Сладкий хлеб мачехи - Вера Колочкова

Она спокойна, она очень спокойна. Как никогда, спокойна и сосредоточенна. Потому что все у нее продумано. И стратегически, и тактически. Все получится. Войну выигрывает тот, кто всегда спокоен и сосредоточен. Только, черт возьми, почему Кирилла опять нет?! Почему он вечно опаздывает? Почему она должна нервничать из-за таких мелочей? Так нервничать, что руки дрожат и никак в перчатки не попадают?

Сев в подъехавшую машину, Инга уставилась на Кирилла так, будто собиралась по меньшей мере плюнуть ему в лицо. Хотя ему было все равно по большому счету. Он даже головы к ней не повернул. И без того любое лишнее движение провоцировало нытье хлипкого похмельного организма. Лучше бы поинтересовалась хоть раз в жизни, каково это — садиться за руль в таком состоянии. Сестра называется…

— Чего смотришь? Не нравлюсь?

— По твоему лицу можно изучать карту вин всех клубов города… — сквозь зубы насмешливо процедила она.

— А я тебя не просил будить меня в такую рань! Я лег в шесть утра. Говори, зачем звала! Опять фотографировать будем?

— Нет. Не будем. Сегодня мы с тобой просто говорить будем. Только давай для начала проедем в какой-нибудь тихий дворик.

— Понятно. В конспирацию, значит, играем.

— Нет, милый. Наши игрушки закончились.

Инга снова повернула к нему лицо, рассматривала долго, будто прикидывая в уме что-то.

Кирилл невольно поежился под ее взглядом — и впрямь, лучше бы плюнула. Въехав в первый попавшийся тихий дворик, он заглушил мотор, медленно развернулся к ней всем корпусом, глянул настороженно. Помолчав, Инга заговорила очень тихо, почти ласково:

— Знаешь, Кирюш… Я сегодня ночью не спала, все думала, думала… Странные мы с тобой получились у родителей особи. Неправильные какие-то. Ты полным обормотом вырос, ни богу свечка, ни черту кочерга. И я тоже… Всё суечусь, суечусь чего-то, воюю, как амазонка фригидная…

— Хм… Чего это на тебя вдруг нашло? Ты вроде всегда себя самой умной считала.

— Нет, Кирюш. Я, может, еще в сто раз хуже тебя. И несчастнее.

— Да ну!

— Правда, правда… Понимаешь, моя беда в том, что природа не подарила мне настоящих, чисто женских ощущений от простых радостей. Ну не умею я мужицкие потные рубахи с любовью настирывать, ждать у накрытого стола, слушать, смотреть с любовью и восхищением, открыв рот. У меня даже притворяться не получается, понимаешь, Кирюш?

— Ну, правильно. Не любишь, вот и не получается.

— Да в том-то и дело, что люблю! Только не так, как эта, которая на вчерашних фотографиях, с благой рожей… Я — женщина-базис, понимаешь? Мне другое дано, а вот кружевной расфуфыренной чувственности не дано. Да я хоть из кожи сто раз выпрыгну, а все равно мне не удастся так на Вадима посмотреть, как эта идиотка, его первая жена! И он тоже… На меня за восемь лет ни разу так не посмотрел! Кирюш, я боюсь, он скоро бросит меня…

— Ой, да фиг с ним! Мне кажется, ты и без него прекрасно проживешь.

— Нет, не проживу. Ты знаешь, в наше время успешная, но одинокая бизнес-леди стала символом самой разнесчастной бабы. А я не хочу, не хочу быть таким символом! Я хочу быть счастливой.

— Ой, да где ты таких счастливых видела, скажи? Ты посмотри, что вокруг творится! Как только благополучная замужняя баба начинает успешно заниматься бизнесом, тут же разъяренный супружник ее на место ставит — то недвижимость отнимает, то деньги, то детей… Оно тебе надо?

