайду.

Обратный путь Святой также проделал на своих двоих. На подходе к дому он осмотрел припаркованные машины, проходивших мимо людей. Ничего подозрительного Святой не обнаружил. Два щетинистых алкоголика несли в пакетах стеклотару. Девочка в майке с портретом Ди Каприо выгуливала кривоногую таксу, задиравшую ногу под каждым кустом. Остальная публика, снующая по двору, состояла из жильцов, обремененных житейскими заботами. Глаз у бывшего спецназовца, занимавшегося разведкой не один год, был наметан. Однако на всякий случай Святой еще покрутился по двору, не привлекая внимания. Удостоверившись, что слежка за подъездом и Дарьиной квартирой не ведется, Святой поднялся на четвертый этаж.

– Где Хоукс? – разуваясь, спросил он.

– У телевизора. Бомбардировку Югославии созерцает, – скорчив презрительную мину, ответила Дарья.

Они прошли в зал, где на диване в позе усталого странника полулежал инженер. Переключая кнопки пульта дистанционного управления, Стивен путешествовал по телевизионным каналам. Американец неплохо выглядел. Синяки почти сошли, только под глазами залегали темные круги.

Стресс, вызванный побоями, на время заглушил потребность в наркотиках. Но Хоукс предчувствовал надвигающуюся ломку, неотвратимую реакцию организма, отравленного ядом.

– Полный беспредел с сербами, – заискивающе улыбнулся толстяк, переводя свою тушу из горизонтального в вертикальное положение.

– Брось, Стивен! Мы не на митинге. Не пудри мозги, – пресек его словоблудие Святой, присаживаясь на диван. – Я о другом… Знаешь пословицу: «Под лежачий камень вода не течет»?

– Верно подмечено, – поддакнул американец.

– Надо что-то делать…

– Безусловно, – лицо Хоукса напряглось.

– Для начала мы навестим нашего общего знакомого, приносившего тебе «дурь». Паренька по кличке Анус. Даша, у тебя остались координаты «малины» этого раздолбая?

Девушка утвердительно махнула ресницами.

Жилище мелкого наркоторговца, двухкомнатная квартира в спальном районе Москвы, досталась Анусу по наследству от спившегося отца. Окончательно сбрендивший старик доживал свой век в психиатрической лечебнице с диагнозом острой шизофрении, развившейся на почве алкогольного психоза. Смирительная рубашка с туго стянутыми за спиной рукавами была его постоянной одеждой. В редкие минуты просветления сумасшедший жаловался врачам, что в его безумии повинен непутевый сын, не оправдавший надежд родителей и сведший раньше времени мать в могилу.

– Ничего, скоро моего выблядка пропишут в соседней палате. Я задушу крысенка своими руками! – доверительно сообщал врачам безумный алкоголик сиплым, навсегда пропитым голосом.

За стеной палаты пичкали лекарствами безнадежных наркоманов.

Но пока Анус наслаждался разгульной жизнью, не думая о роковой черте. До предельной стадии разложения несостоявшийся музыкант еще не опустился, поддерживая имидж безалаберного завсегдатая модных артистических тусовок и надежного поставщика «дури». Но в квартире он становился самим собой: убогим, зависящим от марафета грязным животным, теряющим человеческий облик.