Прикусив губу, Инга сделала странный жест рукой — будто смахнула слезу со щеки. Вздохнув, помолчала немного, потом, сев поудобнее и выпрямив спину, решительно заговорила:

— Нет, Кирилл. Со мной все будет так, как я этого хочу. Пусть и вопреки. Он мне нужен, понимаешь? Я его не отдам. Не отдам, и все.

Пусть я не умею быть душечкой-лапушкой, пусть я прямая и грубая, но я пойду своим путем. Тоже прямым и грубым. Я ее уберу.

— Как — уберешь? В каком это смысле? — насмешливо распахнул он на нее глаза.

— В простом. Уберу ее, убью двух зайцев. И соперницы не будет, и Вадим автоматически станет вдовцом. Никаких разводов ждать не надо.

Отшатнувшись, Кирилл помотал головой, потом улыбнулся недоверчиво:

— Э, ты чего… Это ты гонишь, да?

— Нет, я не гоню, Кирюша. Я говорю совершенно серьезно. Я сознательно беру на себя такой грех. А уберешь ее ты, Кирюша.

— Я?! В каком это смысле?

— В прямом.

Хмыкнув, он замолчал, с трудом сглотнул и зашелся сухим жестким кашлем, вытаращив на Ингу перепуганные глаза. Потом со свистом вдохнул в себя воздух, проговорил сдавленно:

— Э, нет… Нет, дорогая сестрица, мы так не договаривались! Чтоб я такими делами… Да никогда, слышишь? Иди вон, киллера найми, если так приспичило! А я… Чтобы я… Нет, ты точно с ума сошла! Тебе к врачу надо! Нет, как это тебе в голову пришло…

Инга сидела, не моргая, смотрела спокойно, будто ждала, когда закончится его эмоциональный всплеск. Когда Кирилл снова зашелся сухим кашлем, протянула руку, поколотила его ладонью по спине, потом заботливо заглянула в глаза:

— Ну как, Кирюш, лучше тебе?

Обыденная заботливость вопроса, видимо, совсем доконала его своей циничностью. Несчастное опухшее лицо с проклюнувшейся синевой щетины сползло вниз, глаза из-под домиков бровей смотрели на сестру затравленно, будто она держала дуло пистолета у его виска. И голос прозвучал на жалостливой высокой ноте, как в детстве, когда он выпрашивал у нее прощения за опрокинутый на подол платья стакан с морковным соком.

— Ин, прости… Честное слово, я не смогу! Я не стану этого делать, хоть убей! Ну подумай сама, как я это сделаю? Я от одного вида крови в обморок чуть не падаю… Помнишь, меня за это даже из мединститута поперли? Прямо с первого курса? Ну как же я, Ин…

— Ничего, Кирюша. Это не так страшно, как ты себе представляешь. Представь, что это всего лишь работа. Я понимаю, конечно, что для тебя любая работа неприятна, но что делать… Хоть раз в жизни ты можешь сделать какую-нибудь работу? Так что давай, думай. Шевели мозгами.

— Нет. Нет! — лихорадочно замотал он и без того трясущейся головой. — Нет, я не могу…

— А я говорю, думай! Сказать «нет» легче всего. Включай воображение! Представь, какие ужасные истории с пешеходами на дорогах случаются… Тем более поздним вечером, в темноте. Я так понимаю, наш объект из своего кафе поздно домой возвращается? Вот и думай. У тебя целых три дня есть, пока Вадим в Вене будет. А другого выхода у тебя нет, Кирилл. Я знаю, как тебе деньги нужны. И какие у тебя долги огромные, тоже знаю. И как ты от кредиторов скрываешься. А тут ты разом все проблемы решишь. Может, другой возможности у тебя уже и не будет…

Он набрал в грудь воздуху, собираясь что-то сказать, но вдруг с силой прижал руки к лицу и заскулил, как щенок, жалобно раскачиваясь из стороны в сторону. Инга протянула руку, ласково погладила его по голове, потом притянула ее к своему плечу, начала баюкать, тихо приговаривая: